Разговор у них не клеился. Эльфийка очень не хотела оставаться в одиночестве, но и компания головорезов ее не прельщала; орк вообще непонятно что здесь забыл; дроу наверняка строил какие-то планы – или просто винище хлестал – один лишь хафлинг вел себя непосредственно и свободно. Эльфийка расщедрилась на сыр и мясо – откинув обескровленную тушку (не жевать же мне ее!) взял в одну руку ком сыра, оторванный от общего куска, а в другую – полоску мяса и начал есть.
В конце концов, эльфийка и орк разговорились (интересно, как чувствует себя эльф, разговаривая с тем, чей предок когда-то был одним из них? Наверное, чувства те же, что и к дроу, и к цивильным эльфам?..
Еще через пару минут Барболага притащил, громко сопя, тушку суслика – зрелище было потешное: капля чернильной жидкости, как ртуть перекатывающаяся к костру, тащила наполовину погруженную в себя тушку суслика. Суслик был жирный, наверняка вкусный.
-- Освежевывай, - Подал я голос, и Барболага "выплюнул" суслика полностью, а затем начал суетливо снимать с него шкуру и выдирать внутренности несколькими парами тонких ручонок с острыми когтями на концах. Пожалуй, сусликом можно даже угостить. Эльфийку, например, или хафлинга. А прочие ужруться.

Чёрный Менестрель

-Я Додхеймсгард, можно просто Гард. Так меня назвал один из моих хороших знакомых, которому было лень выговаривать имя полностью. Да я ищю караван гномов, с ними путешествует один человек, к которому у меня есть...дело...я, если честно из Леса выхожу редко, так что мне нужен спутник, хорошо знающий крупные торговые города...

Риан

Риан предочитала смотреть на орка. Ну, хотя бы на его дикие украшения. Медведя, конечно, жалко, но он явно был старым и вскоре умер бы своей смертью, а вот суслик... Нет, конечно, ей самой нередко приходилось обдирать и потрошить всякую съедобную мелочь - жить-то хочется, куда деваться? Но когда делаешь это сама, можно заставить себя не замечать невыносимой мерзопакостности процесса и даже попытаться отвесить затрещину жалости и совести, а тут какая-то многорукая гадость... Боги, бедный суслик. Хорошо, что он уже умер... Впрочем, с вон того поддатого дроу сдалось бы ободрать его заживо. Но все же Риан предпочитала смотреть на орка. При всем своеобразии его внешности, в руках у него не было окровавленной тушки...

-Я Додхеймсгард, можно просто Гард. Так меня назвал один из моих хороших знакомых, которому было лень выговаривать имя полностью.
Эльфийка сдержанно усмехнулась. Не иначе этот знакомый был человеком... Да что там, свое имя она давно упростила сама, просто чтобы не слушать каждый раз, как тугоухие и косноязычные народы пытаются выговорить слишком сложное для них сочетание звуков...

Да я ищю караван гномов, с ними путешествует один человек, к которому у меня есть...дело...я, если честно из Леса выхожу редко, так что мне нужен спутник, хорошо знающий крупные торговые города...
- Не сказать, что я очень уж хорошо знаю крупные города... - призналась Риан. - Предпочитаю держаться от них подальше. Но жизнь иногда забрасывает... Даже вдвоем там проще и безопасней, чем в одиночку, но лучше всего - большой компанией. Так что, если тебя не смущает эльф в спутниках... - нет, Риан не думала, что шаман страдает ксенофобией. Но уточнить этот момент нужно обязательно, даже если он сейчас обидится.

Тилли, маленькая химерка, подняла голову и заинтересованно принюхалась. Где-то здесь кто-то разделывает что-то вкусное. Мышь. Большую, вкусную мышь. Суслик называется. Ага, это вон тот дяденька в шторке и... Мама! Это что за... Тилли озадаченно дернула хвостом, но так и не смогла вспомнить, встречались ли ей подобные существа и представляют ли они опасность. Не утруждая себя дальнейшими размышнениями, она решила, что бесформенная тварь может быть опасна, поэтому к ней не надо подходить близко... Только посмотреть, только одним глазком...
Незаметным, отточенным за два года движением, Тилли спланировала с хозяйского плеча, и мягким кошачьим шагом приблизилась к странной компании. Села, обвив хвостом лапы, в трех локтях от мага (да, точно, это маг! Да и одет, навреное, не в шторку, но это ее мало интересовало...), в пяти, соответсвенно, от послушной ему черной нечисти. Склонила голову на бок, и стала наблюдать за обоими сразу...

Чёрный Менестрель

Разделяю твоё мнение о городах, от спутников и впрямь не откажусь. Эльфийское общество меня не смущает. Как и общество людей, гномов, халфлингов или даже троллей..да да, у меня были знакомые и из них...А твоя помощь может мне действительно пригодится - более что люди привечают эльфов в значительно большей степени, чем орков...

Риан

- Да, знаю я, как они нас привечают... - по лицу эльфийки, как рябь по воде от прикосновения ветра, пробежало и исчезло выражение застывшей боли и тоски, глодающей душу изнутри. Голос оставался ровным. - Огнем и вилами, в основном. Впрочем, когда нет засухи или эпидемии, они гораздо более мирные, а в городах обычно не обращают особого внимания даже на горных троллей. В смысле, не бросаются на них с факелами. Правда, на тебя будут таращиться и смеяться вслед, но к этому можно привыкнуть. Троллям точно приходится ЕЩЕ хуже, не знаю, как они там выживают... Откуда ты собираешься начать поиски?

Dark v3.4

Пока Барболага разделывал суслика и взгромождал его над костром на собственных костях (биомасса у этого демона – величина неустойчивая, появляющаяся и исчезающая в любых количествах, что есть удобно), я почувствовал чье-то внимание. Отвлекшись от пожирания сыра и мяса, я огляделся в поисках любознательного самоубийцы. Оказалось, на меня пучит глазки совсем маленькая химерка – хотя даже не на меня, а скорее на суслика и Балбоагу. Пожав плечами, я поднял с травы обескровленную мышь и неторопливо, без резких движений, положил между собой и химеркой. Следует сказать, что это существо меня заинтересовало, а так как на свой боевой посох (прочие остались в Обители, а туда я вряд ли скоро попаду) я как раз облокачивался, а навершие у него было прочным и тяжелым, то можно было бы оглушить зверька, если он заинтересуется мышью и подойдет поближе.

Риан

Ну нет, Тилли не была так глупа, чтобы подойти к незнакомцу с палкой в руке! То есть, уже не была. После того, как ее три раза пытались пустить на чучело, она стала очень осторожной... Да и мышь, от которой он оставил только прилипшие к шкурке косточик, ее вовсе не прельщала - такую она и сама могла поймать, да они невкусные. А вот двуногий, который ест мышей, заинтересовал ее всерьез. Установив, что он слишком опасен (может, и не желает зла, но и добра от такого не жди), чтобы подходить, дракошка посмотрела на него, как на сумасшедшего - "совсем, мол, дурак, что ли?", кивнула в сторону гадости с сусликом, и спросила, тщательно выговаривая слова:
- Кто э-то?

Hatahama77

Услышав слова орка о труднопроизносимости его короткого имени, халфлинг откровенно улыбнулся. "Интересно, как бы они виговаривали Хатис Хамус Магнус Панус Чебураторес Беллум Квинта?"

Но с другой стороны, он решил не пробовать пищу, предложенную эльфийкой. "Там в горах, как сама сказала, куриный мор был. Вдруг пакость какая?"-подумал халфлинг.

И достал пару сухарей из-за пазухи, как раз с перехваченного ремнем места.

-Кто хочет зубы поломать - милости прошу, - великодушно предложил Хатахама один сухарь компании, тем временем запуская второй себе в рот. Мдя, звук от крошимого мощными зубами халфлинга сухаря стоял весьма внушителен...

Dark v3.4

Химерка явно не заинтересовалась мышью. Проклятие, в нашем грязном мире даже мелкие животные преследуют собственные амбиции, настолько непомерные, что и сотня зверьков не достигнет, а уж о плодах и говорить нечего – ссуслика эта тварь просто не осилила бы.
Ну что ответишь говорящему зверьку?
-- Барболага, ты кто?
Тело его подернулось рябью, вздрогнуло, и начало принимать форму. Из капли ртутоподобной жидкости полезли конечности, раскрылся безразмерный рот с десятком широких острых пластин вроде человеческих зубов; открылась непропорциональная ноздря – на секунду Барболага стал ноздрей о пяти ножках, - потом, вздрогнув в спазме, превратилась в глазницу, в которой не замедлил появиться глаз без радужки.
Приняв размер чуть больше недавно пойманного суслика, Барболага встал на пять неверных лап, которые несли Рот И Глаз (Странно, что он не совместил пасть с глазом, как всегда любил, уподобляясь Лордам) и резво поскакал к химере. Но, что я могу сказать? Он хотел есть, а я не приказывал ему не нападать ни на кого. Честно говоря, я даже был бы рад, если бы он кого-нибудь здесь прикончил, но он как-то обленился в последнее время...
В любом случае, портить отношения со здешними я не собирался, поэтому просто "уронил" посох на пробегавшего мимо демона – захрустели кости, полопались жилы, поломались хитиновые пластинки, глаз лопнул и потек черной жижей. Вот уж этого его действительно спровоцировало! Взбурлив, он рванулся к небу сюрреалистической колонной в пару метров к небу: десятки дергающихся конечностей, алчущих и скрежещущих зубами ртов, безумно вращающихся глаз, каких-т черных ложноножек... Не дожидаясь "официального ответа" вроде орочьей магии и прочей чепухи, я протянул к столбу руку и произнес тихонько:
-- Кис-кис-кис, - Тут же когти перестали дергаться, рты расслабились, истекая черной слюной и комковатой гарью, уже начавшие булькать и вспениваться черной коркой глаза повернулись ко мне (на материальном плане плоть демонов неустойчива, им приходится постоянно регенерировать ткани) – и он просто скользнул на мою руку правой перчаткой, после чего я зыркнул на химерку, же примостившуюся на плече хозяйки, поучительным взором и цыкнул языком, а затем снова закрыв глаза, навострив уши. Обожаю слушать, как людишки называют меня подонком и негодяем, подлецом, ет цетера...

Диманыч

- Давай мне, - очнулся от романтической полудремы темный эльф, протянул руку к халфлингу и спокойно взял сухарь. Вылил немного вина в какой-то сосуд, напоминавший больше тарелку с поднятыми краями нежели бокал или что-то тому подобное. Затем бросил туда свой сухарик, подождал немного времени. Затем как-то ловко вызволил его оттуда, совсем не намочив рук и без всякого хруста и шума откусил его, не скажу, что сухарь стал совсем мягкий, но сверху он стал вполне влажным. Дроу посасывал винную влагу из сухарика, как любят делать многие, обычно посасывая чай, а затем спокойно съедал уже размягчившуюся сердцевину. (Риан, а про Этресса я, это я про магию пятиугольной звезды )

Немного погодя и понаблюдая/послушая своих соседельцев, Анк встал, потянулся, зевнул, прикрыв рот тыльной стороной кисти, затем на секунду замер, обвел взглядом всех, кто сидел рядом и произнес:
- Вы не будете против, если я прикрывающие чары и на вас тоже кину? А то отдохнуть надо немного... перед походом-то, - темный эльф посмотрел на орка, - ты же не будешь против, если я пойду с вами? Все равно делать нечего, а так хоть, где проблемы - там разборки, где разборки - там есть чем заняться такому, как я. Да и девчонка вот, - он кивнул на Риан, - тоже идет с тобой. Я просто так за ней следил что ли около пяти часов сегодня? Может, выдасться все-таки когда-нибудь момент.

И не дожидаясь ответов на все вопросы, Андокай вновь сел в позе лотоса перед костром, сделал из указательных и больших пальцев на руках кольца, положил к себе на скрещенные ноги. Затем какие-то светящиеся точки подняли его на небольшое расстояние от земли, под темным эльфом по земле стала расползаться пятиугольная звезда, цвета она была крови, но светилась какими-то блестками, наподобие тех, что держали темного эльфа. Анк осмотрелся, протянул руку к одной из концов звезд и откуда-то из пространства вытянул камешек, который знающие люди без проблем определили - это была руна. Эльф посмотрел на нее, сделал слегка обиженное лицо, но спать без прекрытия ему как-то не очень хотелось. Дело в том, что очень полезная вещь сейчас была в его руках, а что появится дальше - кто знает? Ведь эти руны, они такие хаотичные и капризные. Эльф прекратил все шаманства, остался стоять перед костром с руной в руке, затем что-то прошептал, читая надписи на магическом камне; руна засветилась ярким синим светом, а затем вспыхнулся и исчезла: вокруг путников образовалась прозрачная оболочка, видимая как оболочка только изнутри. Снаруже же казалось, что ничего не нарушает тишину поля, и около дерева вовсе нету ни костра, ни путников, странно побаивающихся и размышляющих друг о друге, ни ужасных зверей, ни маленьких химер.

Эльф расстелил поближе к дереву и подальше от костра мешок-кровать и улегся спать, повернувшись лицом к дереву и спиной к путникам.
- Вы, это, будите, если что, - эльф замолчал, - и не уходите без меня, хорошо, Гард?

Hatahama77

Когда сухарь из руки халфлинга бесцеремонно выудил темный эльф, Хатахама почему-то не удивился-уж слишком самоуверенным выглядел Андокай. Однако церемониал, с которым дров поглощал самый что ни есть пролетарский харч, стоил того, чтобы понаблюдать! Но тут совершенно неожиданно внимание халфлинга отвлекло совсем другое явление, от которого сама того не желая отвалилась челюсть. "Надо же, а этот всадник не слабый магик"-подумал халфлинг. - "Интересно, какой будет ответная реакция конкурентов в виде дрова и орка?" Но дров откорвенно разочаровал. Вместо того, чтобы ответить какой-нибудь своей колдовской фишкой и начать потасовку, он попросту занялся показухой-защитные чары накладывает, спать ложится... "Нет, так дело не пойдет"-решил халфлинг и ... демонстрировать свои способности передумал. "До поры, до времени..", - принял окончателное решение Хатахама...

- Сколько раз тебе говорить - не приставай к незнакомым людям! - вполголоса поучала эльфийка прижавшую уши дракошку. Впрочем, в голосе эльфийки не было наставнических интонаций, а дракошка не выглядела особо виноватой. Все это они проходили явно не в первый раз... - Думаешь, все такие добрые, что, увидев пушистого зверька, возьмут его на ручки и погладят? А если бы он тебя съел, как того суслика?
- Ну не съел же... - вяло защищалась Тилли.
- Когда съест - поздно будет.
Дракошка молчала, придумывая возражения. Возражения не придумывались, поэтому она просто заявила:
- Я кушать хочу.
Вздохнув, эльфийка выделила ей кусок помягче. Дракошка взяла его передними лапами, задними вцепилась в пришитый к рубашке наплечник, и полностью ушла в облизывание и обгрызание того, что пару месяцев назад было коровой, потом стало говядиной, а теперь по вкусу больше всего напоминало древесину...

Ну до чего все-таки наглый народ! Не спросил ни орка, ни ее - иду с вами, и все тут... Очень надо... Дроу, да еще и озабоченный какой-то... Сама идея лечь спать в компании незнакомого темного эльфа, агрессивного мага и весьма подозрительного вора казалась ей по меньшей мере недальновидной - к утру или съедят, или изнасилуют, или сопрут последние три золотых...
Hatahama77

Закончив поглощение сухаря, халфлинг соизволил обратить свое высочайшее внимание на эльфийку. Риан в это время кормила с рук какое-то страшилище - не то зверя, не то ящерицу. Причем, об небо, говорящее страшилище! Да и эльфийка, честно говоря, на вора бросала косые взгляды. "Уж не распознала она во мне "вольного художника"? Уж больно недружелюбно смотрит, более того, модет она попросту слышала о истории Хатахамы? Дидько ее розберет..." - думал халфлинг.

-Панянко, не позволите ли взглянуть на ваше... э-э-э, вашего питомца? - спросил Хатахама, подойдя поближе к эльфийке, которая с рук кормила Тилли.

Риан

Риан оглядела халфлинга, примерно с тем же выражением, с каким он сам рассматривал дракошку, гадая про себя, то ли это хоббита так жизнь приложила, то ли он и вовсе допплер...
- Смотрите. - она равнодушно пожала плечами. Опасным этот чудик не выгдялел, в том, что он попробует украсть Тилли, она тоже сомневалась... - Можете даже потрогать, только вежливо и острожно.

Hatahama77

От взгляда, которым Риан окатила халфлинга, Хатахама еще более укрепился в вере о самовлюбленности эльфов. "Интересно, кто дрессировал этого монстра?"-подумал халфлинг, глядя на Тилли.- "Хотя должен прзинать, этот монстр довольно своеобразен, чтобы не сказать симпатичен, да и питается аккуратно". Хотя дидько тянул за язык ляпнуть какую-то гадость Риан, но халфлинг сдержался.
- И как же тебя зовут, невиданная зверушка? - спросил, сюсюкая, вор, поджойдя поближе и погладив Тилли по макушке.

Dark v3.4

Но оскорблений не последовало. Вообще-то Барболага не особо бросался на окружающих – так, столбиком солнце позакрывал пару секунд, - так что и особо бурных эмоций не последовало. Нелюдишки продолжали принюхиваться друг к другу, и компания никому особо не нравилась... Но мне нужно бы решить, что делать дальше...
Пожалуй, в Бруэл возвращаться уже даже самоубийством не будет. После всей той вакханалии с зеркалами и водой, которые я там устроил под аккомпанемент всей Бездны, там и осталось-то человек сто-сто пятьдесят – от пяти тысяч... Там меня не опознают – никто не сможет сопоставить то, что шагало по плавящимся булыжникам текущих подобно рекам мостовых на встречу с самим собой и меня, скромного демонолога...
Которому пора позаботится о собственной заднице! После еще пары таких вспышек мое сознание в единый функционирующий ком ни один Всесветлейший Жрец не соберет, да и божество не всякое – хотя любое божество при моем виде попытается приготовить себе отбивную из моего мяса – а еще говорят, что демоны кровожадны!
Отказаться от демонологии невозможно, ведь я – ключевой камень шаткого, многоступенчатого баланса, который я наладил целой системой контрактов и соглашений с самим собой, с демонами и между ними, между Бездной и реальностью, Бездной и несколькими планами, наладил интригами, происками и чужими жизнями. А если я разорву все соглашения одним махом, если перестану выполнять важные условия – скажем, оказывать влияние на одних Лордов Преисподней по сделке с другими и наоборот, - то начнется настоящая вакханалия, и я все еще буду в ее центре: сразу несколько лордов попытаются получить полагающееся в случае разрыва контрактов – мою душу. Неотвратимо передерутся, а, значит, начнется межпланарная адская война, которую используют как своеобразный передел власти, установление новых авторитетов... На это-то мне, по большому счету, плевать – ну, лишусь Обители, но моей крови восхотят отнюдь не только демоны! Обитатели самых восхитительных миров из тех, что Ад выбрал поленьицами для своих горнов, и которые я выгородил, пытаясь играть на политике между адских лордов, объявят меня главным виновником нашествия бурлящей в еще и внутренних войнах Преисподней. Хотя они-то еще могут попытаться вернуть все то, что я от них получил"За услуги"...
Нет заклятий, нет влияния и авторитета – нет жизни, и это однозначно.
Надо расслабиться... Этой вот адской суеты уже достаточно, чтобы сойти с ума, а тут еще наваливаются земные проблемы. С моей-то шизофренией!!!
Так что нужно просто как следует отвлечься. Хобби себе найти...
-- Достопочтимый Додхеймсгард, достойнейший из своего народа... – Заговорил я будто не по своей воле, по началу не открывая глаз и не меняя позы. Но потом встал, выпрямился во весь рост и посмотрел прямо в глаза орку. – Насколько я слышал, вам может понадобится спутник, хорошо знающий южные города... Я уже не первую сотню лет кочую с одного места на другое, побывал во многих городах, повидал и пережил всякое, и приобрел во времена этого всякого множество чрезвычайно полезных знакомств – так что вполне могу помочь вам в ваших поисках. Заплатить за мое общество вам, конечно же, придется, но лично для меня это мера чисто ритуальная... Не беспокойтесь, я не собираюсь требовать у вас душу – скажем, отдадите мне часть от того, что специально или мимоходом приобрели во время нашего, буде оно сбудется, совместного предприятия... Если вы, конечно, вообще захотите посвятить меня в свои дела... Долю, кстати, тоже можете назначать сами –совесть и честность вам, не сомневаюсь, подскажут...

Риан

Дракошка с интересом обнюхала ладонь, составив свое мнение о халфлинге. Не то чтобы оно было особенно лестным, но... Не опасен - это точно. (Так же, как и ее хозяйка, Тилли всех незнакомцев делила сначала на опасных и неопасных, а уже потом, узнав получше, по всем остальным признакам и свойствам). Присмотревшись к нелепому существу, она решила, что нормальные полурослики наверняка относятся к нему не лучше, чем к ней самой - нормальные драконы. Хотя полурослики значительно добрее драконов... Но этот бедолага, ушастый и сутулый, похожий больше на карлика, да еще и одетый непонятно как, наверняка натерпелся и презрения, и жалости, да и по этой глухомани бродит не от хорошей жизни...

- Тилли. - доброжелательно ответила она, потешно изобразив головой и лапками привественные жесты. Недогрызенное мясо она при этом прижимала к "насесту" хвостом.

Когда выяснилось, что с ними идет не только тронутый дроу, но еще и странный маг, Риан почему-то даже обрадовалась. Наверное, потому, что он выглядел гораздо более вменяемым, и даже на вид был сильнее красноглазого позера, а значит, выходок типа "смотрите, как я умею - вот щас дом головы загорится" можно не опасаться.

- Можем мы узнать, как к тебе обращаться? - спросила она мага, уже зная, что орк согласится. Все равно настоящее имя он не скажет, да еще, небось, отповедь прочитает - не вам, мол, знать, как зовут великого и ужасного...

Dark v3.4

Когда меня просто спросили, как ко мне обращаться, я даже нервно икнул. Пожалуй, глупо будет давать им имя моей последней маски – скоро мое лицо потеряет жизненные краски и округлость, приобретет нормальный белый цвет, а скулы выпрут вперед так, что о них можно будет порезаться... Уж такое лицо точно не подходило бы сыну бургомистра, которого я играл двенадцать лет, зарезав еще мальчишкой; соответственно, звать такое страшилище как я Леоном глупо – это имя пора забыть. Впрочем, имени, которым меня почему-то повадились называть демоны – Азан, - я им тоже не скажу. Ладно, если тут все так приземленно и просто – назовусь как мама-папа звали.
-- Родители назвали меня Наррелем, можете звать меня просто Нар. В конце концов, это удобно, а на какую цепь звуков отвлекаться, мне все равно. – Я попытался изобразить улыбку, но получился оскал.

Риан

Какой впечатлительный, однако... Всего-то поинтересовались, чем можно заменить не слишком удобные обращения "Господин", "Уважаемый" и "Эй ты, чудо в красном" - а какая гамма чувств на лице! Интересно, когда он в последний раз улыбался, радостно или безмятежно, а не так, как улыбается волк сидящему на молодой березке крестьянину? Сколько там – "не первую сотню лет"? Какой-то он загнанный, не в себе... Дорого, видно, приходится платить за то, чтоб нечисть жарила тебе сусликов и пугала детей на потеху...
- Мне, в принципе, тоже все равно, какой цепью звуков... Наррель. - назвать его Наром, простым и дружелюбным именем, язык не поворачивался. - Но некоторые условности, в некоторых ситуациях, серьезно упрощают жизнь...

Вы дадите поспать немного или нет? - эльф повернулся и посмотрел сонными глазами на сидящих.

Риан

- А потом что, по темноте тащиться? - возмутилась Риан. В темноте она видела немногим хуже, чем на свету, но в таких местах ночью лучше сидеть вокруг костра и не выходить из освещенного круга...

Hatahama77
От жестикуляции Тилли Хатахама расхохотался. "Ишь ты, церемониалка ", - подумал он. "Хотя за родом-племенем - точно хафлинг - вон как мясо хвостом к земле прижимает. Мое - святое. Как не съем - значит, понадкусюю ".
-Очень приятно, Хатахама, - и халфлинг изобразил не менее замысловатые пасы ушами.

Затем, повенув голову в сторону общающихся магуна и эльфийки, вор увидел, что, определенно, им общаться ммежду собой весьма неуютно. "А маг - врунишка," - решил Хатахама. - "И зовут его Нар, и на любую долю от орка согласен... Ага, держи карман шире..."

Тем временем проснулся дров и ляпнул первую разумную фразу за время всего знакомства. "А спал-то ты вообще, дружочек?"-хихикнул Хатахама, - "Могу поспорить, что только глаа прикрыл".

-Да, поддерживаю - отозвался Хатахама на предложение Риан. После того, как он познакомился в первую ночь с преочаровательнейшими обитателями этой пустоши, вор понимал всю разумность сей пропозыции.

Диманыч

Пройдем мы по темноте, куда денемся, благо, магов хватает. А ты вообще эльф, тебе не все равно ли, когда идти? Хотя да, я понимаю, что ночью я вижу лучше тебя, но все-таки, тебе должно быть все равно. Или ты не чистокровная эльфийка? - Эльф протер глаза, присел, да, он действительно спал, пока маг не заговорил. - Эй, хоббит, запамятовал, как тебя зовут... Ты вор?

Hatahama77

Халфлинг решил, что дров только изображал спавшего. "А вот память на имена коротка - это вполне по-дровски, тем более на имена халфлингов. Надо же, какой знаток типологии полуросликов", -- восхитился иронически халфлинг. - "Интересно, а низушков он тоже хоббитами назвет?"

Но с виду Хатахама даже бровью не повел, никакой иронии не дал проклуюнуться в голосе, в интонациях:

-Вашмосць, зовут меня Хатис Хамус Магнус Панус Чебураторес Беллум Квинта, для Вашмосци - просто Хатахама. Вашмосць, какой же я вор? Я честный халфлинг, вольный художник. Портрет Вашмосци, как только придем в город, забезплатно нарисую! Я бы и здесь попробовал, дак какой-то вор-мерзавец темной ночью весь инструмент спер! - с неподдельным возмущением в голосе при последней фразе на одном дыхании выпалил Хатахама.

Риан

За уговорам и договорами путники не заметили, как отсывший от усилий ветер, воспользовавшись тем, что Наррель отвлекся, пригнал с гор тяжелую черную тучу. Зашептали в сгустившихся до вечера сумерках волны сухой травы, унеслись несколько листьев с приютившего их дерева... И внезапно, без предупреждений вроде грома и молний, на поля обрушился ливень. Он прибил к земле пыль и сорную ниву, распугал птиц с неба, загнал в норы мышей, сусликов и даже лисиц, растоптал крохотный костерок и, словно издеваясь над андокаевой защитой, разом промочил одежду, волосы и вещи незванных гостей. От набрякшей дождем шкуры Додхеймсгарда отчетливо, даже сквозь дождь, запахло медведем.

Dark v3.4

-- Тьфу ты! - Хотя дождь мне всегда нравился - прохладная влага прямо с неба иногда совершенно необходима моей голове! - сейчас он был овсем ни к чему. Наверняка он еще и холодный будет, или даже с градинками - вон какая холодина там, высоко в небе! Я поднимаюсь с земли и беру костяной шампур, на который нанизан суслик, - Нам, похоже, все-таки пора. Подобные знаки не стоит игнорировать! Насколько понимаю, сэр Додхеймсгард, вам на юг. Я пока не получил вашего, хм, согласия на свое участие, но, в любом случае раз уж нам пришлось столкнуться здесь, то разделяться смысла не имеет...

Hatahama77

"Тю ты, какой ливень" - даже опешил от такой резкой смены погоды Хатахама. "Хвала Фенакосу, мой комбинезон водонепроницаемый, расчитанный как раз на такие дожди..."
Но с другой стороны, ливень приятно охладил нервы, ветер, несмотря на свою силу, чудесно осевидл мысли. "Да", -подумал Хатахама, услышав слова Нара, - "Наверное, перваю трезвая мысль за последнее время"...

И халфлинг поддержавл столь страшное существо:

- Я тоже предлагаю остаться вместе. - При этом вор тихо подумал, что так больше вероятность к утру остаться в живых.

Риан

- Да, пойдемте. - поддержала эльфийка, с подозрением разглядывая Хатахаму. Ей показалось странным, что бархатный костюм полурослика, который должен был промокнуть и отяжелеть, как стальные латы, оставался хоть и влажным сверху, но сухим и легким. "Придумают же люди..." - в конце концов отмахнулась она, списав сие странное свойство на магию, и в момент собрала вещи. Собирать-то, собственно, нечего, главная проблема - сделать так, чтобы рюкзак не цеплялся за арбалет... А вот плащ, замечательный серо-зеленый плащ остался в горах, согревать не в срок рожденных барсят. Рубашка противно липла к телу, юбка - подарок благорадных горских женщин - казалась неподьемной, но не бросать же ее? Теперь вот тащиться по грязи...
- А заночевать можно будет в Травинках. - поддержала она. - Постоялого двора там нет, но если поторопимся, успеем до темноты, а там напросимся к кому-нибудь...

Hatahama77

Женская красота - она свойственна всем племенам и расам, пускай со своими отличиями, но элегантность, изысканность, замечательность фигуры всегда вызывали только восхищение - будь то стройная лань, или стройная эльфийка. Халфлинг с удовольствием наблюдал за льфийкой, одежда которой четко обрисовала весьма красивые обрисы тела...

- А Травинки - это далеко? -спросил Хатахама.

Риан

- Говорю же - часа три быстрым шагом. - пояснила эльфийка, наблюдая, в свою очередь, за раскатавшим губу халфлингом. И чего он такого увидел, самой прямо интересно... - Но с наступленеим темноты они закрывают ворота, и ни под каким предлогом никого не пропустят до рассвета, хоть за тобой черти гнаться будут...

Dark v3.4

-- Тогда давайте быстрее! – Меня немного раздражало, что придется ковылять пешком. Сколько раз ни пытался сделать из более подвижного Барболага что-нибудь вроде шагающего на своих двоих кресла, более удобного, чем Ыка – никогда не удавалось вымуштровать его достаточно хорошо. Может, через пять-шесть поколений из него и выйдет достаточно подчиненный раб, но, наверное, не теперь... А вот Ыка, несмотря на всю свою, верность, форму менять достаточно быстро так и не научился, тем более – не стал аморфом, как Барболага. Да и скачет он так быстро, что езда на нем в присутствии прочих мне кажется просто невежливой. Значит – поковыляли...

Риан

"Ха! Легко сказать - быстрее... Ему-то что, с таким ростом - шлепает себе по грязи... И не таскает на себе всякие дурацкие подарки горских женщин... " Бессвязно ругаясь про себя подобным образом, эльфийка не без труда поддерживала заданный Наррелем темп. Нет, если бы сегодня не пришлось с самого утра точно так же бегать по горным тропкам, а потом весь день продираться по злаковым зарослям, боясь не успеть засветло к людям, она бы вспомнила, что эльфам положено ходить, едва касаясь земли, не оставлять следов на снегу, и вообще едва ли не порхать на стрекозьих крылышках... Риан мрачно и молча смотрела в дождь, стеной перекрывающий дорогу в десятке локтей впереди, механически переставляя увязающие в глине ноги. Интересно, сапоги это переживут? Под намокшей шерстью дракошки ее плече (тяжелая же все-таки, зараза...) вырисовались вовсе не совершенные контуры дракона, а самая обыкновенная кошачья тушка, ничуть не менее жалкая, кривая и тощая, чем домашние мурки и котьки после купания в кадке, разве что лапы не так... Дорога от злости не становилась ни легче, ни короче.

Hatahama77

Хатахама молча двинулся за Наром и эльфийкой. "Не любит Риан, когда на нее пялится... Да и вор с меня хорош - сразу выдал, что делаю, нет, чтобы не глазеть так открыто...", - молча картал себя халфлинг, шлепая по грязи, старательно обходя подозрительные лужицы - хотя дождь только начался, но иногда 20 минут хватит, чтобы размыть яму, достаточную. чтобы халфлинг провалился по уши...

Диманыч

Немного замешкавший Анк бегом догнал компанию; дело в том, что он собирал свой спальный мешок.
- Извините, - как-то мягко сказал он, затем подошел вплотную к халфлингу и шепнул на ухо, - Парень, я первый, так что - не спеши. - И подмигнул ему. Затем отошел и поплелся немного сбоку ото всех, рассматривая окрестности.

Dark v3.4

В конце концов дождь превратился ливень, так что я рисковал промокнуть до нитки и замызгать сапоги. Поэтому я все же выпустил Ыку, на ходу вскочив ему на хребет – он всхрапнул, но послушно опустился на восемь лап и неторопливо побрел рысью, так что мои одежды так и не познали грязи. Чтобы они еще и не промокли сквозь плащ, взял себе другой – Барболага послушно растекся по мне черным вязким покровом, живым плащом. Хорошо быть демонологом. Еще бы равновесие внутреннее держать научился... то грязь скоро станет вязкой и глубокой, так что с Ыки и свалиться можно...

Риан
Дождь отступил через два часа, пожаловав поля и дорогу колкой холодной мороси. За стеной воды обнаружилась темная щетка леса - будучи давно отделенным от своего хвойного начала, орочьих владений, он смешался зеленью иголок с червонным золотом листьев, но на фоне пробивающегося сквозь тучи заката все цвета сливались в багряно-черный. Местность вокруг, да и сама дорога тоже изменились - обочины покрылись кустами и молодыми деревьями, глина потеменела, смешавшись с землей. Спалив и разогнав две деревни, которым и принадлежали заброшенные ныне пахотные земли, орки определили там "ничейную" землю, и теперь лес все уверенней возвращался на исконно свою территорию. Вытесняя цветами и травами вырождающуюся рожь, воздвигая башни деревьев и баррикады кустов, он торопился занять поля раньше, чем их поглотит и развеет ненасытная степь. Эльфийка, не в первый раз проходя здесь, молча пожелала лесу удачи. Лес, разумеется, не ответил. Как всегда. Западный ветер, острыми камешками швыряющий в лицо мелкие капли, принес с собой слабый, но горький и грязный запах дыма - сырые дрова, сухая трава и протухший мусор - значит, и людское селение неподалеку, идти не больше, чем полчаса... Ну, минут сорок. Правда, и до темноты примерно столько же.

Hatahama77

Хатахама удивленно взглянул на дрова. "Неужели он всерьез полагает будто у меня виды на ЭЛЬФИЙКУ? Да пускай он взглянет на нее, а потом вновь на меня! У нас же абсолютно разная физиология, хоть мы и разных полов! Мдя, это же было бы извращение не меньшее, чем песик и котик... Одним словом, эльф, хоть и темный..."

Пока халфлинг рассуждал, дождь закончился. Потиххоньку сменился пейзаж, и Хатахама малость приободрился.

-Наконец и до цивилизации недалеко, чувствует мое сердце, - бодро обратился он к попутчикам. - Интересно, успеем мы до темноты в Травинки?

Диманыч

Думаю, должны. Хотя при дожде мне больше нравилось, но щас запахи четче и пахнет свежее.

Риан
- Тоже мне, свежее... - фыркнула Риан. - Людьми пахнет, и с каждым шагом все сильнее... А успеем или нет - зависит от того, когда ночь наступает для отдельновзятого часового. Мирк, например, закрывает раньше, а Дал, на четверть эльф - позже...

Hatahama77

Халфлинг еле сдержал ухмылку. "Кто не успел, тот опоздал... А дров считает, что он первым успел... Скорее, первым опоздал... Определенно, Риан его не жалует. Хотя кто поймет их, эльфов, у них все, не как у нормальных рас".

-Я надеюсь, на воротах будет стоять именно тот квартерон, тогда у нас будет пятнадцать минут в запасе. Возможно, я сумею раздобыть краски и нарисую несколько портретов и заработать пару золотых...-произнес задумчиво Хатахама. - Ведь люди столь до... дорогое искусство обожают!

Риан

Риан было сделала вид, что не заметила оговорки халфлинга. Обидится еще, или испугается... Наивный какой. Общеизвестно, что полурослики предпочитают оседлый образ жизни... А из тех, кому не сидится дома, чаще всего получаются воры высшей категории. Правда этот, похоже, исключение - вор весьма посредственный. Байке про художника она не поверила ни на секунду. Если он стащит что-нибудь в деревне... И его на этом поймают... И вспомнят, с кем он пришел... Чего эльфийке совершенно не хотелось, так это бежать из Травинок под свист камней и гнилой картошки.
- Не советую. Люди там не злые, но бдительные, с обостренным чувством своей справедливости, и к благородным искусствам относятся с подозрением. Если им не понравится твой портрет, запросто могут искалечить нас всех. - сказала она, многозначительно посмотрев на Хатахаму. - А художнику с переломанными руками, думается мне, трудненько будет зарабатывать на жизнь в более цивилизованных местах...

Dark v3.4

-- Честно говоря, не так уж нам и страшно, - Проворчал я. В бирюльки играемся, что ли?! Я слез с Ыки, расправляя уставшие плечи. Скинул с головы капюшон, как следует потянулся – кости затрещали. Ноги немного затекли и пройтись мне было только приятно. – Не думаю, что здешние деревни кишат могущественными заклинателями. Если вдруг кому-то из этих деревенских козодоев не понравится нарисованный кем-то из нас портрет, пожалуй, я сумею заставить всю деревню рисовать себе автопортреты кровью на стенах... Ну, или там выкладывать на улицах узоры из кишок своих детей. Что-нибудь придумаем, короче.

Риан

Риан грустно улыбнулась:
- Ты, конечно, сумеешь, но может быть, лучше просто не провоцировать? Есть ведь более законные способы зарабатывания на жизнь, в конце концов... Крестьяне суеверны. Вместо того, чтобы, эм, срисовывать у них портреты на последние деньги, - "интересно, сколько можно говорить такими дурацкими загадками? Козе ведь понятно, что он вор!" - можно устроить небольшое представление типа "маг и орочий шаман изгоняют беса в виде черной кошки из амбара старосты". С кошкой я договорюсь, вам даже колдовать не придется... Это не говоря о том, что обычно они сами предлагают работу любому заезжему специалисту - края-то дикие.

Добрели-таки. Лес. Тихий, спящий... Только шорох ветра, тихий стук срывающихся с листьев капель, да хлюпанье грязи под ногами... С поворота уже просматривались огоньки в прорези дороги, а стремительно сгущающаяся темнота подстегивала шаг. И так же тихо, отдаленно, в паузу между мирной, убеждающей речью эльфийки и ответом Нарреля, к путникам пробился сквозь деревья жалобный, испуганный крик - оспиший, сорванный голос человека, не первый час просящий о помощи.

Hatahama77

Хатахама усмехнулся - безусловно, что никто из попутчиков не верил в басню о художнике, тем более уж вольном аж настолько. "Ну, это только к лучшему, пусть гадают, кто я такой" - хмыкнул халфлинг. Только кровожадность Нарреля ему оказалась не по душе, как и идея Риан...
-Помнится, рисовал я когда-то а заказ натюрморт одному господину, он мне за делом и поведал, как наживался на доверчивых крестьянах, "изгоняя дьявола". Вот как-то перестарался, и тут уже "изгнали" его, прокатав на шесте...

И вдруг халфлинг стрепенулся услышав какой-то голос...

Диманыч

Если бы встрепенувшийся халфлинг или кто-либо другой в момент крика посмотрели на Андокая, то без труда заметили бы, как он ловко, буквально одним движением руки, вытащил из-за пояса кинжал и приложил лезвие к руке, сам держа его за рукоять. Глаза сузились до предела, дроу замедлил шаг. Оглядывался, раздувал и сдувал ноздри до предела, плавно поворачиваю голову то в одну, то в другую сторону.
- Такое ощущение, будто бы кто-то попал в ловушку. Или кого-то пытают... В любом случае, там может быть что-нибудь интересное. Посмотрим? - Анк остановился и посмотрел на своих спутников.

Риан

Риан собралась сообщить темному эльфу, что прилагательное "интересное" никак не согласуется со словами "ловушка" и "пытают", но вовремя передумала - толку-то...
- Если б пытали, он бы перестал связно говорить раньше, чем охрип. - заметила она.

Крик повторился - громче, что позволило прислушавшимся путникам уловить направление - с востока, и как будто бы сверху. Набрав воздуха, эльфийка закричала в ответ.
- Это на восточной опушке. - уверенно сообщила она, получив откликом вопль, преисполненный радости и надежды. Подумала, стоит ли напоминать о том, что им нипочем не успеть и туда, и туда... и промолчала. - Идти не то чтобы далеко, но там, кажется, нет тропинок...

Диманыч

- Может там красивая эльфийка? - Дроу улыбнулся и посмотрел на Риан. - Пойдем! Я может и убийца, хотя я и убиваю, вобщем-то, только врагов или конкурентов, но все-таки я не монстр. Не бросать же человека в беде? А в деревню проберемся как-нибудь... - Дроу засунул кинжал за пояс, достал лук, поправил прическу спереди, смахнув челку рукой, достал стрелу, та в его руках засветилась фиолетовым светом, подстать своей окраске. Анк положил стрелу на тетиву, правда, не натягивал ее. Сейчас он был больше похож на охотника, нежели на ассасина.

Hatahama77

Халфлинг неуверенно посмотрел то на Анка, то на Риан. Его определенно не прельщала идея тащиться чер-те куда чер-те зачем. Ведь неизвестно, ни то там, ни что там... Хатахама хорошо помнил истории о потэрчатах, которые заманивали ничего не подозревавших путников на болота. А вдруг там какой-то аналог той нечисти? Кто его знает. Еще более смехотворно выглядело заявление Андокая о том, что он - не монстр. "Интересно, кем еще может быть дров? Ах да, забыл, - чудовищем!"

-Я предлагаю двигаться дальше, - решился высказать свое мнение Хатахама. - Во-первых, не факт, что мы успеем помочь тому, кто зовет, во-вторых, не факт, что требующий помощи нуждается в ней. И, во-третьих, мы тогда точно не успеем в Травинки.

Риан

Риан вернула халфлингу недоумевающий взгляд. С ее точки зрения, вопрос о том, стоит ли помогать уже обнадеженному человеку, был чисто риторическим и мог ставиться только развлечения ради по дороге к этому самого человеку... Поэтому она двинулась вслед за дроу, на ходу доказывая Хатахаме (а куда ему деваться-то?), что он не прав:
- Если там разбойники или какая-нибудь нечисть, таким составом мы почти навреняка отобьемся, а если и впрямь кто-то в беде - нельзя же его там и оставить? А переночевать и в лесу можно... К тому же если там человек из деревни, он в качестве благодарности и проведет нас, и на ночлег пустит, и накормит как родных... Мораль сей басни такова: не скупись на добро, и оно вернется к тебе сторицей! Или хотя бы ужином и крышей над головой... - вещала она, повернув голову к Хатахаме, не глядя обходя кочки и переступая через валежины...

- Если не успеем помочь, может в вещичках чего полезное найдем. Будем марадерствовать. Я как-то карету нашел в эльфийском лесу, красивая такая, сваленная набок с дороги. Осмотрел ее и случайно, уже выбираясь оттуда, продавил фальшивую стену ногой. Там нашел королевский кубок и шкатулку с драгоценными камнями. Кубок с собой таскаю, а шкатулку вернул графине местной - это оказывается их карета была. А может нет... не важно, важно вознаграждение. - Эльф улыбнулся, затем оглянулся, - Вы не подумайте, что я пошляк... хотя может оно и так, но тогда ничего не было. Мне дали небольшую деревеньку в графских угодиях, я стал как бы феодалом на территории феодала. Правда, потом мне надоело сидеть на одном месте, и мы с братом отправились странствовать... да, брат... Однако, давайте идти потише... - Анк остановился и помолчал. - А хотя стойте, щас... - Анк произвел обыденный ритуал вызова пятиугольника рун, затем прочитал руну и постепенно слился в деревьями, лишь очертания его были видны тем, кто до этого смотрел на него. - Хамелеон, - Пояснил он. - Идемте.

Dark v3.4

Когда мои спутники двинулись на предсмертный зов какого-то недобитого полуразумного животного (был бы он разумен – в такую ситуацию не попал бы), я отправился за ними только после того, как услышал замечание насчет еды и крова. Суслик, которого я тихонька съел по пути (тихонько хрустеть его костями мне не удавалось, но эта троица не отвлекалась на подобный "недостойный внимания шум", предпочитая ему какую-то бессвязную лопотню), не был так уж сытен, а мне следовало подкрепить силы – почти обесточенный маг моего уровня нуждался в очень серьезной подпитке... И еще более серьезном ограничении: я ведь мог обожрать всю деревню и устроить себе прелестнейший заворот кишок – нелепейшая смерть для сотен тысяч зависящих от меня существ...
Кроме того, я с содроганием предвкушал сон на какой-нибудь деревянной лавке. Конечно, я сделаю ее мягче, чем перина в опочивальне самой избалованной из принцесс, но унижение?!..
Так что я поспешил за своими спутниками, готовясь на всякий случай сжечь кричавшего.

Если этот придурошный черножопый будет так всегда болтать, мне придется прибить его посохом. Или сжечь. Или чего там с черножопыми делается? ну, скажем, отдам его на сожжение инквизиции какой-нить там...

Риан

В треп Андокая Риан не вслушивалась, с первых слов определив, что он сейчас будет или рассказывать трагические истории о своем прошлом, или хвастаться своими же подвигами... Подвиги ее не интересовали, а трагических историй эльфийка сама могла рассказать столько, что хватило бы до завтрашнего вечера... Не вслушивалась, но волей-неволей слышала сумбурное повествование о том, как какая-то графиня пожаловала ему земельный надел за возвращение побрякушек... Насколько Риан знала людей, Анк или сочинял, или встретился с единственным в мире исключением - потому что нормальная графиня угостила бы его стрелой в затылок и выручила круглую сумму за драгоценную кожу и снаряжение, а нормальные крестьяне скорее сбежали бы, чем приблизлись к темному эльфу... Когда он прикрылся заклинанием, Риан перестала его видеть, но чувствовала реакцию леса на враждебный элемент, и решила, что подобной иллюзией можно провести разве что человека. Но на человека и магию тратить незачем - у него под носом можно целым отрядом пройти, а он и не заметит...
- Тише, пожалуйста. - сдержанно попросила она дроу. - Если здесь есть кто-то еще, он слышит нас, а мы его - нет.
Попавший в беду снова подал голос - совсем близко - похоже, испугался, что о нем забыли.

- А вот и он... - заметила эльфийка, невольно улыбаясь. На сосне, четко вырисовываясь на круглом лунном лике, сидел, судорожно обнимая истончившийся к вершине ствол, толстый невысокий человек. Ветер живописно трепал его просторное одеяние. Под вековой сосной, на которую он каким-то чудом вскарабкался, лежала его же сумка, в ней без особого интереса рылся молодой волк. Еще двое сидели, задрав головы, и лязгали на человека зубами - похоже, просто потому, что после каждого лязга он забавно подвывал от страха. Заметив подошедшую толпу двуногих, все трое, балансируя между достоинством хищника и опасностью хлопотать стрелу в бок, скрылись между деревьями. Человек же только полусвязнор заверещал "Снимите меня отсюда!!! Умоляю!!! Снимите! Я боюсь высоты!!! Я заплачу! Снимите...."

Dark v3.4

-- Я вижу, вполне нормальная ситуация живой природы... Естественный отбор, так сказать. Давайте отойдем, подождем, пока волки вернутся и съедят его, а потом заберем его сумку? – Но, чуточку подумав, я изменил позицию, крикнув повисшему толстяку: - Эй, уважаемый, ты с какой деревни?

Риан

- Я не с деревни! - крикнул человек в ответ. - Я монах из Баренской обители, заведую производством вина! У меня есть связи! Умоляю вас, снимите меня! Отблагодарю! Все отдам!

Enzo

"Мне определенно нравится путешествовать", - подумала Тарре, с интересом наблюдая за странной компанией, собравшейся под сосной. Те, не замечая ничего вокруг, задрав головы, разглядывали вцепившегося мертвой хваткой в верхушку дерева толстяка. Ага, значит, это он орал тут на всю округу. Ха, высоты он боится! Что же все боящиеся постоянно сигают в случае опасности как можно выше? А потом снимай их...
"Ладно, подойти что ли ближе? Их, конечно много, но сумасшедшими не выглядят... ну, кроме дроу... А вообще, как говорил мой папаша - меч и дубинка - лучшие друзья, выручающие любого, кто сумеет ими воспользоваться."

Риан

Эльфийка резко обернулась на звук треснувшей ветки, попутно сбрасывая с плеча арбалет и отсутпая с освещенной луной поляны в тень деревьев. "Все-таки засада..." - с досадой подумала она. Ну до чего же мерзко - хочешь помочь человеку, а он, скотина...
- Эй, там! - прикрикнула она в сторону маячившего между стволами темного пятна. - Выходи, пока в ёжика не превратился...

Enzo

- Тьфу, какие мы нервные, - усмехнулась Тарре, выходя на освещенный участок поляны. - Ну вышла я. Легче стало? - спросила она, обращаясь к эльфийке.
- Эй, там внизу! - донеслось сверху. - Вы извините, конечно, что вмешиваюсь, но я сижу тут очень давно и...
- Да заткнись ты на минутку! - крикнула в ответ Тарре. - Меня тут в ежа превращать собрались. Не мешай забавляться.

Dark v3.4

Чем дальше в подземелье, тем жирнее драконы!
Еще один псих на мою бедную голову. Я уже чувствую себя воспитателем детского сада каких-нибудь хоббитов! Вот теперь еще какое-то чудо лесное мешает мне делопроизводить этого толстяка. А то кагорчику хватить было бы сейчас самое то. Я пересек поляну по направлению к дереву с повисшим на нем толстяком, строго произнеся на манер Великого Святейшего Учителя:
-- При встрече следует здороваться и разговаривать о погоде и видах на урожай, а вовсе не обмениваться боевыми кличами. Так что заткнитесь, дуры.
Подойдя к дереву, я пару раз стукнул по нему посохом.
-- Как висится дядя? Прыгайте, мы вас поймаем!
Мне было интересно. что выкинет полуспятивший от страха клирик. Так что я выпустил Барболагу, приказав ему стать чем-то вроде огромного мягкого кома.

Диманыч

- Может мне лучше слазить за ним? А то мало ли... - Анк кивнул на нечто мягкое под деревом.

Риан

На предложение спрыгнуть монах и вовсе впал в панику, заголосив что-то совсем уж бессвязное, и вцепился в бедное дерево так, что у него едва сок не пошел из-под коры. Через некоторое время, взяв себя в руки, он ответил срывающимся голосом:
- НЕТ! Ни за что! Я Б-БОЮСЬ, понимаете вы, или нет?!

- Да, или этого отправить... - поддержала эльфийка Анка. Надо же, иногда и он бывает полезен... Под "этим" она подразумевала демона, из которого Нар, как она успела заметить, запросто лепил любые предметы любого объема... Так почему бы заставить его стать чем-нибудь здоровенным, чтоб снял бедолагу, и аккуратно поставил на землю? - А то я сомневаюсь, что ты удержишь такую тушу, если он начнет брыкаться от страха...

Высказав сию глубокую мысль, и не слишком сомневаясь, что суровый демонолог сейчас популярно объяснит, почему всяким там глупым невежественным эльфийкам лучше вообще молчать в тряпочку, вернулась к незаметному изучению незнакомки. Выше ее и Хатахамы, ниже всех остальных, явная поклонница бесхитростного рукопашного боя... Глубокие лунные тени искажали черты ее лица и очертания фигуры. Не человек, не эльф, не мелкий народ... Для орка или тролля мелковата... Полукровка? Тогда кого с кем? Ладно, по крайней мере на вид она вполне вменяема... Бывают же такие совпадения...
- Легче. - ответила она негромко, дабы не отвлекать от переговоров Нарреля. - Ты часом не знаешь, за каким лешим заведующий производством вина из Баренской обители пошел на ночь глядя в кишащий волками лес?

Enzo

- Я его туда загнала, - Тарре паскудно улыбнулась. - Вы ведь так и подумали, правда?

Риан

- Нет, лично я подумала, что вы в сговоре. - честно ответила Риан. - Да и тебя он явно не испугался бы настолько, чтоб далеко убежать, с такой-то комплекцией... - добавила она с неясной мечтательностью. Эльфийка не то чтобы сильно, но определенно и несомненно недолюбливала весь этот "богоприближенный" сброд, в частности монахов. Правда, Баренская обитель занималась виноделием, и, по слухам, этим ее богоугодные деяния и ограничивались. Зато у симпатичных крестьянок (а то крестьян) окрест был постоянный доход... Так всем лучше - и монахи при деле, не пудрят мозги населению, и население зарабатывает за ночь больше, чем за неделю тяжелого, скотского труда на полях... И вера не страдает - откуда ей взяться-то?

Полукровка повернулась к луне, разом разделившись на серебристый свет и черную тень. Свет обрисовал высокий лоб, блестящие глаза, тонкий нос с горбинкой, пропорциональный подбородок, многоугольник шеи и выреза, пересеченный деревянным амулетом на шнурке, блики на кожаной безрукавке, пряжку пояса и кожу, просвечивающую в дыры на штанах, тень - копну темных волос, круги вокруг глаз, впалые щеки под острыми скулами, жесткий абрис губ... Она не была красива - по меркам привыкших к нежным округлостям людей - но любой тролль признал бы ее мечтой всей жизни, (сразу после бочки пива и хорошей драки) до того удачно в ней сочетались мягкость человека и жесткая угловатость горного народа...

Hatahama77

С самого начала, Хатахама потихоньку поплелся за попутчиками, невнимательно слушая объяснения Риан навроде "передай добро по кругу". Халфлинг издавна был приверженцем концепции, что этот круг передачи должен замыкаться на его скромной персоне, в итоге чего вышеописанноле добро оказывалось в кармане вора. А поэтому филантропия не являлась недостатком, присущим характеру халфлинга.

Однако, когда внимание компании оказалось прикованным к двум особям - монаху на дереве и девице неопределенного происхождения, Хатахама как бы невзначай прибилизился к сумке, очевидно небедного, клирика...

Enzo

- Чтобы я с монахом в сговоре была? - Тарре брезгливо поморщилась. - С детства их на дух не переношу.
И полукровка снова глянула на монаха. Теперь уже со злорадством.
- Слушайте, а может его шишками сбить? - предложила Тарре, подойдя ближе к дереву. - Ну или стрелой...

Dark v3.4

- О-о-о, демоны Бездны! Как вы меня задолбали, придурки?! Вы хоть когда-нибудь молчите?! Потом обнюхаться не можете?! Я собираюсь спустить этого придурка с дерева и немедленно получить свою награду в виде плотного ужина и сна, и мне – НЕ МЕШАТЬ!!! Ты, полутроллиха прибитая, отойди от дерева, ты, никто с кепкой остроухое вообще в траву заройся, ты, воришка недоросток, спрячься в ее мешок полностью, а ты, колдунишко недоделанный, иди убейся руной!
С этими словами я не нашел ничего более удачного, как просто шандарахнуть посохом по дереву, на котором сидел монах. В огонь импульс превратился уже после того, как миновал верхушку, устроив прекрасный фейерверк в виде пламенного цветка в небе. Естественно, дерево попросту лопнуло поперек, и монах, не удержавшись, сиганул вниз. Барболага, обратившись в одну огромную ложноножку, ухватил его, и через несколько секунд монах погрузился в его внутренности – представляю, как свежий ночной воздух резко обратился вязкой слизью с запахом трухлятины и прелого гноя!
-- Встать ровно!! – Я истерично, но не очень сильно ткнул монаха наболдашником жезла в толстую щеку. Это должно было полностью вернуть ему ясность мышления и изгнать страх – но бедняга еще раз свихнулся от ужаса меньше, чем через секунду после действия заклятия. Клянусь, я повторял процедуру трижды, пока этот испуганный толстый зверь попросту не потерял силы! Пришлось влить в него немного своих, что не особо хорошо отразилось на моем состоянии...
-- Ну-ка быстро говори, где моя теплая постель и сытный ужин?! – Крикнул я в лицо старику (после переделки он приобрел пару лет и замечательный белый цвет волос), изливая остаток ярости.

Hatahama77

Халфлинг малость оторопел от такой ненавязчивой ДЕМОНстрации силы. "Конечно, от такого однозначно лучше в сумке спрятаться, весьма очевидно, он дважды повторять не любит"-решил перепуганный Хатахама и отодвинулся подальше от двух предметов - колдуна и сумки монаха.

Риан

Отойдя подальше, Риан спокойно наблюдала за истерикой мага - он, видно, вообще субьект нервный, прибьет еще... Или горящая головешка на голову прилетит. За лес она не беспокоилась - осень давно пропитала его дождями так, что и бочкой масла не поджечь. А живнось, разбуженная твроящимся магическим безобразием, скоро успокоится, перестанет галдеть и разбегаться... Тилли, высунувшаяся было из рюкзака, благоразумно спряталась обратно.

Монах только дрожал и шлепал трясущимися губами. На Нарреля он смотрел, обмирая от страха, и, хоть и понял с горем пополам, что от него хотят еду и постель, решительно не мог сообразить, где все это взять ночью, посреди леса. В голове его билась одна единственная, полная отчаянья мысль - НУ ЗА ЧТО ЖЕ?! Однако выражение лица ужасного злого человека с посохом подсказало ему - если не ответит, умрет на месте. Думать, думать... Ему нужно где-то переночевать. Отвести его в обитель? Далеко. Зимовье его не устроит. Значит, надо идти в Травинки. Там все знают доброго брата Кему, они помогут, они пропустят...
- В д-деревн-не, г-госп-подин... - заикаясь, пролепетал он. - Я в-все уст-трою...

Enzo

- Ругается не хуже моего папаши, - тихонько сообщила Тарре эльфийке, следуя ее примеру. - Правда папаша истерик не закатывает. Кстати, может познакомимся уже?

Риан

- Может. - также тихо ответила эльфийка. - В смысле, может быть. А зовут меня Риан. - спохватилась она, вспомнив, как любят некоторые цепляться к словам. - Бродячая целительница. - об этом тоже лучше предупреждать заранее, а то как бы наученная жизнью полутроллиха не приняла ее за кого-нибудь не того...

Enzo

- Тарре. Бродячая искательница приключений на свою пятую точку, - Полукровка искоса наблюдала, как истеричный маг трясет за грудки обезумевшего от ужаса монаха. Впрочем, его тактика довольно быстро увенчалась успехом: толстяк забормотал что-то про деревню.

Риан

- Чего-чего, а этого добра тут вокруг... - хмыкнула эльфийка. Бедный дядя... Ей было жалко невезучего монаха, но не настолько, чтобы сложить голову, отбивая его у бешеного демонолога. - Собственно, вот одно из них. Пойдешь с нами в деревню? В лесу осенью можно эту самую пятую точку пошло и бездарно застудить...

Enzo

- Вообще-то я и так в туда направлялась, - напомнила полукровка. - Ну а раз уж нам по пути, то отчего бы не присоединиться к вашей забавной компании?

Dark v3.4

После того, как монах, наконец, пришел в себя достаточно, чтобы ответить мне всесторонним согласием с моей, несомненно, верной точкой зрения, я аккуратно опустил его на землю (нечаянно подхватил его с уже исчезнувшего Барболаги за сутану) и тихо-спокойно сказал:
-- Ну, веди. – Он остался на месте. – Вести я сказал, мешок трухлятины!!!
А вот в этот момент я пожалел, что у меня с собою не было ошейника.

Монах, приободренный снижением Наррелевского тона, опять сник и задрожал. Он боялся сумасшедшего мага до судорог, но не видел иного выхода, как признаться:
- Господ-дин, я не найду от-тсюд-да нап-правления... В-волки... Я з-заблуд-дился... - бормотал он все тише и тише, не смея поднять глаза. .

Риан

"Сейчас Нар его пристукнет... " - поняла эльфийка. Прибьет посохом, или рассыплет пеплом по росе - монаху всяко лучше припомнить хоть какую-нибудь молитву... Нет, ну нельзя же так! В самом деле, он не виноват, что попался волчьему молодняку... И, что еще хуже, этому психу с демонами.
Прежде, чем маг успел что-нибудь сделать, Риан в пять быстрых шагов оказалась рядом с ними. Положила руку на плечо жалкого, коленопреклоненного человека. Тот дернулся, словно его приложили раскаленной кочергой. Боги, какое убожество...
- Мы знаем, где деревня. - сказала она успокаивающим тоном, вовсе не испытывая уверенности в том, что ярость Нарреля сейчас не разделится пополам - на них обоих. Все-таки плохо, когда в команде безумец... Потянула монаха вверх за плечо. Он неуверенно поднялся, оказавшись ненамного выше, зато втрое шире. - Тебе нужно только сделать так, чтобы нас туда пропустили и устроить на ночлег.
Настойчиво увлекаемый за локоть в сторону Тарре (шаман куда-то подевался, а из оставшихся полукровка почему-то казалась Риан самым надежным и безопасным существом - по крайней мере, бить будет в лоб, а не в спину...), то есть подальше, монах пятился, не отрывая умоляющего взгляда от высокой фигуры, но старательно избегая смотрель в хищное лицо.

Dark v3.4

Тьфу ты, падаль. Через пять секунд оно расплачется, да? Этот здоровенный жирный боров готов был лизать мне ботинки – от него пахло страхом, как от загнанного зверя. Ну, знаете. Большой такой недобитый хомячок.
Я бы и так не стал его сжигать – тогда бы коэффициент полезности всего того, что я тут вытворял, понизился бы до нуля, а мне уже давно следовало бы восстановить силы. Но эта дерзкая эльфийка, выпершаяся вперед?! Тоже мне, любительница животных, мать-героиня с огромным пузатым сыном – героическим крестоносцем, почти павшим в неравной схватке с армией огров-магов! Интересно было бы повозить ее лицом по во-он по той сосне. Так, чтобы лицо превратилось бы в мешанину мяса и кожи...
Но я взял себя в руки. Просто я был очень голоден и слишком устал. Давало о себе знать истощение во время огненной бури... Нужно бы как следует поесть или напиться пьяным...

Hatahama77

Нет, магун по имени Наррель определенно Хатахаме нравился все меньше. Не в меру заносчивый и самвлюбленный - в этом плане он спокойно мог конкурировать даже с эльфами. То, как он обращается с живыми людьми наводило на мысль о том, что маг слишком самоуверен-наверняка водит дела с темными силами, при этом считая, что перехитрил всех демонов - решил про себя Хатахама.

Новая попутчица также сразу не прилша халфлингу по вкусу. Поэтому он что-то буркнул в приветствие и отошел на несколько метров от странной двоицы - эльфка и троллиха...

- Вот она. - выдохнул запыхавшийся от быстрой ходьбы монах, и сразу сжался, озираясь - не разгневается ли страшный маг из-за констатации очевидного факта?
И впрямь, у дороги горели, содрогаясь на ветру, два факела на столбах, да скрипел обережный знак, никого ни от чего не оберегший, а потому и несмазанный. А может быть, наоборот - кто захочет помочь людям, пожалевшим горсть масла на шарниры? К знаку же была привязана проржавелая табличка с едва различимой надписью - "Травинки". Сама деревня, в отличие от сотен других, расположенных в глубине людских земель, не нанизывалась на дорогу, делая ее центральной улицей, а пряталась за высоким (правда, заметно прогнившим), чуть ли не крепостным забором по левую руку от нее - эта дорога с незапамятных времен была единственной торной между людьми Ардании и неизведанным Севером, и весной-летом по ней непрестанно сновали эльфы, орки, тролли, бродяги всех народов и мастей, и вовсе странные и страшные существа, о которых в Травинках предпочитали не задумываться - просто не пропускали таких за ворота.

Вот и сейчас часовой, разбуженный стуком и воплями монаха, нипочем не пропустил бы таких чужаков вовнутрь, да еще и ночью - но брат Кема, поседевший, измотанный, насмерть перепуганный брат Кема чуть ли не с головой всунулся в окошко и запричитал, умоляя пустить переночевать его и этих добрых путников, которые милосердно спасли незнакомца от волков, но сейчас нуждаются в отдыхе и ужине... Он тараторил довольно долго, делая лицом такие гримасы, что Гар понял - не пропустишь - быть беде. Опасность, исходящую от странной компании, он чуял кожей. И кожей же вдруг осознал, что ворота давно прогнили и откроются пинком, забор покосился, земляной вал растащили на огороды, а он, Гар - простой крестьянин, и даже в молодости нипочем не отбился бы такой толпы... Пока там люди сбегутся... Скрывая страх за сурово сдвинутыми бровями, Гар убрал засов, распахнул калитку в правой створке.
- Заходите, добре люди. - вымолвил он, силясь говорить спокойно и уверенно.
Первым ввалился исцарапанный и мокрый, как мышь, брат Кема. Пятидесятилетний нестареющий монах, желанный гость на любом празднике, первый знаток вина и девок, он словно за минуту добрал сбереженные благоденствием годы. Вошедшие следом чужаки были кем угодно, только не добрыми людьми... Да они и людьми-то не были. Он узнал только эльфку - она как-то вылечила его своячницу от лихорадки, но остальные... Громадный орк, женщина-полукровка, мелкий ушастый полурослик и тип в красных одеждах, напугавший его больше всех остальных вместе взятых. Хлопнула калитка - Гар обернулся, но, увидев только чуть заметное марево, решил, что это ветер.
- Обождите чуть, я узнаю про ночлег. - так же степенно продолжил он, и, закрыв калитку, вперевалку растворился в темноте улицы.

Hatahama77

Деревня на халфлинга оказала гнетущее впечатление. Забор, тщетно пытавшийся дотянуть до гордого звания стены - прогнил, ворота можно пинком открыть. Однако привратник встретил их с суровой ведливостью и гостеприимством - хотя скорее всего, показными. Вслед за попутчиками Хатахама вошел в открытые ворота.

Риан

В Травинках все было как обычно. Кивком поприветствовав Гара (Риан чувствовала, что в компании подозрительных незнакомцев люди, хоть и не раз пользовались ее услугами - у старика-часового она, помнится, лечила какую-то женщину средних лет - будут воспринимать ее как часть этой самой компании, а не компанию - как ее друзей...), эльфийка пригляделась и прислушалась. Деревня спала; даже собаки, встревоженные тогдашней магической вспышкой и появлением в деревне ее источника, быстро успокоились, вернувшись к вечным жалобам на невеселую сторожевую жизнь. Перед ее лицом пропорхнул нетопырь. Резко шарахнувшись от Нарреля, он с писком обогнул его по широкой дуге и бесшумно исчез в густой тени забора. Вдали загорелся квадрат окошка - это Гар разбудил стариков, что этой весной осиротели, когда младшего дурня-сына зашибла копытом лошадь. Быстро же он доковылял, однако, не в развалочку...

Брат Кема прислонился к столбу и, впервые со вчерашнего дня, успокоился. Сейчас старина Гар договорится с кем-нибудь из сельчан, и он, Кема, будет свободен и сможет идти на все четыре стороны... Монах вспомнил о цели своего путешествия и крепко задумался, комкая в руке забытый стебелек свинячьего багульника. Новоприобретенное спокойствие на его лице быстро сменялось осточертевшим отчаяньем.

Hatahama77

Хатахаме не понравилась смена выражений на лице монаха - определенно, хитрый монах что-то подлое замышляет! Хотя, имея в запасе столь могущественного мага как Нар, можно не опасаться козней толстого клирика и кучки крестьян.

Поэтому халфлинг несколько успокоился и стал ожидать дальнейшего развития событий.

Enzo

Все чего хотелось сейчас Тарре - завалиться спать. И чтобы до утра не будили. Поэтому она совершенно не обращала внимания на эмоциональное состояние монаха (Да и вообще, катился бы он ко всем чертям). В голове правда вертелась въедливая мысль о том, что крестьяне могут не слишком хорошо отнестись к ночным пришельцам. Хотя, Риан тут похоже знают - стражник, по крайней мере эльфийку вспомнил.

Риан

Гар вернулся довольно скоро, за несколько метров до них перестроившись на степенный, неторопливый шаг - чтобы чужаки не догадались, как он торопливо ковылял в темноте по неровной грязной улице, и не возмнили о себе невесть чего. Махнул рукой, предлагая следовать за ним, и двинулся обратно, не больно заботясь, идут они, или нет.

Дом Висы и Орега стоял почти в центре деревни, на самой широкой, почти главной улице, и выходил окнами на "площадь", точнее, участок утоптанной земли, где проводились публичные мероприятия. Каменный столб для мероприятий тоже имелся, и матово отсвечивал в лунном свете своей незакопченой верхушкой... Большой, основательный, еще крепкий дом, как и его хозяева жил надеждой на возвращение старшего сына из армии, или среднего - из странствий. Тогда снова зазвенела бы женская песня - без голоса, зато от души, детский смех и бодрая, незлобивая ругань по привычке... Вот уже год, как должен был отслужить старший, и четыре года обещанию "вернусь через три весны", но старики ждали - без надежды. Печать этого ожидания тихой отстраненностью лежала на сморщенном, трагическом лице усохшей старушки Висы, залегла глубокой складкой между кустистых бровей похожего на остепенившегося бродягу Орега...
- Заходите, гости дорогие... - спокойно поприветствовала она тех, кто по сути не являлся ни тем, ни другим. В ее голосе не было ни страха, ни неприязни, ни, разумеется, гостеприимства - измученной бедами женщине было все равно, кто они такие, и зачем пришли. Лишь бы убрались назавтра. - Кто голодный - пожалуйте за стол, сейчас от соседей кой-чего принесут, а кто усталый - так я вам в задних комнатах постелила.
За хрупкой спиной старушки виднелась просторная, чисто прибранная кухня с выбеленной печью и большим, но почти пустым столом, она же столовая и гостиная. Темные проемы в дальней стене вели, очевидно, в комнаты.

Hatahama77

Халфлингу было берзразлично, возрадовались старики его визиту, или нет, но потрпезничать он всегда былне дурак, поэтому быстро занял место у стола.

Dark v3.4

Ччерт! Ну вот надо же было себя так довести. а? Я, пожалуй, был уже больше похож на зомби, чем на нормального человека... Ну ладно, на нормального демонолога, когда нас завели в какую-то полуразвалившуюся избушку, наиболее подходящую среди пары десятков еще более жалких хибарок. поле этого моему измученному разуму предстала новая дилемма: что сначала - поесть или поспать? Судя по тому, как выглядела деревня, особо огромного количества еды не намечалось, а есть я буду не в одно рыло – а учитывая, что среди нас этот... мнэээ... хоббит он, что ли? Короче, учитывая, что среди нас этот обжорливый пронырливый недоросток, мне к завтрашнему утру вообще ничего не останется...
Конечно, ОНО шмыгнуло за стол гораздо раньше, чем я провлачил туда свое усталое тельце. Усевшись, я поглядел куда-то вперед и ник кому не обращаясь, произнес:
-- ИСКРЕННЕ надеюсь, что у вас тут есть вино! Ибо я изволю напиться...

Hatahama77
То, что этот ходячий монстр также присунул свое туловище к столу, халфлингу вы упор не понравилось. "Все, считай, аппетит пропал" - про себя решил Хатахама, что правда, не помешало его животу начать играть бравурный марш. Может, этот чудовище когда поест, да выспится, станет похож на живое существо, а не мертвеца ходячего?

-Хозяюшка, будь добра, какого0-нибудь мяса у вас не найдется?-спросил халфлинг.

Риан

- Мясо принесут, а вина - чего нет, того нет. - развела руками Виса. - Мед есть и это... Сами бражим. - добавила она с чем-то средним между гордостью и смущением, опустив на стол поднос с шестью деревянными кружками. Орег выставил рядом два початых бочонка - от одного пряно пахло травами и медом с ноткой брожения, от другого разило, одним духом шибая в голову, чем-то мутно-ядреным, приправленным для смягчения запаха лесными ягодами.

Брат Кема тем временем терзался тяжким выбором. Боги сберегли флягу с вином в его сумке от лихих людей, от бешеной гонки через лес, от любопытного волка и страшного колдуна - значит, не след ее отдавать. С другой стороны, что-то подсказывало монаху, что чем быстрее этот колдун налижется и уснет, тем меньше вероятность еще какой-нибудь страшной выходки, объектом которой вполне может послужить бедный-невезучий брат Кема... Решившись, он прошел к столу, молча положил перед колдуном обтянутую кожей флягу, и, прихватив вареный овощ с блюда, уселся на самый дальний от него край противоположной скамьи, уже оттуда плеснув в одну из кружек вонючей (зато какой забористой!) настойки. Черт с ним, с вином, все равно она неполная!

"Шустрые какие..." - подумала Риан, наблюдая, как маг и полурослик несговариваясь рванули к столу... Какое единодушие при откровенной неприязни, ну загляденье просто!
Вытащив Тилли из рюкзака, она устроилась на другой скамье, так, чтобы не мешать сесть остальным, но и особенно не приближаться ни к вору, ни к магу, и налив себе ароматного меда, стала ждать, не найдется ли чего-нибудь кроме пресных вареных овощей, обдумывая заодно, как рассчитаться с хозяевами за гостеприимство - в основном, чтобы не думать о еде. При некоторых обстоятельствах, конечно, и овощи за нее сойдут, но это ничуть не делает их вкуснее...

- ...ну я со стола и умыкнула, а они ужо пьяные, не заметили... - радостно трещала светловолосая девушка лет шестнацати другой, постарше и посерьезней на вид. На деревянном блюде она не без труда несла крупного, почти взрослого порося, немного пережаренного, но в целом съедобного. Очевидно, это Виса послала соседок раздобыть мяса для постояльцев.
- Откуда хрюшка? - поинтерсовалась Риан, когда блюдо оказалось на столе. Белобрысая одарила ее неприязненным взглядом, но потом прощебетала:
- Так вить у Добека свадьба! Они упилися уже, спять, а порось остался!
И отвернулась, разглядывая чужаков. Из них она знала эльфийку, и не любила за то, что та рожу сметаной да углем не мажет, глазами не стреляет, в косу не хихикает, а все равно на вид благородней ее, Лапки - признанной деревенской красавицы, да брата Кему, которому в темноте на сеновале лучше не попадатся. Потом ей на глаза попался орк. Лапка замерла, приоткрыв рот - таким он был большим и мужественным по сравнению с ее женихами. Но орк - это орк, это как бык все равно, та же скотина, токмо говорящая, поэтому Лапка стала смотреть дальше. Опять девка. Страшная - сил нет, сама бы Лапка удавилась, если бы такой родилась, хоть бы хны! Сидит с кружкой, смотрит как на пустое место... До смешного ушастого человечка в мешковатой одежке деревенская красавица так и не дошла - так и встала, как зачарованная, не в силах отвести взгляд от страшного человека в красном. Он был колдуном, это за версту видно, а колдунов Лапка боялась до обмороков, но еще никогда не видела живьем...

Enzo

Пройдя в одну из комнат, на которые указала хозяйка, Тарре сняла сумку, швырнула ее куда-то в угол и, не раздеваясь, рухнула на кровать. Сейчас - спа-ать. И попробуйте только разбудить до утра.

Dark v3.4

Наконец я смог дать себе волю. Не стал я пить этих сельских проспиртованных помоев, зато в ясно пахнущую вином флягу монаха вцепился мертвой хваткой и не отпускал, пока не выдул ее всю под оторванные от горелого свиного трупа куски мяса. Выламывать их приходилось с большим трудом, кстати, но я справлялся. Когда вино подошло к концу, я как раз закончил с задними ногами и решил перейти на вырывание ребер, запивая воняющее неблагородное мясо плохо к нему подходящим медом. Вкус был тот еще, но приходилось набивать пузо так, чтобы, проснувшись завтра, иметь хотя бы какие-то силы, хотя отходить от сегодняшнего веселья следовало бы неделю-другую.
Когда я наконец почувствовал. что желудок мой полон до краев, то плеснул себе для убийственного действия на мозг полную кружку браги, выдул ее залпом и, найдя первую попавшуюся постель (надеюсь, это именно постель?) рухнул на нее, успев только расстегнуть плащ и кое-как стрясти с ног сапоги.

Риан

Блин. Вот так всегда. Приглядевшись к поросенку, эльфийка сообразила, что именно его лечила месяца два назад, когда он сожрал какую-то ядовитую травку. У бедняги вообще было плохо с обонянием, и традиционно для свиней еще хуже со зрением и слухом... Он не мог так откормиться сам... Живо представив себе последние недели поросячьей жизни, она вырезала дракошке кусочек помягче, а сама сгрызла пресную картофелину. Есть незнакомое животное - еще куда ни шло, но того, кого помнишь живым... Взяв чавкающую дракошку на руки, Риан осторожно, чтоб не запнуться о сумки и сапоги, пробралась в комнату, и, добавив к развалу на полу рюкзак, жилетку и пару сапог, растянулась на свободной лавке. Лавка была покрыта какой-то шкурой - мягкой и длинношерстной. Эльфийка была склонна предположить, что это не медведь, а собака, но она слишком устала, чтобы в этом убеждаться... Когда Тилли пристроилась у нее под боком со своим ужином, Риан уже спала, за несколько секунд провалившись в темноту, населенную бессвязными обрывками снов...

Лапка все стояла и смотрела, понемногу успокаиваясь. Колдун, если приглядеться, выглядел не так уж страшно - просто очень бледный, осунувшийся и усталый человек, настолько несхожий с деревенскими людьми, что орк по сравнению с ним казался родным, знакомым и понятным... Это и смущало Лапку. Она иногда видела из-за забора проходящих по дороге чужаков - одинаково странных темных и светлых эльфов, угрюмых гномов, людей с мудрыми волчьими глазами, банды трусливых гоблинов, спокойных в своей силе троллей, вампиров с сумрачными лицами и путешественников, отрекшихся от людского рождения - но все они шли мимо, уделяя человеческой деревне не больше внимания, чем муравейнику у дороги, а этот сидел здесь, в трех локтях от нее, очень по-земному жрал поросенка... И в ней вдруг пробудилось неведомое доселе чувство - интерес. Интерес этот был таким же простым, как и сама Лапка - Кто он? Как зовут, чем живет, богат ли, женат ли? Подумав еще немного, девушка решила - все подружки обзавидуются, а парни взбесятся, если она не струсит и отхватит себе ТАКОГО жениха! Вот им будет! Он увезет ее в заморский дворец - Лапка знала, что у колдунов всегла есть заморские дворцы. К тому же опасность, исходящая от чужака, притягивала ее, заставляя дрожать и краснеть от волнения...
Немного успокоившись, Лапка еще раз посмотрела на колдуна, и поняла, что сегодня уже ничего от него не добьется. Значит, завтра. Встретить у порога, одарить томным взглядом...
Проводив взглядом уходящую красавицу, Брат Кема горесно вздохнул и тоже пошел спать. Пару раз запнувшись, он набрел-таки на лежанку, но, сев на нее, обнаружил там спящую полутроллиху, и поспешил перебраться подальше... Под ухом кто-то противно, с мурлыканьем чавкал, но монах заснул, не успев даже задуматься, кто бы это мог быть...

Рассвет растекся по деревне серым маревом, придав убогому пейзажу хрупкое очарование призрачных руин, какие иногда появляются по осени на больших болотах, пугая до заиканья пришедших за клюквой баб... Облезлый петух из стариковского хозяйства привычным хитрым путем выбрался из курятника, взгромоздился на приспособленную к крыше перекладину, и заорал, разгоняя морок хриплым, надсадным криком. Его подхватили соседские птицы, и в каждом дворе Травинок закипела жизнь - хлопали ставни, выходили, потягиваясь, люди, сонно выбирались на свет куры и свиньи, коровы, подгоняемые хозяйками, вливались в идущее на выпас стадо... С кухни потянуло съестным, а петух, заинтересовавшись появлением жизни в пустующей на его памяти комнате, вспорхнул на подоконник, присмотрелся и, углядев непорядок - все уже встали, а эти спят - продемонстрировал лентяям свои знаменитые на всю деревню громкостью и удивительной немелодичностью вокальные упражнения...

Пробуждение меня, конечно, не особо обрадовало.
Честно говоря, я сначала не совсем понял, что за пронзительный звук вдруг стал фоновым для моей жизни . Оторвав голов от подушки, увидел петуха, который почему-то держал клюв распахнутым. Понять, что эта штука вообще-то кричит, я сподобился лишь тогда, когда он заткнулся, посему и мысль сжечь мерзавца пришла уже после того, как он предусмотрительно куда-то смылся.
Делать было нечего. Голова трещала, но боль удалось снять практически походя- все мои силы снова были при мне. Нет, ну "все" – сказать, наверное, неправильно, но большая их часть – точно. Накинув хламиду, пошлепал босыми пятками в комнату в поисках хозяйки – неплохо было бы съесть чего-нибудь и умыться...

Enzo

- Проклятье, - проворчала Тарре, с трудом разлепляя глаза. Села на кровати, поскребла пятерней затылок, огляделась. - Интересно, никто не будет против, если я выпотрошу заживо эту заразу?
Петух, словно услышав ее, тут же умолк и, судя по звуку хлопающих крыльев, улетел куда-то на другую сторону двора.
Тряхнув головой, чтобы сбросить с себя остатки сна, Тарре соскочила с кровати и поспешила на кухню. Интересно, эта компания все сожрала вчера или хоть что-то еще осталось?

Риан

"Птички светят, солнышко поет... " - мрачно подумала Риан, выслушав ангельский голосок облезлой пташки и ругань Тарре. Она уже проснулась, поэтому, в отличие от спутников, не подскочила в постели, услышав истошное булькающее карканье... Да-а, похоже, жизнь ему спасало только дремучее суеверие, запрещающее обижать самого горластого петуха - он, мол, от сил злых защищает... Судя по отсутствию какой-либо особенной реакции со стороны Нарреля и его демонов, суеверие и впрямь было обыкновенной глупостью. Смирившись с подпорченным с утра пораньше настроением (впрочем, когда оно бывает хорошим, с утра-то?), Риан слезла с оставленного ей наглой дракошкой кусочка лавки, и, расчесываясь на ходу щербатым железным гребнем, побрела через кухню во двор, к колодцу. Холодная вода сейчас интересовала ее куда больше еды...

Брата Кему мучили кошмары. Всего один кошмар - за ним по лесу гнался маг в красных одеяниях. Глаза его горели волчьим желтым огнем, в безумном смехе слышалось рычанье... Еще пару дней назад монах сам посмеялся бы над пьянчугой, которому привиделась такая чушь, но сейчас он был благодарен петуху, как никому в жизни. Отерев мокрое лицо, Кема сел, огляделся. Уже рассвело. Вчерашние бродяги-избавители тоже зашевелились, по одному перебираясь к столу, на запах свежеиспеченного хлеба. С трудом разогнув затекшие руки и ноги (еще бы, всю ночь бежать), монах встал, помощился - от пропотевшей рясы и его собственного тела исходили отнюдь не райские ароматы, и, прихватив, чтоб не сперли, суму, потащился вслед за хмурой взъерошенной эльфийкой. Богомерзкая тварь, растянувшаяся поперек ее лавки, сонно проводила его желтыми глазами... Разом проснувшись, Кема вздрогнул и прибавил шагу, чуть не сбив тварину хозяйку.

Виса обернулась на звук шагов, не прекратив, впрочем, помешивать овощное варево в старом котле. Подслеповато сощурилась, разглядывая Нарреля, и недоумевая, почему вчера, открыв дверь, приняла его за бродячего мертвяка - в чистом дневном свете он выглядел вполне живым... Худоват, не чета крепким крестьянским сыновьям, скулы торчат, глаза запавшие - ровно репа в лунке, но бывают бродяги и пострашнее...
- Вода в колодце, колодец по правую руку от калитки. - сообщила она, не дожидаясь вопроса. Все постояльцы, которых им с Орегом доводилось пускать на ночлег, по утрам спрашивали примерно одно и то же... Угадала. Про завтрак Виса ничего говорить не стала - авось не слепой, сам заметит белую горку яиц в миске, два еще теплых каравая, лук и кувшин с парным молоком на столе...

Dark v3.4

Крестьянка оказалась по крайней мере достаточно разумным существом. Пожалуй, я мог бы взять ее к себе на службу в качестве подмастерья, если бы она была несколько моложе и другого пола. Хотя все это еще можно исправить.
Стянув хитон, я вытащил из колодца ведро ледяной воды и тут же опрокинул его на себя – стало холодно, зато реальность проступила отчетливей и сонная одурь спала. Снова замотавшись в хитон, вытащил еще ведерко и, омыв руки и лицо, оставил его у колодца, направившись к столу.
Завтракать я почти и не позавтракал: так, слопал пару яичек и выпил, пока никто не успел, пол кувшина молочка. Потом сел на солнце, ожидая, пока высохнет промокшая одежда.

Риан

Дождавшись, за беседой с хозяйкой, пока мокрый маг вернется от колодца, Риан приблизительно повторила его действия. Правда, перспектива ходить весь день в мокрой одежде, или, еще хуже, без одежды вообще, ее нисколько не прельщала, поэтому она благоразумно ограничилась умыванием. Сон слетел, испугавшись холода, пальцы заломило от ледяной воды, но на вкус она оказалась свежей и сладкой. Хороший колодец, глубокий... Упадешь - шею сломаешь без мучений. Ухватившись за вросший в землю сруб, Риан перегнулась через ворот и заглянула внутрь. На дне дрогнула и исчезла живая подвижная тень. Показалась краешком. Вернулась, оставшись на дне многослойным смоляным пятном. В этом колодце - добротном, древнем, вросшем в землю, укутанном темным влажным мхом, украшенном пламенем осенних листьев, ему было уютно и спокойно, как в просторном светлом доме. "Колодезник мелкий обыкновенный есть бесь незлобивый, но обидчивый, и ежели обидеть его, воду изгадить может, а коль в мире с иьм, так она ровно мед сладка." - всплыла в голове статья из какого-то человечьего учебника для деревенских знахарей. Сама эльфийка ни разу не слышала, чтоб колодезники кому-то портили воду - обычно она портится сама, когда запойные хозяева не додумываются вовремя выуживать дохлых ворон, обиженный же колодезник тихо уходит, предоставляя свое покровительство более внимательным и радетельным людям. Этот выглядел встревоженным - наверное, испугался Нарреля. Бросив ему несколько жухлых мируцветников, эльфийка торопливо вернулась в дом - солнышко пригревало, но летнее тепло уже вышло из земли, а свежий ветер быстро превратил прохладу все же вымокшей рубашки в противный липкий холод.

Лапка сидела в траве, наблюдая за колдуном из-за удобной развилки в стволе старой яблони. К тому моменту, как она уговорилась с матерью и получила освобождение от работы по дому, он успел где-то промокнуть, и теперь мирно грелся на безветренной завалинке - но смотрелся там не довольным жизнью котом, а невесть как забредшим диким барсом, который может развалиться посреди двора и проспать полдня, точно зная, что люди не осмелятся его тронуть, что они дрожат при мысли о когтистой лапе и страшных клыках... Правда, в лапкиной голове, занятой перебором стратегий заполучения мужика, не было таких сложных ассоциаций - она просто чуствовала его инность и силу, заставляющую весь деревенский люд подобострастно сутулиться и втихаря отирать с лица испарину... Чувствовала, и хотела отхватить себе хоть чуть-чуть. Хоть капельку. Чтобы на нее при встрече тоже поднимали бегающий взгляд и воровато проводили рукавом под носом. Лапка встала, умудрившись не привлечь его внимания (ну, по крайней мере, он даже не посмотрел в ее сторону), перелезла через забор, и вошла уже через калитку. Подойдя поближе, "заметила" его, всплеснула руками, умело изображая искреннее беспокойство:
- Господин добрый, да что же вас, в дом не пускают? Простудитесь ведь!

Освободившись о выпитой вчера браги, брат Кема нетвердым шагом побрел к колодцу. Не замечая ни тихой красоты мха, осени и мореного дерева, ни свежего дыхания воды, он нагнулся и выплеснул ведро на сальные волосы, добавив к тупой тяжести в голове еще и обжигающие касания подземного холода. Легче не стало. Тогда монах стянул рясу, подумав, избавился и от исподнего. Холодный ветер тут же отхлестал бесформенное, похожее на тесто тело, поток ледяной воды заставил заорать и выругаться в голос - сразу после того, как вернулось перебитое шоком дыхание. С отвращением натянув вонючую одежду и вставив мокрые ноги в башмаки, он резво потрусил в тепло, к печке и доброй старухе Висе, у которой наверняка найдется что-нибудь горяченькое... Или хотя бы горячительное... Чертов маг сидел и грелся на солнышке. Кема отвел глаза, и скользнул в сухое тепло, оставив снаружи проклятого колдуна, холодный ветер и выбор, который предстояло сделать раньше, чем эти бродяги соберуться уходить...

Enzo

Быстро позавтракав парой ломтей хлеба и кружкой молока, полукровка решила последовать примеру остальных и тоже пойти к колодцу. В дверях она столкнулась с монахом, выглядел он не лучшим образом - видимо до сих пор не мог оправиться после вчерашнего. Обменявшись с ним любезностями (злобный затравленный взгляд монаха против злорадной ухмылки полутролля), Тарре выскочила во двор и едва не натолкнулась на гревшегося на солнышке мага и стоявшую рядом крестьянскую девку. Ссориться с утра ни с кем не хотелось, потому она осторожно обошла их по неширокой дуге и направилась к колодцу.
Земля вокруг колодца неприятно хлюпала под ногами. Вытащив наполненное водой ведро, Тарре умылась, пару раз провела пятерней по волосам. Подумав вылила воду себе на голову, выругалась и встряхнулась.
Сидеть на улице в компании мага и крестьянки не хотелось, да и вряд ли последняя этому обрадуется. Поэтому Тарре вернулась в дом.

Dark v3.4

Вокруг сновали люди, а я, как и во всей моей жизни, просто пытался наслаждаться и не подавать признаков жизни. Как-то даже гармония с природой где-то на горизонте сознания замаячила – сижу себе на солнышке, городов не жгу, с людьми не ссорюсь, пастораааль...
Пока меня не окрикнули. Пока мне в уши, злобно, садистски, немилосердно не стали вливать яд человеческой речи. Такое чувство как будто кто-то ржавым ножом вскрыл рядом со мной кошку, предварительно ее жестоко изнасиловав. Чертовы люди, неужели помолчать было так трудно?!.. Я с трудом разлепил глаза и поднял их на тупое животное. Секунду я просто раздумывал, что сделать. Испепелить ее на месте будет неуважением к себе самому, так как мне тут оказали гостеприимство. Завести разговор будет противно моей природе. Пристукнуть ее так, чтобы она провалялась до вечера без сознания – как-то лениво. Поэтому я просто не очень ловко взмахнул руками, утомленно произнеся
-- Кыш, кыш, уходи отсюда, глупое животное,
После чего вернулся к своему занятию.

Риан

Водой в бурной речке сменив три выражения лица - радость от того, что ей ответили, изумление формой ответа и обиду на его содержание, Лапка села, где стояла, и заплакала - горько, размазывая слезы, закрыв лицо руками, с трудом глотая воздух между спазмами в горле. Какой-то паршивый колдун с рожей мертвяка обошелся с ней, как с глупым котенком! С ней, Лапкой, из-за которой уже передрались все парни Травинок и половина - соседних Дубочков! С ней, за которой дают три сундука приданого и корову Рыжку! Да кто он такой, чтобы отвергать ЕЕ заботу?! Подняв взгляд на колдуна, Лапка зарыдала еще горше, но, на свое счастье, додумалась, увидев его страшное лицо, встать и убрести за калитку. Через пять минут она уже напряженно обдумывала, пойдет ли здоровяк Бугд бить морду колдуну, или же ему хватит ума спросить, зачем ей понадобилось лезть к чужаку, да еще такому страшному? Или же стоит приврать, что все было наоборот?

Сгорбившись за столом, брат Кема угрюмо наблюдал танец ягодных ошметков в кружке с медом. Пить не хотелось. Нежная жидкость не облегчала душу, не прогоняла тяжесть, зато мутила разум, оставляя монаха наедине с раздумьями, но без возможности думать. Ну почему они послали именно его, никогда не бывшего сильными ни духом, ни телом? Разве не для того Кема выбрал легкую жизнь в монастыре, чтобы не воевать, не возделывать, подобно скоту, землю, и не бродить кишащими всякой нечистью дорогам? Так нет же, старый козел решил, что жалкий толстый старик вызовет у орков больше сочувствия! Да эти чертовы отродья съедят его на месте! Монах еще раз подумал о безлюдной степи, пронизывающем ветре и неизвестных опасностях, поджидающих его в дороге и орочьем лесу. Потом о маге в красном, существе явно безумном и опасном, но уже знакомом... И, кажется, пока что почти вменяемом. Вздохнув, Кема отодвинул кружку и подсел на лавку, как раз между троллихой и эльфийкой с богомерзкой травью на руках. Места там оставалось еще на двух таких же аскетов. Еще раз взхдохнул , и промямлил:
- У... У меня есть предложение. От нашей об-бители. Работа для искат-телей приключений, мы хорошо зап-платим. Там уббийства... Пожалуйста, вы не могли бы согласиться? Я боюсь идти к оркам... - добавил он, проклиная себя за трусость и слабость. Ничего. Жизнь дороже чести.

Enzo

«Хм, это интересно", - подумала Тарре. - "Особенно теперь, когда кошелек начал показывать дно..."
- А может подробнее расскажете, что у вас там происходит? - спросила полукровка, придвигаясь ближе к монаху.

Риан

Кема неврно покосился на нее. Полукровка, хоть и не такая здоровая, как настоящие тролли, в резких лунных тенях показалась ему едва ли не красавицей, но теперь монаха пугали детали, ставшие видимыми при ярком утреннем свете - хищная уверенность движений, чуть шевельнувшийся кончик уха, отвращение, проскользнувшее на лице, когда она, пододвинувшись, уловила исходящий от него запах, легкость, с которой равнодушное презренье в карих глазах сменилось деловитым любопытством... Было в девушке что-то звериное, (да не что-то, а троллья кровь!), и оно внушало монаху естественный страх перед неестественным, извращенным, нечеловеческим... Впрочем, эльфийка, тихо подсевшая с другой стороны, напугала его не меньше. Эльфов он не любил в принципе, не трудясь выискивать в своей заплывшей равнодушием душе причин этой неприязни...
Собравшись с духом он заговорил, стараясь излагать предельно кратко и по существу, остатками силы воли выровняв голос...
- В обители пропадают монахи и слуги. Двоих нашли мертвыми.
- Характер повреждений? - эльфийка опередила вопросом троллиху, явно собиравшуюся спросить примерно то же самое. Собрав разбегающиеся мысли, монах понял, чего от него хотят. Ответил, посерев лицом и непроизвольно кивая.
- Ужасный. От одного осталось только полголовы - лицо и пустая половинка черепа, пальцы рук и ног, да кишки с дерьмом. Все это нашли в дальнем конце виноградников, у компостной кучи. Второй - совсем еще мальчик из батраков, висел на дереве в заповедной роще с перломанной шеей. Как, знаете, пума затаскивает олененка, чтоб его не сожрали волки... Но, видно, тварь сочла его сишком тощим, потому что провисел от там не меньше седьмицы...
- Тварь? - уточнила Тарре. Осмелевший монах одарил ее раздраженным взглядом, решив про себя, что от зверя троллям достались не только сила, ловкость и обостренные чувства, но и разум, которого достаточно, чтобы охотиться на кроликов, но уж точно не для того, чтобы жить среди людей.
- Да разве человек станет такое творить?
На лицах нелюдок чуть не синхронно отразилась гамма чувств, вполне отражающая их мнение о людях вообще и их манере убивать в частности. Впрочем, Кема удивился бы, отреагируй они иначе - в людских землях нелюдей не жаловали, и с радостью валили на них все беды и невзгоды, а своих у них было немного...
- Из всех трупов, что мне доводилось видеть, убитые животными составляют не более двадцатой части. - осторожно высказалась эльфийка. - У вас же там святое место, а?
Кема замялся. Чертова нелюдь не могла не знать, как в обители обстоят дела со святостью, значит, просто хотела лишний раз ткнуть его носом в собственные грехи...
- Покровитель наш, святой Поким, способствует винограда произрастанию в землях сиих суровых. - ответствовал он степенно и поучительно. - От чудищ же должно обороняться силами мирскими. Так вы согласны? - добавил он совершенно другим голосом, щедро раздавая умоляющие взгляды. - Войдите в положение, я просто не доберусь до орков, а они еще и помогать откажутся. Настоятель велел торговаться, но я сразу говорю: по пять сотен золотых каждому!

Enzo

Вот это да! пять сотен золотом - да таких денег Тарре никогда в жизни в руках не держала. Однако, орки - не слишком дружелюбные существа, прямо скажем...
- Ну, я бы согласилась, - протянула Тарре, попытавшись придать своему голосу как можно больше безразличия. - Только не знаю, согласятся ли остальные, а одной мне идти не слишком-то хочется, - тут она выразительно посмотрела на эльфийку.

Риан

Риан призадумалась. Думать, на самом-то деле, было не о чем - на такие деньги можно, если поторговаться, купить скромный домик в небольшом городке и еще полгода жить, не заботясь о финансах, а работе не кажется особенно опасной... Особенно согласится кто-нибудь еще. Тут полукровка очень удачно выразила свою заинтресованность... Конечно, никакой домик бродячей эльфийке был не нужен, но вот его стоимость, да в денежном эквиваленте... Нет, лучше в каком-нибудь полегче. А то мешок с пятью сотнями золотых хотя бы средней фальшивости ей даже не поднять, не говоря уж о том, чтобы таскаться с ним по дорогам...
- А камнями можно? Или чем-нибудь в таком духе? - спокойно спросила она.
Монах, поразмыслив, кивнул.
- Этот вопрос следует обсуждать с настоятелем, но, думаю, он пойдет навстречу. - ответил он, стараясь не выдать радости, граничащей с восторгом: он только что нанял по крайней мере двух, причем обе вроде не злые и относительно честные...
- Ну. в таком случае, я бы тоже согласилась... - эльфийка доброжелательно улыбнулась монаху. - А вот насчет остальных не знаю...

Enzo

- Тогда может обсудим условия, на которых мы будем работать? - спросила полукровка. - А то вдруг все так плохо, что одними деньгами не обойдетесь?
Ну, это Тарре загнула, конечно. Зато до чего весело было наблюдать за тем как ошарашенный монах поднимает челюсть с полу...

Dark v3.4

Все кончилось тем, что я почти заснул. Я уже почувствовал, как земля подо мною раскрывается провалом и меня буквально засасывает вовнутрь. Когда я был в земле уже по пояс, то осознал что это всего лишь сон и возвращаться в Обитель я не обязан.
Так бывало после каждой сильной усталости – находящиеся под контролем, но не принадлежавшие мне силы взбрыкивали и пытались освободиться, что им могло удастся, если бы я не смог восстановиться вовремя.
Голова немного болела после такого времени под палящим солнцем, так что я решил вернуться в дом.
Каково же было мое удивление, когда я услышал поспешное бормотание монаха, обращенное к моим спутникам. Дослушав его до конца и выслушав также ответы женщин, я вошел в дом, пытаясь не напасть сразу. Бросить меня в этой жопе вздумали?..
-- Ну и что здесь происходит? – Спросил я, пытаясь, как мог, сдержать злобу.

Риан

Эльфийка чуть заметно вздрогнула - скорее от неожиданности, чем от испуга. Она понимала, что нервному Наррелю не будет стоить больших трудов смерть всех троих с четвертью, сидящих на лавке, и еще, за компанию, ушастого коротышки, с деланным равнодушием прислушивавшегося к разговору из-за стола... Благо с такими-то ушами можно хоть с чердака прислушиваться. Соседского. Понимала, но не придавала значения. Опасные и неуравновешенные спутники ей уже попадались, и она установила, что самое разумное после "свалить потихоньку темной ночью" - держаться с ними, соблюдая отстраненность и спокойствие, не позволяя воспринимать себя ни как врага, ни как добычу. Исходя из этого, она чуть склонила голову набок (вредная, но приятная и невыводящаяся привычка) и невозмутимо ответила, не избегая полного ярости взгляда:
- Монах набирает желающих заработать кучу денег. По-моему, там всего-то нужен сильный маг, да воин, чтоб прикрывать ему спину, но ты так напугал его прошлой ночью, что он теперь боится оскорбить тебя деловым предложением...
Брат Кема энергично закивал, сжавшись на твердой деревяшке, молясь только об одном - чтобы тронутый колдун не счел слова эльфийки ложью. Она была права. Кема, хоть и понимал, что ни целительница, ни троллиха неопределенных занятий там особо не помогут, ни за что не посмел бы предложить работу грозному, непредсказуемому существу в красном. Не посмел, потому что был уверен - сама мысль о работе на столь жалкого, как он, Кема, человека, даже за более чем достойное вознагражденье, покажется ему оскорбительной, вопиющей наглостью, и опять вызовет припадок гнева, который старому монаху, а то и всей деревне, пережить не суждено... Да, брат Кема боялся, и не скрывал страха. Хуже всего было то, что колдун мог истолковать этот страх как подтверждение какой-нибудь мысли о заговоре, и это соображение напугало его еще больше.
- Все в-верн-но... - пролепетал он, с трудом выдавливая осмысленные фразы вместо тихого подвывания.. - От-тец н-настоят-тель будет счаст-тлив, если вы соб-благ-говолите зан-няться нашей п-проблемой... Госп-подин... Но я н-не см-мею... - сформулировать, чего именно он смеет, монах не смог - напряжение, нараставшее в комнате с каждым мгновением, парализовало способность преобразовывать мысли в речь...

Ни ответить, ни ударить, ни махнуть рукой Наррель не успел, даже если и собирался - его самого вытолкнуло из дверного проема, заставив отшатнуться к стене, огромное существо, издающее не то смех, не то плач, нежно лепечущее, пытающееся вложить в бессвязные слова все сразу - и любовь, и горечь ожидания, и невыносимое счастье сбывшейся надежды. Добравшись до скамейки, существо распалось на обезумевшую, растрепанную, разом ожившую Вису и высокого, неуловимо похожего на нее и Орега темноволосого человека, еще не снявшего с плеч полупустой дорожный мешок. Чуть успокоившись и оглядев его, старуха заплакала. Его правая рука в завязанном узлом рукаве заканчивалась чуть ниже локтя, по лицу прошлась, изуродовав черты и лишив левого глаза, шипастая палица. Точки вокруг шрамов - следы грубых ниток, которым наскоро зашивают одиноких бродяг, если кто-нибудь потрудится притащить их в лечебницу при храме - еще выделялись на бледной обветренной коже. Разглядев, поверх матери, постояльцев, он кивнул, пересилив себя, и отвернулся. Им - дороги, свобода, жизнь и призрачное счастье перекати-поля, а ему - пытка жалким существованием в убогой деревне, пока не помрут старики-родители, и петля из вожжей в сарае как лучший из исходов...

Не прошло и четверти часа, как они, тихо собрав вещи, стояли на деревенской улице, под назойливыми человеческими взглядами и некстати расщедрившимся солнцем. Неловкое, тяжелое молчание прерванной ссоры, которую и прекратить нельзя, и продолжать глупо, смешивалось с жарой и давило на душу. Первым надоело орку.
- Как я понял, это не займет много времени... И дело не представляется особо опасным. - человек, проходивший мимо, вдруг замер и прислушался. - Твое предложение достойно, человек, и я принимаю его. - заключил Гард, подавая монаху руку. Тот неловко пожал ее, так и не сумев повторить непривычного орочьего рукопожатия - возможно, из-за серьезной разницы в размерах рук.
- Я тоже. - вставил Хатахама, доходивший орку ненамного выше, чем до коленки. - За пятьсот золотых я хоть дракона воевать наймусь! - заявил он, сделав ударение на слове "наймусь". Руки халфлинг не тянул, но, вследствие того, что такое скрепленеи не слишком усиливало надежность договора, этого никто и не ждал.
- Вы, господин? - монах заискивающе посмотрел на Нарреля.

Невысокий, коренастый воин, на вид 30-35 лет отроду, стоял посередь деревни и, задумчиво наморщив лоб, теребил золотую сережку в левом ухе. Умело и с любовью выправленное украшение, сделанное в виде саламандры, держащей в передних лапках крупный, чистой синевы сапфир. Дорогая игрушка даже для более богатых людей. Если присмотреться, можно было бы увидеть, что на среднем пальце левой руки воина золотое же колечко, которое, охватывая палец, так же изображало причудливый танец саламандры и явно было сделано в пару к сережке. Еще помимо всего сразу бросались в глаза еще 3 вещи. Здоровенный шрам поперек левой щеки и лба, удар, по-видимому, был страшный, рассекший надкостницу скулы и челюсти, но рана была заживлена очень искусно, и шрам выглядел очень аккуратным, знающий человек бы сделал выводы, что не просто ополченец стоит перед ним, а воин, которым явно дорожили в свое время. Цветные татуировки на тыльной поверхности рук, изображавшие непонятные символы, уползающие куда-то вверх по запястьям под наручи. И, наконец, чешуйчатая броня, справленная так, что чешуя образовывала звездчатый рисунок, довершало все это великолепие не совсем обычное оружие, похожее на палаш, но с удлиненной под двуручных хват рукоятью. И, несмотря на множество дорогих вещей, у любого бы не возникло сомнений, что воин-то явно в бедственном денежном положении. А еще он был в пути поболе двух недель уже, и, если честно, он устал и давно заблудился.
«Наверно, на той развилке надо было все ж налево повернуть. Вот Сандр говорил же, что ежели не знаешь, куда идти, братка, кидай монетку. Кинул. И что? Два раза на ребро падала, как заколдованная, будь она проклята. Решил, что пойду прямо. Шел-шел, пришел. Деревня какая-то с кучей вечно озабоченных чем-то крестьян, я таких сотни видал, а сколько пожег.. Что-то все мысли не о том. От жарищи, верно», - наемник вскинул голову, глянул на солнце. Мысленно погрозил. Не жарь, зараза. Прищурился, отвел глаза и краем глаза заметил живописную компанию, сгрудившуюся посреди улицы в напряженных позах. Он даже не подумал, а просто пошел посмотреть, каким ветром в тихую деревушку могло надуть этакую кучу явно неместных и вроде нелюдей. Да, точно нелюдей: здоровенный орк, видал как-то не таких, чуть меньше ростом в более южных пределах, вон у девки посимпатичнее с черными волосами ушко острое, не по-людски красива, на эльфку походит, вторая странная какая-то, угловатая, таких людей он не встречал, но там явно было что-то не совсем человеческое, еще один маленький остроухий какой-то, некрупный эльф что ли, кто их там разберет, - ему на нелюдей было всегда начхать, пока они не приходили без спросу и не били посуду. Был еще один, который не понравился сразу: что-то, задрапированное красной тканью. И посередь этого буйства стоял доведенный до отчаяния, чуть ли не теряющий сознание от страха монах. Наемник подошел к группе как раз в том момент, когда разговор пошел о найме и 500 золотых монетах. Он остановился и прислушался, не обманулся ли, потом взъерошил пятерней стоящие ежиком то ли белесые до бесцветности, то ли седые, неровно (ну, как мог ножом обкромсал) стриженые волосы.
- Нисколько не сомневаюсь, что все будут против, - не скрывая озорной насмешки в голосе, произнес он, - но, к сожалению, ничего поделать с собой не могу, я иду с вами. Мне очень не помешают 500 золотых монет, жизнь-то нынче дорожает. Вы-то не против, святой отец, а?

Риан

- А-йянн-не... - проблеял монах, подпрыгнув на месте от низкого хрипловатого голоса за спиной. Ну, не совсем уж за спиной, но Кема на тот момент не видел вообще ничего вокруг, так что неожиданностью для него стало не только наглое заявление белобрысого человека, но и само его присутствие в кругу новоиспеченных наемников. Смысл сказанного им дошел несколько позже, и свалился на бедного монаха еще одним сложным выбором. Выпрямившись, он одернул рясу, приосанился, и с достоинством произнес:
- В нашем положении, сын мой, выбирать не приходится. - подразумевая положение собственной обители, и с ужасом подсчитывая, сколько уже наобещал этим проходимцам... По пятьсот на каждого, пятерым... шестерым бродягам получается три тысячи... Почти десятая часть годового дохода обители... Неофициального, разумеется. А официальный так и вовсе весь... - Ибо жизни и души человеческие неизмеримо дороже презренного злата. - добавил он, искренне надеясь, что тварь, чем бы она ни была, заберет на тот свет хотя одного-двух из них. Мир от этого определенно станет только лучше...

Шаги незнакомца, шорох его одежды и легкий звон металла эльфийка услышала локтей за десять - было бы странно не услышать, если учесть, что деревенские торопливо обходили их по широкой дуге, пряча лица, в особенности от Нарреля, и таращились только издалека. Он не слишком понравился ей, но и не вызвал особой неприязни, в отличие от большинства людей - наверное, потому, что его потрепанный вид и насмешливые интонации более ли менее компенсировали сомнительное происхождение. Наскоро разглядев его, она отвела взгляд - невежливо, все-таки, пялиться на незнакомца, даже если его внешность именно к этому и располагает как нельзя лучше.

Dark v3.4

Разумеется, прерывать всей этой развлекательной поездки я не собирался, особенно если она будет столь высоко поощрена. Однако монах только девушкам обещал полсотни золотых, да и то упомянув, что "настоятель велел торговаться". А тут нас уже целая армия – и либо эта их "обитель" как следует потратится на нас, либо нам всем достанется по паре десятков золотых. Впрочем, чем нас больше, тем легче будет порастрясти монастырь на более крупные суммы...
Хотел я уже дать ответ, но тут услышал приближающийся металлический звон. Повернувшись на звук, понял, что к нам собирается присоединиться некий воин – жизнью явно побитый и потасканный, но, кажется, ставший от этого только крепче. Он с ходу, со всей этой своей истинно воинской незамысловатостью, - я бы даже сказал недалекостью, - предложил свои услуги.
-- Ибо жизни и души человеческие неизмеримо дороже презренного злата. – Закончил монах, принимая свежеиспеченного члена команды в долю.
-- В таком случае, святой отец, вы должны прекрасно понимать, что эдакой небольшой армией нам будет очень легко в первую очередь стереть ваш монастырь с лица земли. – Хмыкнул я, пристально посмотрев в глаза священника. Забавный все же хомячок. - Я собираюсь отправиться в этот путь вместе со всеми, и пусть твое божество поможет тебе как можно точнее отсчитать мои пятьсот золотых – ведь святые люди не собираются обмануть нас с вознаграждением, да?
В конце концов, мне нужно было потеряться хотя бы на некоторое время, а все эти "наемные походы" могли стать неплохой таблеткой от скуки.

Ночная Кобыла

-- В таком случае, святой отец, вы должны прекрасно понимать, что эдакой небольшой армией нам будет очень легко в первую очередь стереть ваш монастырь с лица земли.

Услышав эту реплику, наемник расхохотался.
- Не..не..неплохая мысль, - сквозь смех одобрил он. Неприкрыто разглядывая говорившего, воин пытался для себя решить, кто же это все-таки. Чародей, колдун, маг? По заносчивости тянет. Есть в нем что-то такое, от чего съеживается шкурка на спине. А шкурка на спине редко подводит, потому что это тот бесценный, добытый потом и кровью, опыт, позволивший дожить до вполне преклонных для воина лет. Из тех, кого он знал в юности и молодости, до сей поры не дожил никто.
"Вот только бы еще кто объяснил, на какую авантюру я подписался, - пронеслось в голове. - Ну да ерунда разберемся, в первый раз что ли. Могу поспорить на яйцо против ларца, что монах-то уже в башке своей решает, как на нас поберечь свои денежки. Эх, люди-люди, все нам жадно, все нам неймется"
Странно, что-то никто особого неудовольствия по поводу его присутствия здесь не высказал или просто не произнес вслух. Ну да бесы с ними.
- Ну, что, святой отец, сдается мне, вы сделали правильный выбор, - ухмыльнулся воин. - Вы искали непр... ааа, тьху ты, помощь, вы ее нашли. Если кому-то интересно, меня Ратез кличут, - вежливость требовала назвать еще местность, откуда он родом, но наемник эту часть как-то опустил из повествования.

Dark v3.4

Воин в комментировал мое шипенье одобрительным гоготом, после чего уставился на меня с неприкрытым интересом. Вперился. Пялится. Вот уже действительно – дитя природы. Иногда даже сожалеть приходится, что выбрал извилистый и не верный идущему магический путь – был бы я прост, помер бы в пятьдесят, глядишь, цветочком стал бы, а то и бабочкой. Куда лучше, чем мое теперешнее положение.
Пока я размышлял, воин успел представиться - его имя было Ратез. Витязь практически, подходящее имя для воина. Я посмотрел ему в глаза, ловя каждую его эмоцию, каждую реакцию, каждое движение - мне была чрезвычайно инетересна его реакция на то, что я собирался сказать. Я пытался смотреть сухо и спокойно, но не угрожающе – ага, это "дитя цветов" сначала мечом рубанет, а уж потом посмотрит чародей я или где. Был.
-- Мое имя Наррель, воин. Я демонолог. Так уж вышло.

Ночная Кобыла
Перехлестнулись два взгляда, оба спокойно-оценивающих на грани любопытства и взаимного интереса, когда два возможных противника то ли пытаются понять друг друга, то ль уразуметь, чего ждать от другого. Никакой борьбы, просто заинтересованность. Странный взгляд, прямой, непосредственный открытый, лишенный эмоций, но что-то там, в глубине, выстуживало душу. Какой-то холод, знакомый до одури, призраком преследовавший всю жизнь. Хочется попятиться, хочется отшатнуться, чтобы больше не смотреть, не видеть. Похожий взгляд он видел давно.
Давно, когда?
Безжалостная память делает злую шутку, переносит далеко-далеко назад.
Солнце из-за пыли кажется предзакатным. Ратез измучен, многократно ранен и смертельно устал. Где-то вдали глухо бьют боевые барабаны, горяча из без того взбудораженную кровь, доводя до полного остервенения уже вконец измотанных людей. Воины равняются на десятников, сплачивая ряды. Навстречу идет сплошная стена из щитов. Визг трубы. В атаку. Чуть частят барабаны, быстрый шаг, легкий бег. Ощущение такое, что будто со всей дури налетел на стену да стена еще толкается в ответ. Упор щит в щит, теснота такая, что не только копьем не размахнуться, вообще не пошевелится. Можно покусать вражину попробовать, конечно, дык оно в броне, зараза, зубы поломаешь, а так охота… Что-то тогда пошло не так. Расселся под первым же ударом надвое, новый, на вид крепкий щит, был строй не столь плотен, поменялся бы Ратез с воином второй шеренги местами, сотни раз отработанный на плацу прием, вправо и назад, но.. Ненадолго встретились взглядом два воина, два врага. Этот холод в красных от пыли и усталости глазах, почти приговор, словно сама бездна смотрела глазами солдата. И вот тогда захотелось закричать, отшатнуться. А потом был страшный удар, швырнувший на землю, оглушенного, обезоруженного, все еще живого, но обреченного на смерть, просто потому, что затопчут..
Ратез вздрогнул, тряхнул головой и наваждение исчезло, он за какое-то мгновение покрылся испариной, которая бывает только у больных или одержимых липким, обезволивающим страхом, воин смущенно почесал затылок и произнес:
- А демонолог – это чародей что ль?

Риан

Воспользовавшись тем, что о нем и его деньгах вроде бы забыли, Кема вздохнул и отошел подальше. Да, мало было этого, как его, Нарреля, теперь еще и вояка прибился, ему под стать... Перспектива еще полдня тащиться с ними до обители монаха не радовала, но, за отстутствием каких-либо вариантов ему оставалось только вздыхать да пытатся быть незаметным, чтобы поменьше задавали всяких неудобных вопросов... Встретив сердитый, раздраженный взгляд эльфийки, на которую он, занятый отступлением, едва не наступил, Кема почему-то подумал, что добром вся его затея не кончится. Отступать, впрочем, тоже было поздно, поэтому он сгорбился еще больше и прислонился к забору, тщетно пытаясь силой воли унять нервные колики в животе.

Эльфийка молча наблюдала, как обнюхиваются два хищника, Наррель и белобрысый воин. Они что-то говорили, но даже Риан понимала, что это не имеет особенного значения - воину хватило ума посмотреть ответить демонологу взглядом, и в чем бы ни заключалась их невидимая демонстрация сил, воин явно проиграл. Эльфийка ничего не понимала в магии, особенно магии такого рода, но простого, поверхностного наблюдения было достаточно, чтобы заметить, как обессмыслился взгляд и на скривившемся сурово-недалеком лице отразился страх, не то наведенный магом, не то вызванный из глубин памяти. Ей не нравился Наррель, но и сочувствия к воину, назвавшемуся Ратезом, она не испытавала - вряд ли хороший человек станет подписываться на работу с группой подозрительных (а в том, что со стороны, особенно со стороны людей, их компания выглядит не просто подозрительно - зловеще, Риан не сомневалась) личностей, даже не поинтересовавшись, в чем эта работа заключается...

По-видимому, любопытство все же не является истинно человеческой чертой, хотя на этом настаивал в свое время один из попутчиков Ратеза во время какого-то продолжительного плавания на юг. Он был эльфом, чародеем, к тому же весьма умудренным опытом, и воин тогда поверил ему на слово, справедливо полагая, что со стороны оно виднее.
Однако, посмотрите-ка, брошенный вскользь при первой встрече взгляд, потом явно из вежливости отведенный, а теперь молчаливое наблюдение издалека, что же это как не любопытство? Как все это было знакомо. Что же может твориться в этой очаровательной головке внешне холодной и неприступной красавицы с арбалетом за спиной?
Золотую монету бы за ее мысли!
Но, похоже, его оценили, измерили на чашах внутреннего мерила справедливости, записали в опасные, ну, или хотя бы в не заслуживающие доверия. И правильно. Разумно. Не нужно верить всяким вооруженным проходимцам.
Не любил вот он все эти игры: «ты мне враг или друг?», но играть в эту занятную игру умел преотменно. Воин вроде бы не пошевелился, но из позы исчезла напряженность, говорящая о скрытой готовности к бою, появилась спокойная расслабленность и непринужденность открытого и уверенного в себе человека. Ратез чуть развернул носок ноги и часть туловища в сторону эльфийки, разгладилось лицо, немного оттаяли светло-карие глаза, в них появился озорной блеск намешника, красноречивый взгляд на черноволосую красавицу и обезоруживающий жест, приглашающий встать рядом.
«Подходи, поговорим, не бойся не съем, я такой, какой я есть, вот здесь, перед тобой, не то, чтоб не опасный, но и напасть я не смогу, не успею просто да и от тебя зла не жду», - вот и все, что наемник хотел сказать всем своим видом.
Перевоплощение из железного воина в обычного человека, хоть и при броне и оружии, было ошеломляюще полным.

Dark v3.4

Взгляд воина остекленел – он размышлял явно не о моем высказывании. Из вежливости и в ожидании ответа даже пару секунд задумчиво пялился на его окаменевшее лицо, потом хмыкнул. Его следующая реплика заставила меня разразиться хриплым смехом.
-- А демонолог – это чародей что ль?
-- Да уж, чародей, что ль! – Просмеявшись, ухмыльнулся я. Вот с этим варваром я буду путешествовать. Ладно уж он тихий да смышленый, застывает вон в задумчивости. – Господа, если мы пришли к согласию, то пора уж решить и когда мы отходим. Ближе к полудню солнце будет жарить уже совсем нещадно, поэтому предлагаю отправится ближе к вечеру и идти до поздней ночи. Нам есть куда спешить? - Обратился я к священнику.

Ночная Кобыла

Что-то быстро этот Наррель потерял к Ратезу интерес. Чего он ждал от него? Если сопоставить осмотрительность, с какой был задан вопрос и быструю потерю заинтересованности, то скорей всего возможной атаки. Эх, знал бы ты, Наррель, что бы ты там не содеял в своей жизни и будь ты хоть трижды убийцей, Ратезу было на это наплевать. Он сам был не подарком, а любить себе подобных у него было еще меньше поводов, чем ни с того ни с сего убивать чародея в красной тряпке, даже несмотря на то, что этот чародей походу считает его недалеким солдафоном. А и пусть считает. Не будем разочаровывать.
- Да уж, святой отец, хватит там икать около забора и жаловаться судьбе на попутчиков, вы уж решите идем мы сейчас или когда, - мрачно буркнул воин, - пока у чародея вон настроение не испортилось, - ухмыльнулся он.

Риан

"Однако..." - только и смогла подумать Риан, когда странный воин, заметив ее взгляд, на глазах преобразился из неприятного, недоброго, подозрительного типа в этакий образец положительного героя - сила, уверенность, открытость, ирония... И даже, припомнив, наверное, поучения какого-нибудь знакомого душеправа, слегка повернул в ее сторону корпус и ногу. Может быть, деревенская девка навыданье и купилась бы на такой грубый ход, но пытаться оболванить эльфа, да еще и, считай, почти коллегу?! Ну нет, это ему так не сойдет... Усмехнувшись - и усмешка не сулила ничего хорошего - эльфийка прикрыла глаза, расслабила руки, так удобно лежащие на рукоятях кинжалов, не без труда стерла с лица мрачную подозрительность, и, в ответ на подманивающий жест, приблизилась к воину, остановившись на расстоянии, которое можно было бы счесть более ли менее доверительным, то есть в трех локтях. Ее шаги были быстрыми и легкими, ветер чуть шевелил густые и даже чистые, но неухоженные волосы, бросались в глаза отличия от человека - своеобразные черты лица, загар, едва заметно отливающий зеленым и естрественная, без намека на кокетство, грация и уверенность точных движений. Остановившись, Риан скептически посмотрела на воина.
- Будем знакомы, Ратез... Я Риан. - сообщила она, также не потрудившись выговорить место своего появления на свет. Впрочем, люди все равно вечно путаются в названиях... - Ты всегда нанимаешься на работу, не поинтересовавшись, в чем она заключается? - прямо спросила эльфийка, не придумав, что бы еще могло заинтересовать ее в белобрысом воине. Сидящая у нее на плече Тилли откровенно уставилась на незнакомого человека.

Монах вздрогнул, поспешно отстранившись от забора. Все-таки его заметили... Судорожно перебирая в потных ладонях четки, он соображал, какой ответ желают услышать бесноватые наемники... Маг предложил идти вечером. Воин хочет идти сейчас. Остальным вроде бы все равно... Ладно, пойдем другим путем. Кого из них опасней злить? Безусловно, мага. Значит, пусть будет по-евонному.
- В то время, как мы прячемся от солнца, тварь может забрать еще одну невинную жизнь... Но если вам удобнее идти вечером - идем вечером. - смиренно ответствовал Кема. - Но где же мы проведем день? - поинтересовался он, стараясь не выдать волнения. Конечно, с таким отрядом в пути стоит бояться только самого отряда, но монах хотел как можно быстрее оказаться в родной обители - он боялся, что заскучав, эти самые наемники устроят развлечение, издеваясь над бедным толстым человечком...

Ночная Кобыла

О, надо же, его заметили и даже приняли правила игры. Хе-хе. Неплохо. Гибкая, ловкая, быстрая, наверняка, точная, ну что ж, спасибо, будем знать, чего можем от вас ожидать, если нежданно что-то произойдет и нам вдруг станет не по пути. Ох, уж эта скрытая демонстрация превосходства.. Ратез улыбнулся и полушутливо вскинул вверх руки в жесте, который везде и всегда обозначал: "Сдаюсь-сдаюсь. Признаюсь, недооценил". Ну вот нелюдь-нелюдью, даже грация скорее животного, чем человеческая, но что-то есть в ней такое все же...помимо достоинства, мде...
- Будем знакомы, милая государыня Риан, - в тон ей ответил Ратез. - Понимаете ли, так уж получилось, что долгое время меня забывали ставить в известность, в чем именно моя работа заключается, - воин даже не пытался скрыть сарказма, - а потом и меня это как-то само собой перестало интересовать. Если я удовлетворил ваше любопытство, то, может, просветите неуча, что же ему придеться делать на этот раз?
Перевел взгляд на на вторую пару глаз, наблюдающих за ним. Какое-то непонятное животное, наподобие тех, что за деньги на базарах показывают для зевак во время ярмарок. Забавная пара. Симпатичная эльфка и уродливое худосочное создание на плече. Хоть польза-то от зверушки есть какая-нибудь, любопытно?
Воин отвлекся, повернув голову в сторону монаха. Услышав его лепетание, Ратез закатил глаза чувствуя, что теряет терпение.
- Но где же мы проведем день? - очень похоже на монаха прогундосил Ратез: - Вы, святой отец, лучше бы проповеди почаще читали, - прорычал он, - чем по деревням ходили по брагу да по бабам, во-первых, я вас едва слышу, во-вторых, я не понимаю, кому нужны были наемники на работе, мне или вам? Мы договорились? Договорились. Так вот, пока мы работаем на вашу обитель, будьте любезны, обеспечьте нам хотя бы крышу над головой и жратву.

Покосившийся полуничейный сеновал на окраине деревни, похоже, не успели достроить прежде, чем он начал разваливаться от старости - крыша разъехалась, а вкривь-вкось набитые доски с горем пополам заменяли стены. Ветер свободно задувал внутрь, но не мог найти выход, и носился между дырявых стен, гоняя по травяному ковру свернувшиеся листья и хрупкие лепестки цветов, разбавляя собой одуряющий запах травяной крови; крыша, неспособная защитить от дождя, все же давала тень и прохладу - и наемники, поворчав, устроились в еще мягком сене - дремать, неторопливо пить ароматный мед из выданного Висой "на дорогу", лениво вести ни к чему не обязывающие разговоры о погоде и более ли менее новых новостях, точить оружие и ждать, когда уберется за горизонт неуместно жаркое солнце бабьего лета.

Они стояли на опущенном мосту у ворот крепостной стены, сложенной из светлого камня еще в те времена, когда единственной религией на землях Ардении были полуосознанные суеверия, которых, впрочем, вполне хватало здешним людям - простой народ, проводивший жизнь между полем и огородом, не интересовался ни причинами событий, ни тайными механизмами бесконечного обращения природы, ни тем, что будет, когда последний вздох освободит душу от неловкого, жалкого тела - его вполне устраивало то, что зима сменяет лето, солнце всходит на востоке ("Так вить козе понятно - потому он и восток, что там и всходить! А ишшо мудрые эльфы, тьфу... "), а понятния души до прихода новой веры там не существовало вовсе - "помер - и все тут. На земле родился, землей жил, в землю ушел. Чё думать-та? Тьфу..."
За четрые с лишним века, прошедших с тем пор, новая вера не то что прижилась - растворилась в суевериях, придав им личность и харакер, да добавив персонажей страшным сказкам, а неуклюжие, но мощные стены, защищавшие замок забытого богача, оплыли и сточились бесконечными ветрами, потеряв, впрочем, во внушительности, но не в надежности...

- Эй, там! На воротах! - неуверенно позвал Кема, держась за отполированную и липкую от тысяч грязных ладоней ручку колотушки. Кромешная послеполуночная темнота угнетала его, усталость от перехода в нормальном для нелюдей, но невыносимом для пожилого человека темпе победила даже страх перед гневом наемников, и монах, вяло махнув рукой, отошел в сторону. - Зовите сами.

Ночная Кобыла

Ратез походил на боевого коня на марше: он спал на ходу все время, пока новоиспеченная компания наемников шла в обитель. Шел молча, пристроившись в хвост небольшого отряда, не замечая ничего и никого вокруг, полуприкрыв глаза, предоставив ногам выбирать дорогу, а чувству равновесия разбираться с ямками и неровностями.
Он сам себе опять по-солдатски так, почти привычно, обломал все чаяния. Воин, когда завидел эту деревеньку издалека, вернее даже не деревеньку, а следы прибывания людей, откровенно надеялся отдохнуть пару дней в селе. Ну, хотя б выспаться, поесть и помыться.
День назад, выиграв неравный бой с собой и оставшимися силами в полуголодном теле, покружив, пару раз уходя неверными путями и возвращаясь на прежнее место, чтобы не потеряться окончательно, он таки нашел людей. Но это стоило суток на ногах без отдыха.
О чем он думал, когда полез наниматься? Но 500 золотых же! И когда он успел стать стяжателем и жадным до денег? Разумнее было бы предположить, что когда деньги закончились..
Ошибкой был дневной сон. Если уж ложиться спать, так надо было ложиться, пока не проснешься сам и не вполглаза, а по-человечески, ни о чем не думая. Теперь тело радостно мстило Ратезу тупой головной болью и слабостью. И еще где-то под стеганным льняным поддоспешником терла, сложившись складкой, вымокшая насквозь от пота нижняя рубашка. Это насколько надо было быть невнимательным, чтобы себя так не любить?
Ратез скорее почувствовал, ибо от чувства дистанции в ближнем бою зависела жизнь как-никак, что вся процессия остановилась, но все равно чуть не налетел на эльфку, которая назвала себя Риан. Воин сделал усилие над собой и продрал глаза.
Стена. Мост. Несчастный монах. Несчастный монах не изменился - изменилась обстановка. Значит, пришли. Окинул взглядом стену и угадывающиеся во тьме окрестности. Не обитель, а цитадель какая-то.
Стукнув пару раз колотушкой в ворота, вяло крикнув, монах умыл руки, предложив поорать другим.
- Монашество нынче глухо к мольбам странников, а, отче? - съязвил Ратез, болезненно морщась от очередного приступа головной боли. Воин вздохнул и гаркнул во всю мощь легких командирским голосом, не раз разгонявшим по положенным местам, домам, углам, канавам - солдат, баб, детей, лошадей, пьяниц и сторожевых собак. - Эгей, святые отцы, отворите ворота что ли! У нас тута монах есть, я его имени только не знаю, но говорит, что местный! Эгей!!!
Ратез тоже пару раз грохнул колотушкой по воротам, долго пытался понять, где конкретно гремит, в голове иль вокруг, потом тож махнул рукой и отошел.

Риан

"Осторожнее!" - чуть не рявкнула эльфийка, когда на нее в который раз за сегодня чуть не наступили, но, посмотрев на едва стоящего на ногах воина, передумала. Бедняга, похоже, спал на ходу, но, если мерить усталость бодростью выражениея лица, это ему нисколько не помогло... Добавив к этом воспаленные глаза, осунувшуюся физиономию, движения, явно сохраняющие точность только за счет многолетней привычки и запах, свидетельствующий, помимо привычки постоянно таскать на себе тяжелый доспех, о том, что баня и заботливая хозяйка бани попадались ему не раньше чем недели две назад, она попыталась сообразить, сколько же он в пути и откуда пришел в Травинки. По всему выходило, что пришел он не с юга - там за две недели по главному тракту пройдешь деревень десять, если не больше. Или с юга, но мимо селений. Это уже интересно... На этом ее размышления зашли в тупик - и на север, и на запад, и на восток было полно возможностей так вымотаться, равно как и причин, по которым такому, как Ратез, стоило бы туда пойти. Ну и черт с ним. Это не ее дело, в конце концов. И еще, как ни странно, очень хочется спать... Когда нас уже впустят, а?

Брат Вак боялся. Очень боялся. Боялся так, что тряслись коленки, потело над верхней губой, а в животе резвились холодные змеи колик. С тех пор, как в обители стали пропадать люди, он вздрагивал от шорохов, опасался теней и всеми правдами и неправдами избегал выходить из надежной кельи между закатом и рассветом, но со жребием не поспоришь - именно ему выпало сидеть сегодня на башне, высматривая... Кого? Кого высматривать, если Кема ушел только три дня назад, и никак не может вернуться ни этой, ни следующей ночью, паломникам нынче не сезон, а больше в этой глуши, тем более ночью, не встретишь не то что доброго - даже злого человека? Рассудив таким образом, брат Вак опустил засов и подпер для верности поленом тяжелую древнюю дверь, переставил немногочисленную мебель так, чтобы под ней не было страшных теней, закутался в плед и стал ждать рассвета, не сводя глаз с открытого окна, бережно прикрывая от ветра крошечный, капризный огонек свечи, незаметно проваливась в тяжелый сон, наполненный леденящими душу шорохами и пляшущимим тенями... И чуть не умер от страха, когда снизу - а казалось, прямо над ухом - раздался мощный рев, перемежаемый с ударами колотушки. Путясь в рясе, брат Вак подскочил к окну, и, приглядевшись, различил на мосту под воротами шесть темных пятен. Предписания настоятеля на этот счет были однозначными, и Вак, хоть и с удовольствием опрокинул бы вниз котел смолы, запалил факел и заставил себя выйти в подвижную темноту винтовой лестницы.

- Кто там?
Из-за ворот раздалось возмущенное фырканье, сопение, комментарий "Глухой, что ли?", требование "Открывай, придурок!" и знакомый жирный голос брата Кемы:
- Откройте! Это я, Кема! Я привел помощь!
На этот счет у Вака тоже были предписания.
- Н-назовите пароль! - не то потребовал, не то пролепетал он срывающимся от волнения голосом. Он не особенно верил в эффективность системы паролей против доппер... долпер... как их там, но Отец Настоятель, без запинки выговаривающий длинное корявое слово, считал это необходимой мерой, а брат Вак был не так глуп, чтобы злить настоятеля.
- Посох святого Барена. - устало вымолвил из-за ворот смотритель виноградников. Он, наверное, тоже вспомнил, что в первоначальном варианте нехитрого пароля был вовсе не посох... - Открывай, засранец лопоухий!
Брат Вак осмелился отодвинуть дверцу смотрового окошка. В окошке и впрямь маячила, загораживая обзор, физиономия Кемы, правда, постаревшего и почему-то седого, но Вак списал это на игру теней и смешение лунного света с факельным.
- А кто это с тобой, брат? - на всякий случай поинтересовался он, чуть ли не выставив в окошко длинный бледный хрящеватый нос. - Неужели орки?

Ночная Кобыла

- Я всегда был невысокого мнения о монашестве, но раньше не полагал по какой такой причине. Теперь я знаю, - прорычал воин, даже не подумав чуть уменьшить мощь голоса, - по причине крайнего скудоумия! - Ратез опомнился и свел голос до привычного уху разговорного, правда, в нем появилась легкая хрипотца и явное раздражение происходящим: - И по этой же причине, у меня такое ощущение, что помощь будет выражаться в осаде этой проклятой обители и поголовном истреблении всего живого за этими стенами... - он оттолкнул брата Кему от окошка и показался привратнику выверенным движением, чтобы он увидел его с той стороны, где рассекая лицо, пролегал шрам. Иногда от него с непривычки шарахались, завидев его физиономию, обычные горожане или поселяне, а по темноте в злачных местах или лесных дорогах бывало и те, кто ценил чужую жизнь меньше самой мелкой монеты. Кому охота нарываться на бродягу, который получил такую рану да еще и умудрился выжить? Ну его к демонам, себе дороже. Когда-то его такое отношение оскорбляло, это было первое различие между внешним миром и его родиной. У него дома никто не осмелился бы осуждать посмевшего вернуться живым с войны воина, тут это было почти нормой, не вернувшийся к своим мирным занятиям ополченец, ставший поневоле бойцом, зачастую становился почти изгоем, ненужным даже своей прямой родне. Ратез, кабы его спросили, мог бы многое порассказать о городах, где наемничество было запрещено законом. При явной дилемме, что именно этот город нуждался в наемниках чуть ли не в первую очередь. Презабавно, не так ли? А потом он научился пользоваться явными преимуществами этого положения, одно из них, умение неплохо напугать, когда это было нужно: - Наемники мы, дурень. Или вы своего преподобного брата за девками посылали, ась? - рассмеялся Ратез.

- Ну наконец-то! Свершилось чудо! Не иначе его надо занести в здешний список достопримечательностей и поставить бронзовый памятник привратнику, открывшему дверь всего лишь через полчаса после того, как в нее постучались! Причем желательно - в позе, в коей оный привратник пребывал минут пять назад... - не сдержавшись, проворчала эльфийка, когда после долгого бряцанья, звяканья, лязга и сопения в величественных вратах приоткрылась калиточка шириной в две трети ратезовых плеч, в половину орка соответственно. В проеме калиточки суетливо маячил долговязый субъект в заблеванной рясе, пляшущий свет дымного факела зловеще подсвечивал его длинный нос, круглые слезящиеся глаза и отчетливо различимые в недрах капюшона уши. Интресно, на что это он среагировал? Ратеза, конечно, не возьмут позировать на статую божка любви и плодородия в королевский сад, но по сравнению с этим ушастым чудом даже его гнусная физиономия... Выцепив в разбегающейся памяти лицо наемника, эльфийка обнаружила на нем уродливый шрам от удара, который должен был разрубить голову на две неравных части... Да-а, должно быть для впечатлительного юноши это выглядит менее привычно... Может, даже, шокирующе и страшно... Может, он попросту никогда не видел вернувшихся в войны калек... И тех, кто с войны не вернулся. Сама Риан, как ни старалась, не могла понять, что же такого особенного в багровой полосе, кроме того, что во-первых, схлопотавшему такой удар воину очень повезло остаться в живых, а во-вторых, эту примету запомнит любой встречный, что наверняка создает определенные трудоности столь неприхотливому в работе человеку... А, черт их разберет, этих монахов. При условии, что ее сейчас накормят и выделят место, где можно поспать, эльфийка готова была простить им даже большие странности и пороки, чем откровенная трусость и общее убожество.

- Запри ворота и устрой их на ночь, а я к настоятелю. - бросил Кема, протиснувшись в калитку сразу за Ратезом. Отойдя на несколько шагов, понаблюдал попытки придурковатого переписчика закрыть калитку при боком пролезающем в нее орке, махнул рукой и тороливо удалился в темноту двора.

- Сколько вас? - рассеянно спросил брат Вак, когда все наемники оказались внутри и ему удалось-таки закрыть калитку. К сожалению, попав внутрь, они немедленно разбрелись куда-то за световой круг, и выхватывая из темноты то одного, то другого, бедный монах никак не мог их сосчитать.
- Пятеро! Столько же, сколько пальцев на руке. - ответил из темноты грубый женский голос, очевидно принадлежащий той, что повыше и побольше.
- Идите сюда, он нас не видит. - догадалась та, что поменьше и посимпатичнее. К несказанному облегчению брата Вака, они собрались все вместе, и ему предствилась возможность насладиться зрелищем сразу пятерых разномастных нелюдей, усталых и злых достаточно, чтобы он додумался не разглядывать их, а пригласить следовать за ним.
- Где бы вас поселить? - размышлял он вслух, уверенно шагая к левому крылу замка.. - В кельи неположено, знатными гостями вы не являетесь... Значит, остаются комнаты для паломников. Вы как предпочитаете жить: вместе, по отдельности, парами? У нас есть семь комнат на четырех человек каждая... Но можно принести кровать, если надо...

Ночная Кобыла

О, даже молчаливую эльфку проняло монашеское тупоумие. Очаровательное ворчание. Мы снизошли до проявления эмоций. Браво. Браво.
А этот типчик с монашеской рясе, родился и вырос в обители что ль? Какая бурная реакция на несправедливость и жестокость мира.
Даже почти жалко его. Почти...
- Если бы я рассказал тебе, монах, как я предпочитаю жить и с кем, то тебе кусок бы в горло не полез, - гнусно хмыкнул воин, - и ты, верно, с голоду бы помер. Что до меня, у меня есть только три желания: пожрать, помыться и поспать. И все. У меня гудит башка от усталости да голода, и терпение на исходе. Я не знаю, что тут у вас стряслось, но в таком состоянии я биться не могу, пока сносно не отдохну. Так что думай, монах, думай. Не просто же так тебе голова к шее приставлена, причем, с такими прелестными ушами.
И, вправду, что же тут у них стряслось-то? Насчет глупости всего монашества он, конечно, загнул, он встречал более чем достойных монахов в своих странствиях. В этой обители, похоже, вместо спокойного умиротворения, присущего таким местам, царил страх. Страх, почти осязаемый кожей, осязаемый кожей любым существом, которое хорошо умеет убивать. Воин, в принципе, тем и отличается от обывателя, он не бесстрашен, бесстрашные долго не живут, он просто от страха не впадает в панику, а звереет, как хищник, и неважно свой этот страх или чужой. Ладно, мы не гордые, мы подождем немного, скоро все станет на свои места.

Злостный оффтоп
Что? Постель? Какие постели в чистом поле? Наша постель – попона боевого коня! С этими словами он содрал со стены несчастный гобелен, завернулся в него с головой и с грохотом рухнул в угол под светильником. (с) Братья Стругацкие.
Конец злостного оффтопа

Брат Вак, бледный после недавнего знакомства с проявлениеми немирной жизни, услышав про уши, покраснел до самой причины этого покраснения, но, на его счастье, наемники шли сзади и никак не могли этого видеть. Впрочем, что-то подсказывало монаху, что они не заинтересуются, даже если он сию секунду провалится сквозь землю или обернется голубем и улетит в небеса, посему он проглотил обиду (да и все равно не мог придумать достойного ответа), и молча отворил перед ними хилую дверь паломничьих комнат. Из коридора пахнуло сыростью и холодом - не то чтобы сильным, но следующий наплыв паломников ожидался только к середине, а то и концу весны, и неотапливаемое помещение успело выстыть за три недели холодных дождливых ночей.
- Сейчас очаг разведем. - успокоил Вак, заметив, что и без того не выглядевшие счастливыми наемники явно собирались не то брать штурмом монашескую часть замка, не то пустить его, Вака, на растопку. - Раз вас всего четверо, - продолжил он, пересчитав мрачных нелюдей, и смутно припомнив, что их вроде бы было больше - я вам открою первую комнату, как раз поместитесь. - с этими словами он действительно открыл первую же по коридору комнату, и, запустив их туда, продолжал объяснения - По этой стороне коридора до конца такие же комнаты, по той - в конце баня. Правда, вода там холодная, ну да вы народ бывалый... Пока устраивайтесь, а я пойду распоряжусь насчет еды.

И с этими словами ушастый кузнечик вышел, как ни в чем не бывало! Словно это не он только что сказал, что нам придется спать в промезшей комнате и мыться ледяной водой! Эльфийка фыркнула, но, не видя никакого смысла в том, чтобы изливать раздражение на соратников, только прошипела что-то о неграмотных монахах, которые не могут сосчитать до пяти, и резво прошагала к маленькой железной печке под закрытым щербатым ставнем окном. Повозившись с отсыревшими дровами, беспомощно посмотрела на Нарреля, и он, слишком утомленный дорогой и, в особенности, тугодумием святых братьев, чтобы спорить и ругаться, молча отодвинул ее от печки и треснул посохом по сложенным внутри поленьям. На земляной пол посыпались искры, и в закопченном ящике с трубой бодро загудело пламя, осветив густым тяжелым светом тесную комнатушку, в которой из мебели только и было, что два длинных топчана вдоль стен, на которых, по счастью, сохранились соломенные тюфяки и грубые, но на вид теплые одеяла, да сундуки под ними.
- Красота-а... - только и смогла протянуть Риан. Расстояния между кроватями как раз хватало, чтобы им стоять, не наступая друг другу на ноги и не пихаясь локтями, но зато тепло от печки быстро разливалось по комнате, вызывая желание не раздеваясь упасть на тюфяк и не просыпаться как минимум до

Энцо

Эх, все-таки демонолог в компании - это иногда хорошо. Особенно когда тебя поселяют в промерзшей донельзя комнате.
Погревшись у огня, Тарре быстро заняла место на топчане поближе к печке.
- Интересно, с едой этот монах так тормозить не будет? Есть хочется так, что я готова парочку святых братьев проглотить.

Ночная Кобыла

- Да-да, я, видимо, как самый бывалый должен спать на входе, на полу, а мыться в застывшей в лед луже, - чуть не плюнул монаху в спину Ратез.
И тут в нем иссяк поток едкого красноречия, просто от невероятной усталости. Он что-то пробурчал нечленораздельное, пожелав этому святоше не то утонуть, не то повеситься, в общем, помереть до срока и махнул рукой.
Ратез открыл один из сундуков, удовлетворился количеством пыли, хмыкнул, чем больше, тем лучше в такой-то сырости, и принялся разоблачаться. Как-то незаметно с воина в сундук перекочевали сначала шлем, подшлемник, которые он не одевал во время путешествия, потом перчатки, оплечья, чешуйчатый панцирь, наручи, кольчуга, пояс наручи, поножи. Заранее содрогнувшись от холода, воин расстегнул поддоспешник и остался в вымокшей от пота рубахе. Тело, избавившись от тяжести вяло намекнуло, что не против бы прилечь и отдохнуть. Не мечтать..
Воин, поковырявшись в своих вещах, вытащил чистую холщовую рубашку и широкие крестьянские штаны и как в полусне поплелся к холодной бане в объятия. Выбирать не приходилось. Холодная вода так холодная. Хоть какая, лишь бы блох со вшами не развести. Эти мерзкие гады, кого угодно выведут из состояния равновесия и избавиться от них, ой, как непросто.
- Интересно, с едой этот монах так тормозить не будет? Есть хочется так, что я готова парочку святых братьев проглотить, - проходя мимо девушек, услышал Ратез.
- Я бы тоже присоединился к трапезе, хотя пару братьев я не осилю, но ушастого осилю точно, - хмыкнул он, почти плотоядно улыбнувшись и зябко поведя плечами, и продолжил свой путь в коридор.
В бане было холодно, были бы силы, можно было б напрячься и растопить. Но сил не было вообще никаких. Он не ел ничего с утра, еще бы вспомнить, с утра какого дня…
Ратез как на врага посмотрел на кадку с холодной водой. Надо было решаться…
«Ох, святые отцы, я вам это припомню как-нибудь. Я терпеливый и злопамятный».
Воин почти брезгливо стянул стоящую колом рубаху, стащил сапоги. Набрал в деревянное ведрышко студеной воды и стиснул зубы. Опрокинул на себя. Подумал, что остановилось сердце. Нет, не остановилось, просто замерло, словно не веря, что так можно над собой издеваться. Если повторить еще разок, Ратез точно знал, вокруг станет тепло и радостно, как в погожий летний денек.
Провозившись какое-то время, заставив себя выполоскать рубаху, воин переоделся в чистое и влез в сапоги и отправился обратно.
Спать он уже не хотел. Он хотел крови. Много крови. Желательно тех, кто заставил его мерзнуть на холоде. Когда он присоединился к остальным, любой, кто смог бы прочесть выражение человеческого лица, сразу бы понял, что в холодном прищуре глаз и сжатых губах, не было ничего хорошего в отношении гостеприимных хозяев.
- Бодрая баня, рекомендую, - почти ласково сказал Ратез соратникам, ероша мокрые волосы пятерней. – Если сразу от холода не помереть, есть возможность не заснуть до ужина.

Риан

И без того достаточно больше, глаза эльфийки все округлялись по мере того, как росла куча железа в вытащенном из-под кровати сундуке Ратеза. Нет, разумеется, он не был первым встреченным ею воином, но большинство его коллег все же не таскали на себе полный комплект тяжеленной брони... А если таскали - не двигались в ней так, словно она весила не больше снаряжения эльфийского лучника. Заметив, что сидит и таращится на сундук, словно хоббит на дракона, она немедленно занялась поиском в рюкзаке чистой рубашки, но впечатление осталось - пока наемник и его броня были вместе, это не бросалось в глаза, но сила человека, способного добровольно носить на себе такую тяжесть, поневоле внушала уважение... Что ж, будем знать - в случае чего близко не подходить. Собственно, было бы глупо пытаться отбиться от него кинжалом, разве что запрыгнуть на плечи и воткнуть в глаз... Хороший прием, если прыгнуть внезапно, но, представив себе мертвого наемника с торчащей из глаза рукоятью, она чуть заметно вздрогнула и прогнала сцену прочь - при всех своих многочисленных и очевидных недостатках, прямолинейный и незлой вроде воин гораздо больше нравился ей живым.
- Бодрая баня, рекомендую, - заявил этот самый воин, подозрительно быстро искупавшись. – Если сразу от холода не помереть, есть возможность не заснуть до ужина.
- Спасибо, лично я и так не засну.. - пробормотала Риан, прикинув по его виду температуру воды. Вода получилась на грани замерзания, но за отстутствием вариантов эльфийка обреченно вздохнула, спихала в сундук рюкзак, арбалет, кинжалы и то, что словно в насмешку над бронированным Ратезом заменяло ей доспехи - жилетку и штаны, на коих в особо уязвимых местах красовались накладки из более прочной кожи, подкрепленные вшитыми в них щупами, отмычками, изящными пилочками и прочими элементами набора всякой уважающей себя благородной дамы, которая считает невежливым задерживаться в гостях у городской стражи, даже если в качестве апартаментов ей выделяют роскошную яму с крышей и соломой на полу... Запнув под топчан ящик с добром (именовать сундуком это сколоченное из хилых досточек явно вторичного использования недоразумение, замок которому заменяла железная петля и щепка было бы слишком лестно для заботливых хозяев), она вздохнула еще раз, и, торопливо переступая босыми ногами и добавляя широким подолом совершенно ненужную вентиляцию, ушлепала в сторону бани.

Дошлепав и проникнувшись, эльфийка помянула богов вторично, на сей раз вслух и в отнюдь не молитвенном контексте тролльих ругательств в сочетании с запутанными эльфийскими проклятьями. В "бане", куда больше напоминавшей ледник, к холоду, царящему во всем здании добавялся холод, которым тянуло от ледяной воды в бочках (очевино, только из-за холода в ней до сих пор не вывелись лягушки), а к сырости - эта самая вода, щедро разлитая на полу. С порога потрогав ее пальцем ноги, Риан еще раз тщательно взвесила все "за" и "против", потом черной завистью позавидовала знакомой магичке, убогого таланта которой как раз хватало на прически без расчески и умывание без воды, и, задержав дыхание, шагнула в скользкую темноту бани.

Ночная Кобыла

Воин удивлением проводил взглядом эльфку.Неужели в баню? Бедняга.
Ратез в мысленно пожелал ей закончить с помывкой побыстрее. Сам он уже не мог сдерживать дрожь, его колотило изнутри. Он развернул одеяло, которое было влажным и пахло сыростью. Ничего, главное немного его нагреть хоть, а там уже легче будет. Он рухнул на топчан и свернулся калачиком, закутавшись в одеяло с головой. Он подумал, что было бы неплохо попросить разбудить его, когда вернется монах с едой. Подумать-то подумал, но не знал, что уже спит.

Риан

Настоятель, высокий грузный человек лет сорока, сидел на высоком черном троне и неодобрительно взирал на обвешанную колокольчиками полуголую девицу. Трон был неудобный, от него почему-то чесался бок, а назойливый звон колокольчиков мешал наслаждаться плавными движениями и внушительными округлостями танцовщицы, к тому же на ее аппетитном теле почему-то красовалось лицо Парси-свинарки - как есть, с заячьей губой и тупым затравленным взглядом косых глаз. Представление шло уже почти час, и порядком надоело сящему настоятелю, и тут, как по волшебству танцовщица-свинарка дернулась, зазвенев совсем уж немелодично, а трон взбрыкнул, удачно сбросив его прямо на мягкую пропотевшую постель в потайной комнатке за кабинетом. Зловещий полумрак сменился душной темнотой, танцовщица и вовсе растворилась без следа, зато звон остался - его издавал терзаемый за уходящую в стену веревку коровий колокольчик на потолочной балке.
Помянув одним потоком слов всех четверых богов и их прародительницу, Отец Настоятель сорвал с головы съехавший колпак, напялил прямо на пижаму затейливо вышитое, но, по счастью, немудрено скроеное рясообразное одеяние, и, притворив за собой зеркало, впустил в кабинет незнакомого седого и толстого монаха. От монаха страшно несло потом, хмелем и дорогой, и Настоятель никак не мог взять в толк, кто и зачем осмелился поднять его за три часа до рассвета.
- Я привел их. - меж тем выдохнул чужак, без разрешения плюхаясь в кресло для посетителей.
- Кого? - тупо переспросил оторопевший от такой наглости Настоятель.
- Корову! - рявкнул монах, и его высокий, дребезжащий голос показался Настоятелю знакомым. Чужак смягчился, видимо, чувствуя за собой какую-то вину - Это не орки, конечно, а обычные бродяги, но, Марег, один ихний демонолог запросто уделает половину монастыря. И весь, если напряжется. И воин под конец прибился, тоже не тростиночка. Еще две бабы - полутролль с дубинкой и эльфа-знахарка. Запросили по полсотни, но тут ты договоришься... На худой конец сбросим пару кирпичей на головы. Что смотришь? - под конец искренне удивился он, заметив на себе тяжелый настоятельский взгляд.
- Откуда ты знаешь мое имя? - процедил Настоятель, покрепче перехватывая короткий посох со свинцовым сердечником. Пришелец уставился на него, как на помешанного.
- Ты что, не проснулся? - в конце концов поинтересовался он. - Это я, Кема...
Приглядевшись, Марег-настоятель тяжело рухнул в кресло. Перед ним действительно сидел Кема, только поседевший, постаревший, измученный, но в его движениях, голосе, поведении сквозило невообразимое для трусливого толстяка достоинство и уверенность - словно поседевший монах пережил что-то, разом показавшее ему всю суетность мирских проблем. Кема, которого он послал к оркам, надеясь, что он вызовет у них презрительную жалость ил ихотя бы развеселит, смотрел прямо и твердо, не бегая глазами, не впериваясь взглядом...
- Боги, Кема... - протянул Настоятель. - Что... что случилось?
Монах отмахнулся.
- Это все тот демонолог... Он нащу тварь голыми руками уделает.
Настоятель немного пришел в себя.
- Тогда зачем было тащить остальных? Пятьсот золотых нам самим не лишние...
- Ну, они за компанию были... - смутился Кема. - Да и колдун этот совершенно неуправляем. Пусть лучше они сами нарываются на его молнии и огненные шары... Ты ведь обязательно придумаешь, как не отдать им деньги? - не то спросил, не то заявил он, без интереса разглядывая Настоятеля.
- Конечно, придумаю.- буркнул тот. - Кема, ты выглядишь усталым...
Кема, поняв, прозрачный намек, встал и неторопливо направился к двери.
- Приведи мне их завтра утром. - велел было Настоятель, но передумал. Незачем пускать в свой кабинет всяких проходимцев, тем паче колдунов и троллей. - Нет, лучше я сам зайду. Часа через три после рассвета. - установил он, подумав, что еще нескоро сможет уснуть. - Предупреди их.

Холодно, холодно, холодно! Потрогав воду ладошкой, Риан решила было, что она не такая уж холодная, но, выплеснув на себя небольшой рассохшийся ушат, осознала всю глубину своего заблуждения, удержавшись от перемешанного с бранью визга только в силу многолетней привычки к сдержанным проявлениями эмоций. Сдержанность выразилась в том, что вместо визга получилось тихое злобное шипенье, будто кто-то наступил на змею. На склянку с отваром мылотравки эльфийка посмотрела как гном на врага клана, но выхода не было - заговоры, конечно, неплохо помогают от вшей и блох, которыми наверняка кишит казенная постель, а клопы через слой грязи и вовсе не прокусят, но...
В теплую, натопленную комнату она влетела бегом, и едва не врезалась в давнешнего лопоухого монаха, который указывал щупленькому послушнику, куда поставить ящик с едой. Из ящика аппетитно, на всю каморку пахло копченым мясом, давно остывшей, но все же вареной кашей, хлебом и прочими незатейливыми вкусностями. Наконец, пристроив ящик около печки, парень поспешил убраться, а оставшийся монах подбоченился с сообщил:
- Настоятель велел передать, что встретится с вами здесь через три часа после рассвета.
На этом речь закончилась, и, почесав за левым ухом, он степенно удалился, разгоняя темноту все тем же дымным факелом.

Посмотрев на троллиху и мага, с равным энтузиазмом набросившихся на ящик, эльфийка посомневалась, но потом все-таки подошла к спящему наемнику. Посомневалась еще раз, потом все же принялась тормошить его за плечо, внимательно следя за руками, если он на рефлексах решит сначала стукнуть, а потому уже проснуться:
- Эй, человек... Ратез, вставай, а то все без тебя съедят...

Ночная Кобыла

- Да демоны тебя побери, кто бы ты не был! Я всего-то пытаюсь поспать! - зарычал Ратез, еще даже не проснувшись и перевернувшись на другой бок. Потом скинул с головы одеяло и уставился на предмет беспокойства. Эльфка стояла на приличном расстоянии, видимо, не в первый раз будила людей, которые могут случайно сначала ударить, а потом посмотреть по сторонам. Умная девочка. Хотя, может, и не девочка, они ж долгожители вроде, эльфы-то или байки про себя травят. В общем, по возрасту могла быть раза в два его старше.
Он виновато улыбнулся.
- Прощения просим, я это, не хотел хамить, просто немного устал...И спасибо, что обо мне вспомнила, - он задумался, вспоминая имя, - Риан.
В комнате уже изрядно прогретой огнем к запахам сырости добавился запах еды. Воин с трудом проглотил комок тошноты, подошедший к горлу. Тошнило от голода. Проклятье.
Стол, конечно, не разносолы, но он итак понимал, что ничего, кроме крупы из предложенного лучше в себя не пихать и то не сильно много, а то будет еще хуже. Совершив сделку с совестью и телом, он съел кусок хлеба, запил водой, потом немного через силу запихав в себя четыре ложки каши, решил вернутся к прерванному сну. Заметив три пары изумленных глаз, обладателям которых явно должно было казаться, что такому как он этот ящик так на один зуб пожевать, Ратез хмуро пояснил:
- Давно не ел, - и завернувшись обратно в одеяло, почти сразу же заснул.

Риан

"Вот дубина упрямая..." - подумала эльфийка, устраиваясь, в обнимку с Тилли, на своей, ближней к двери половине топчана. Прибился он еще почти утром, сейчас уже почти утро - и что, нельзя было за все это время спросить у кого-нибудь их них кусок хлеба? Это после того-то, как он, не спросив работодателя, нанялся на работу за дикую сумму в пятьсот золотых? Что-то с этим человеком неправильно... Но что именно с ним неправильно, она установить не успела, как-то внезапно отключившись на середине раздумий...

Холодно. Сыро и холодно. И еще что-то мокрое сверху. Ратез скинул отсыревшее одеяло с головы и оглянулся. Судя по теням было чуть дальше, чем за рассвет. Заснул продрогшим, проснулся озябшим: никакого тебе разнообразия. Брр…
Печка прогорела, а рассохшаяся дверь комнаты не способствовала ни удержанию тепла, ни спасению от сырости. Наемничья шайка дрыхла, кто как спасаясь от холода. Кто под одеялами, кто в обнимку с ручными зверками.
Воин вздохнул, исследовал дрова. Как и думал: все еще сырые. Ладно, не впервой что-нибудь сейчас придумаем. И без чародеев люди как-то до сего дня дожили. Выбрал полено, на первый взгляд посуше, дотянулся до своего кинжала, заодно, чтоб не бегать вытащил из мешочка на поясе огнивицу, мешочек, в котором лежал небольшой запас трута, кресало и кремень. Долго примерялся так, чтоб сильно не шуметь, хотя в такую рань только многолетняя привычка подкинуть может или холод, но все же и привычно начал строгать тонкую, почти стружкой, лучину. Всяко не скучать же. Когда решил, что вроде хватит, стал строгать лучину потолще, заодно еще и немного согрелся. Оглянулся в поисках огарка свечи. Щас мы всех удивим. Сунул руку внутрь печки. Там еще оставалось какое-то тепло, хорошо влаги не было. Если б лучина не была сырой, хватило бы трута, а так придется исхитряться. Ратез расчистил место. Бросил немного сухого мха, который служил трутом. Взял кремень в левую руку, а кресало в правую, уверено чиркнул кресалом, привычно прищурившись. Сноп красновато-желто-оранжевых искр, легонько пахнуло серой. Мох затлел с первого раза. Сноровка, побери ее демоны. Воин легонько дунул, поддерживая пламя, запалил огарок, смахнул рукой трут в сторону. Потом быстро стал вокруг свечки шалашиком складывать стружку лучины, стараясь, чтобы лучинка не касалась фитиля. Через какое-то время, пока свечечка прогорит, лучина подсохнет, а пламя будет таким, что даже сырые дрова его не задушат. Но пока рановато расслабляться.
Ратез обследовал ящик с вчерашней едой, выудил в остатках пиршества кусок хлеба и принялся медленно пережевывать. Какой-то долгий и нежданный у него получился нынче пост. Хотя прекрасно понимал, когда собирался дезертировать, что так оно и будет. Хорошо хоть ноги не протянул.
Воин аккуратно сложил вокруг молодого огня лучинку потолще, огонь трещал уверено, он уже присмотрел поленья, которые пойдут в растопку дальше, а после этого огонь придется только поддерживать. Чем бы еще себя занять? Вчера он настолько хотел спать, насколько не хотел спать сейчас, а думал – его ничем будет не разбудить не меньше суток. В результате что? Для отдыха хватило несколько часов. Вполне себе бодр, весел и силен. А ведь не мальчик уже…откуда такая выносливость…
Во, может в баню? Ратез хмыкнул себе под нос.
Нет уж. С утра? На подвиги? Не нужно!

Риан

Шкряб-шкряб. Шкряб-шкряб. Тихий шорох. Сосредоточенное сопение. Искристый стук огнива. Именно им окончательно разбуженная, эльфийка приоткрыла глаза, и еще некоторое время, умело поддерживая "спящий" ритм дыхания и не задерживаясь взглядом, наблюдала из-под ресниц, как наемник деловито возится, не без мальчишества пытаясь развести огонь в сырой комнате на сырых дровах... Риан уже хотела было встать и помочь ему заговором, но человек справился сам, добившись таки второй своей цели. Впрочем, удивления она не показала, "проснувшись", когда огонь, повредничав, прижился в печи, а человек, довольный результатом, откровенно заскучал. Осторожно перебравшись через спящую дракошку, эльфийка укутала ее нагретым, хоть и отсыревшим одеялом, а потом торопливо оделась сама, разом оценив ратезовы старания по обогреву помещения - рубашка за ночь напиталась влагой, а юбка разве что не холодила, и то - вопрос времени. Кожаная жилеточка тоже не особо помогла, поэтому она не стала выкобениваться дальше, и, без особого оптимизма пожелав человеку доброго утра, подошла к нему и печке. Выглянула в окно сквозь щели в ставне, собираясь было его убрать, но тут же передумала - ни дорого стекла, ни дешевой слюды, ни даже какого-нибудь бычьего пузыря между каморкой и бодрым, уверенным дождичком на улице, в оконной раме не было. Высказав тихим шепотом все, что думает о монастыре, который при таких доходах не может разориться на семь окон, она взяла легкий котелок, в котором вчера была каша, и, держа его на почтительном отдалении от одежды, скрылась в коридоре.

Да-а... Обитель, показавшаяся вчера грозной твердыней, при свете дня выглядела как самый обыкновенный замок - старый, напрочь лишенный каких-либо украшений, оплывший от времени, он напоминал сурового, тупого и невежественного отставного солдата, из тех, что, отдав жизнь ходьбе строем, но так и не успев повоевать, возвращались через четверть века домой и были совершенно невыносимы в тот недолгий период между тем, когда их вышвыривали из армии и тем, когда их забирала непривередливая смерть. Иными словами, замок эльфийке не понравился. В том не было его, замка, вины - это монахи, угнездившиеся в не слишком-то подходящем для обители и тем паче виноделия месте, то ли не могли, то ли не хотели поддерживать его в хорошем состоянии, вполне довольствуясь состоянием "ну, пока же не разваливается..." Впечатление от неказистого строения дополнялось замусоренным, но, по счастью, мощеным двором, по которому печально бродила рябая курица и покосившимся, или изначально криво прибитым круглым знаком, который, будучи вчетверо больше, чем нужно, смотрелся на месте флюгера не лучше, чем кракен на березке. Вдоволь налюбовавшись, эльфийка подошла к запримеченной еще ночью бочке, убедилась, что правильно поняла ее назначение, и, тщательно отмыв котелок (по-видимому, впервые за много лет), набрала в него воды - далеко не ключевой, но вполне пригодной для питья.

Вернувшись с водичкой, эльфийка водрузила котелок на печь, высыпав в него порцию чайного сбора из мешочка. Не то чтобы ей очень хотелось пить, но сидеть с Ратезом возле печки, не сделав ничего полезного, было как-то неуютно, теперь же она с чистой совестью устроилась поближе к огню, неторопливо расчесывая и подсушивая окончательно домоченные дождем волосы.
- Как думаешь, что тут может быть? - негромко спросила она, чтобы не молчать. В курс дела наемника ввели еще вчера, так что должны же у него были появиться какие-то соображения...

Воин вздрогнул, то ли он задумался, то ли задремал, то ли эльфка ходила так тихо, что он ее не слышал, но вопрос застал его врасплох. Он задумчиво почесал шрам на щеке.
- Верно, это покажется странным, но я даже не думал об этом. Да и мне все равно. У меня простая жизнь, госпожа Риан. Кто бы оно там не было, если оно дышит и способно истечь кровью или чем-то похожим на кровь, я смогу это убить. Или оно убьет меня. Нет смысла думать об этом бесконечно. Можно сойти с ума.
Ратез замолчал, уставившись в огонь, и, подкинув полено в печку, задал давно интересующий его вопро, уж коли эльфка прервала свой добровольный обет молчания:
- Не могу сказать, что что-то понимаю в эльфах, немного я их встречал в своей жизни, но какая нелегкая вас потянула на странствия? Уж простите за неуемное любопытство.

Риан

- Тоже мне, нашел госпожу... - фыркнула эльфийка. Издевается, что ли? И дурачка строит... - Это не слишком интересная история. - начала она, гадая, интересна ли эта история человеку хоть насколько-нибудь, или же он просто пудрит ей мозги, коротая время? - Для эльфа я была довольно бездарным ребенком, никаких выдающихся способностей. Оседлая жизнь ремесленника меня не привлекала, для обучения магии не хватало ума, для воинских искусств - силы, поэтому пришлось учиться целительству. Тоже, в принципе, полезно... Правда, мне вряд ли хватило бы решимости оставить родной лес, но тут помог случай - наши соседи, горный народец, слишком многочисленный для гор, решили, что плодородные земли, на которых все растет без пахотьбы, сева и прополки, и лес, где звери не боятся двуногих, очень пригодились бы им самим... Мы не были готовы к войне. Выжившие - от силы каждая десятая женщина и каждый двадцатый мужчина - нашли приют в других городах эльфов, лес, бесценную серебряную древесину, люди продали по дешевке, а земля в тот же год перестала родить вообще. Таким вот крайне интересным образом сбылась моя мечта о приключениях и бесконечной дороге. - криво усмехнулась Риан, заканчивая рассказ. В усмешке промелькнула горечь и бессильная ненависть без адресата. Промелькнула -и исчезла, сменившись привычным спокойствием. Эльфийка встала, прихватив из ящика две кружки, осторожно зачерпнула из котелка.
- А ты? - прямо спросила она, протягивая человеку кружку с ароматным дымящимся отваром - Не очень-то ты похож на обычного бродягу из солдатчины - великолепные доспехи, драгоценные побрякушки... - она говорила спокойно, с оттенком дружелюбного любопытства. - И шрам. Кто-то позаботился, залечив рану, хотя бросить тебя умирать было бы рад в десять проще... Ни наниматели, ни, тем более, правители, не ценят своих воинов до такой степени. - про себя она, впрочем, подумала, что получить топором он мог и в таверне от какго-нибудь захмелевшего тролля.

Ночная Кобыла

-Дааа, - протянул Ратез, - я думал, это привилегия людей резать без разбору себе подобных. Там, откуда я родом, не живут представители иных рас, кроме человеческой, впервые с нелюдями я познакомился вполне в зрелом возрасте, так что простите уж мое незнание многих казалось бы очевидных вещей, - он неосознанным движением принял из рук Риан кружку. Обхватил кружку руками, словно пытаясь согреться, а может и вовсе защититься от окружающего мира. - Что до меня...Я не люблю рассказывать о своем прошлом. Но, может, сегодня такое утро или я старею, что готов ворчать и болтать, - воин глянул на эльфку и усмехнулся:
- Правители не ценят своих воинов там, где от их(воинов) наличия не зависит существование самих правителей и их владений. Я уроженец маленького островного государства, Риан. И у нас вполне хватало соседей на материке, желавших либо пограбить, либо вовсе положить конец независимости куска суши, который, если был не занят гражданскими войнами, то ставил на уши прибрежные деревни этих самых соседей или совершал рейды вглубь материка. От количества и благополучия воинского сословия, у нас зависело само существование государства.
Я родился в крестьянской семье. Сын кузнеца-оружейника, я никогда бы не стал солдатом, только ополченцем при острой нужде, но когда такая необходимость возникает - у нас каждый мужчина - воин. Но так случилось, что в одиннадцать лет я убил. У нас жестоко карают за убийство. Родичи убитого запросили такую виру за убитого, что даже если бы весь мой род работал, не покладая рук, я бы состарился и вряд ли расплатился. Нет денег? Работает закон замены жизни на жизнь с пользой для государства. Меня могли отправить либо на тяжелые работы: строить дороги, мосты, укрепления, работать на каменоломни, рудники или отправить служить в регулярные части армии, по сути, до смерти, отработать назначенную виру я бы все равно не смог. Жена убитого мной мародера, чуть не изнасиловавшего мою мать, затребовала, чтоб меня отправили в армию. Так я стал солдатом. Хорошее средство свести счеты.
Несколько раз я пытался бежать, был бит до бесчувствия и вскоре смирился. Бывает и так, что ненавистное становится привычным, привычное начинает получаться хорошо, а когда что-то получается хорошо – это не может ни нравиться. Мне понравилось быть солдатом. У меня на Родине есть огромная разница между понятием солдата и воина. Воин – это тот, кто принес присягу на верность государству, зачастую еще повязанный клятвой личной верности с кем-либо из аристократии. Это костяк тысяч тяжелой пехоты и кавалерии. Солдаты – это все остальные, кто по каким-либо причинам не может принести присягу, как я по причине невыплаченной виры, например.
Ратез прижал кружку к щеке и посмотрел на огонь. Он долго молчал, словно что-то решал для себя, и когда эльфка уже решила, что он замкнулся в себе, он тихо изрек.
- Если я скажу, что получил эту рану, - он провел рукой по рубцу, - в бою, ведь вопросы не закончатся на этом, правда? Уверен, что не закончатся. Видишь ли, Риан, человек, который мне нанес эту рану, не мог меня бросить умирать, хотя имел на это полное право. Дело в том, что он был моим братом по оружию. Впрочем, легче рассказать все по порядку.

Ночная Кобыла

В то утро меня немилосердно разбудили пинком под ребра за пару часов до рассвета. Открыл один глаз, второй, десятник Феодем. И тебе доброе утро, командир. Вскочил на ноги. Он сделал жест следовать за ним.
- Вот он родом из Найя, - кивнул десятник сотнику на меня. Сотник окинул меня пронзительным взглядом.
- Это правда, солдат?
- Да, сотник, правда, - толку отпираться.
- Родные остались?
- Не знаю, я здесь двенадцать лет не был.
- Вот заодно и узнаешь. Пойдешь в Найя. Есть у нас сведения, что там расположился штаб Демира Коварного.
- Понял, сотник.
- Какой понятливый. Друга своего возьми, я хочу, чтоб в случае чего, хоть один из вас добрался до меня. И еще, говорят, Демир бывает беспечен, иногда без охраны ездит.
Я вздохнул. А луну с неба не нужно?
- Живым или мертвым? – спросил на всякий случай.
- Все равно, солдат, все равно.
- Понял, сотник, - да уж, чего не понять.
- Иди, раз понял.
Сандр, друг, побратим да даже поближе кровного брата будет. Высокий, я ему по плечо где-то ростом, сильный, такой же белобрысый, как и я, с большими серыми глазами, сын охотника. Лесовик-затейник. Три дерева найдет в поле, спрячется так, что днем с огнем не отыщешь, и следознатец знатный. Нужный, в общем, человек. Все было при нем, кабы не недалекое выражение лица да кажущаяся замедленность движений. Многие обманывались. Себе на горе. Лучше иметь такого друга, чем врага.
Общая судьба, общая боль. Мы приклеились друг к другу еще мальчишками. Пару раз убегали даже вместе. Правда, недалеко. Разбуженный спозаранку, он долго и прочувственно ругался, потом спокойно спросил, куда идем-то? Я рассмеялся. Расскажу по дороге.

Уже на рассвете два крестьянина в запыленной дорожной одежде шли уверенной походкой по Найской гати в сторону деревеньки Найя, большому островку земли посреди окрестных топей.
Странно, разведка говорила, что в Найя стояло около тысячи воинов, мы прошли почти всю гать, не наткнувшись ни на один патруль. Тысячник Демир, по прозвищу Коварный, глава отряда, на чьих значках и знаменах извивалась в причудливом танце саламандра с его же собственного штандарта (а это значило, что как минимум половина воинов из этого отряда были его собственными), слыл осторожным военачальником. За всю гражданскую войну ему ни разу не нанесли ни одного ощутимого поражения. Откровенно говоря, когда его тысяча «саламандр» появлялась на поле боя, в рядах противоположной стороны начиналась общая паника. Непонятно, какая нелегкая принесла его, северянина, на юг… У нас, можно подумать, других забот нету, чем с ним воевать.
Сандр был озадачен не меньше моего и все талдычит - не верь, братка, ходили тут вооруженные, по следам вижу, что ходили. Да не верю я, с одной стороны, нас могли уже давно заметить и не показываться на глаза, с другой стороны…а демоны их разберут, что у них там в голове.
Мы не таились, громко разговаривали и ржали от души, я очень не хотел, чтоб нас приняли на разведку. Сначала убьют, потом будут разбираться, знаем мы этих северян. Сандр как раз заканчивал рассказывать очередную пошлую историю о женщинах с материка, как мы, выходя с гати на широкую дорогу к Найя, натолкнулись на патруль. Судя по взглядам, расположению людей, нас ждали, причем, явно с большим нетерпением.
- Назовитесь, - холодно велел старший.
- Аггей, сын Авида, из Найя. Родных пришел повидать, - я выдавил из себя легкое удивление и недоумение.
- Сандр, сын Клеанфа, из Мирринны, - мрачно представился побратим.
- Тоже родных пришел повидать? – гукнул старший.
- Нет, господин, опасно сейчас по дорогам бродить, не смог отпустить друга одного, - почти как ребенку объяснил Сандр старшему.
- Вот на вид дурень дурнем, а все туда же, учить собрался, - это он зря. Ой, как зря. Сандр пожал плечами. Я знал, представится возможность, этот человек пожалеет о сказанном.
- Ладно. Ты вот, - он ткнул пальцем в меня, - кто твои слова подтвердить сможет?
- Тетка, отец, мать, братья, если живы.
- Если?
- Я ушел отсюда двенадцать лет назад.
- Может и так, - прищурился он. – Может и так. Веди.

Найя – большая деревенька. Чуть более сотни дворов. С трех сторон ее окружает непролазная для непосвященного трясина, а с четвертой расстилаются заливные луга и мимо идет главная дорога на большой город Мирринна, порт, стоящий в дельте реки Мирра. До побережья тут чуть больше дня пешего пути. В целом благодатный край, если бы не болотная лихорадка, приходившая в засушливые годы.
Когда ты мал, все видится большим и страшным, сейчас, ступая по смутно знакомым переулочкам и перекресткам, я удивлялся, насколько все изменилось для меня: Найя, хоть и была мне родиной, но стала чужой.
В селе и впрямь стояли воины, не тысяча, конечно, а сотня, остальные явно стали в предполье лагерем. В сопровождении караула под равно любопытными взглядами и крестьян, и солдат, я вел всех в сторону дома родной сестры моего отца Нарьи.
Тетка ждала возле входа в дом, слухами земля полнится. Невысокая, дородная, в простом платье синего цвета. Распущенные подстриженные волосы. Непокрытая голова. Ёкнуло сердце. Тетка носила траур. От нее все так же пахло травами и свежим хлебом. Запах детства.
Подслеповато щурясь, она подошла ко мне, долго вглядывалась и, разрыдавшись, обняла, прижав к себе.
- Что ж ты так долго шел-то, Аггеюшка, - причитала она, - что ж ты так долго шел. Не успел ты, ой, не успел. Одни мы теперь с тобой на белом свете, ой, одни, - рушился мир.
- Все? – не поверил я. – Мать, отец, братья?
- От лихорадки, племяш, от лихорадки, будь она проклята. Недолго мучались. Три дня и все. Когда прознали, мертвы уже все были.
Отшатнулся от тетки. Сел, где стоял, обхватив голову. Завыть бы, заорать да голоса нет, застрял в горле. Над ухом голосила сестра отца. Но я не слышал, не хотел слышать. Задушили слезы. Сандр положил руку на плечо и немного сжал пальцы. Я неловко, в сердцах, отмахнулся, отстань.
- Не горюй, все сделали, как потребно, - это значит спалили вместе с домом, понятно. - Ты насовсем вернулся, племяш, или как?
- Проведать хотел. Проведал, - с горечью ответил ей я. – Переночую и уйду.
- Как знаешь, Аггеюшка, как знаешь. Пойдем в дом.

Знакомый сызмальства дом когда-то полный детьми, родичами, клетками с певчими птицами, щебетавшими на все лады, которых мы с братьями ловили силками по поздней весне; дом, в свое время разрисованный яркими красками, с резной мебелью и ставнями, теперь был пуст, тускл и нынче полон воинами. Похоже, самый большой дом в деревне облюбовало командование, если я еще не разучился читать нашивки, конечно.
Как кстати.
Тетка хлопотала, собирая на стол, что ей еще два лишних рта, когда в доме еще двадцать? Я нехотя поковырял кашу с медом, кусок не лез в горло. Отодвинул миску, бездумно уставился в стол. Побратим хранит неловкое молчание. Что скажешь человеку, который в одно мгновение потерял все?

- Эй, хозяюшка, молока у тебя нет? - зашел на кухню военный. Строгий, сильный, властный голос. Сандр поздоровался и пнул меня ногой под столом. Я поднял голову.
- По здорову, господин хороший, - произнес я и отвернулся. Мне хватило полувзгляда, чтобы его рассмотреть. Невысокий, статный, хоть и со слегка подрасползшейся талией. Цепкий хищный взгляд. Глаза темно-карие, умные, на мир смотрят властно и решительно, если даже не с вызовом. Лицо жесткое, волевое, на лбу и переносице, а так же в углах глаз сеть морщин, выдающих одержимое упрямство. Жесткие черные короткие волосы, похоже, искренне презирали любой вид ухода и росли, как им того хотелось. Это его звали Демир Коварный. И боялись его, как огня, мятежные военачальники юга.
- И тебе по здорову, крестьянский сын. Ты, вроде, на хозяйку нашу похож чем-то, - сметливый какой. - Сын?
- Племянник. А это друг мой, - я кивнул на побратима. – Из Мирринны пришли, хотел родных повидать, проведал вот, сам не рад.
- Сочувствую, - о, тетка уже успела и об родных все выболтать, хотя она так голосила во дворе, что уже вся деревня знает, что младший сын кузнеца Авида вернулся к пепелищу родового огня, - и давно ты не был дома?
- Двенадцать лет, - я протянул руку, взял кувшин с молоком и поставил его перед военачальником. Надежды не было, что умерит любопытство, но попробовать стоило.
- Ого. Не до родителей было.
- Вира, - тихо произнес я и посмотрел ему в глаза. – За убийство вира. – Сандр вздохнул. Тысячник напрягся.
- Ополчение? – ну да, разумно, если я жив, то либо армия, либо тяжелые работы.
- Нет, дороги строил.
- Тоже дело. Пока с Мирринны шли солдат не встречали? – если честно, к этому вопросу у меня уже было двойственное отношение к этому невозмутимому внешне человеку, с одной стороны я чувствовал к нему искреннюю приязнь, с другой стороны я его безумно опасался. Слова-ловушки. Не просто так он пришел по нашу душу, чует мое сердце, не просто так.
- Дык, господин, кто сейчас разберет, солдаты или бандиты? По мне, иногда одно и то же, - подал голос Сандр. Ему достался холодный взгляд. Неробкий Сандр глухо икнул и замолчал на полуслове, опустив голову.
- Да благополучно дошли, до поворота с гати никого не встретили, - выручил его я.
Военачальник кивнул.
Поверил? Нет? Не пойму.
Как же ему это удается, я ни на секунду не сомневался, кто здесь хозяин. Ореол властности просто довлел над разумом. Я чувствовал себя в его присутствии неуютно, словно занял не полагающее по рождению место. Было что-то неверное в том, что он сидит, а мы не стоим. С удовольствием бы ушел, но не мог: выдал бы себя. Такие, как мы с побратимом, большую часть жизни привыкшие стоять в присутствии старших по званию, некоторые вещи делаем, не думая. Ты либо усваиваешь субординацию по-хорошему, либо ты будешь бит и усвоишь ее по-плохому, выбора нет. И тысячник это прекрасно знал. Да уж прозвище свое он получил не зазря. Это его я намеревался ввести в заблуждение? Сандр тоже хотел вскочить, едва держал себя в руках, я слишком хорошо его знал, чтобы не чувствовать это. А потом невидимое давление ослабло что ли. Тысячник потянулся за крынкой молока и как ни в чем не бывало подкрепился. Облизнулся, как сытый котяра перед мышью, которую застал случайно врасплох.
- Вы похожи и непохожи одновременно, - задумчиво произнес он, - либо давно знаете друг друга, либо долго выполняли какую-то работу вместе.
- И то, и другое, господин, - в голосе побратима я услышал нотки уважения. Ого.
- Ты тоже убийца?
- Не моя вина, а моего старшего брата, - недоверчивый поначалу взгляд потеплел.
- Достойно, весьма достойно, - чую, сейчас нас будут выводить на чистую воду. Военачальник приложился к крынке. Странная любовь к молоку. Или усталость так снимает? - Забавно, меня всю жизнь пытались обмануть, я впервые встречаю двух человек, которые мне говорят правду. Может, не всю, но все же. От Мирринны до Найской гати действительно нет солдат, об этом позаботились мои люди, но и вас мои разъезды не видели. А вы.. Яркая пара, вас бы запомнили, - ага, промах, благодарим за подсказку. - Значит, я вижу либо двух разведчиков, либо есть какой-то другой путь из Мирринны, которого не знают мои проводники.
Браво. Браво. Почти поймал, но я сейчас тебя удивлю.
- Ты, господин, спросил бы местных, как они ходят до Мирринны болотами, от гати на север, минуя дороги.
- А котомках у вас, надо полагать, грязная одежа? – недоверчиво спросил он.
- Тетка замочила в корыте, - улыбнулся я. Откровенная ложь. Но я знаю - не будет проверять: сейчас его занимает противостояние двух характеров. Интерес-то у нас взаимный.
- Покажешь тропу? Щедро награжу, - ровный голос, не то, чтоб поверил, но очень хочет верить.
- Покажу, отчего не показать-то, не сейчас, надеюсь?
- Именно, сейчас. Только друг твой останется здесь.
Я пожал плечами. Здесь так здесь. Сандр без труда ускользнет, оружие раздобудет. Хорошо. Просто славный сегодня был день.

Ночная Кобыла

На гать мы ушли впятером: я, тысячник и три воина охраны. Кажется, слухи не врали. Северянин был рисковым. А еще я понял, что он мне таки симпатичен. Да чего уж кривить сердцем, я бы хотел быть под началом такого командира.
Мы немного покружили: лес изрядно подзарос с моего последнего пребывания тут, потом я нашел зарубки на деревьях, которыми поселяне отмечают путь, чтоб не заплутать в лесу, а вскоре под слоем мха мне стали попадаться глубокие крестообразные зарубки отца. Все никак не верилось, что я последний в роду. Я по ходу обновлял зарубки отца, это было больше для Сандра, хотя он читал следы, как иные грамотеи буквы в книгах в слова складывают. Когда мы дошли до небольшой полянки, окаймленной жухлыми деревцами, укрытыми мхом почти до земли, я уже без зарубок знал, куда идти.

С первого раза жердина ткнулась в твердое дно.
- Постой-ка, - велел тысячник. Я послушно остановился. – Куда ведет тропа?
- К повороту на Мирринну возле перевала Двух Дев, - военачальник протянул руку, ординарец торопливо сунул ему свернутую карту.
- Это тот, что рядом с маяками? – спросил один из воинов.
- Угу, рядом с ними. Тропа прямая почти, только в паре мест виляет, а так, если не считать сырости и грязи, просто одно удовольствие идти, - я хмыкнул. Меня одарили мрачным взглядом, в котором был явный безмолвный приказ молчать.

Где-то в журчании птичьих голосов, раздался надоедливое скрипуче-мяукающее «чьи-вы, чьи-вы, чьи-вы» чибиса. Я даже голову задрал, думал, увижу белое с черным оперение над головой, в небе. Красиво летает чибис, с веселыми пируэтами, кувыркаясь через крыло. Не сразу понял, что нечего тут делать такой птице. Не любит он гнездоваться так глубоко на болотах.«Чьи-вы, чьи-вы, чьи-вы». Да, братуха, я тоже соскучился. У меня за спиной тысячник что-то решал со своими сопровождающими, а я присел на кочку. В ногах правды нет. Незаметно так присел, почти за спиной у всех четверых. «Чьи-вы, чьи-вы, чьи-вы». Совсем рядом. Кто-то из солдат оглянулся в тревоге. Если бы он прислушался, понял бы, что в полном молчании птиц, крик чибиса странен. Как бы тихо братуха бы не ходил, но птиц ему не обмануть. Я с равнодушием смотрел под ноги, оперевшись на жердь двумя руками. Уже был готов к бою. Я услышал едва уловимый звук, который издают рога лука при натягивании тетивы, немного поставил под себя правую ногу. Громко в тишине звякнула тетива. Крик боли. Вскочил на ноги и со всей силы огрел жердиной стоящего между мной и тысячником воина по голове. Глухо хрустнули кости. Нежилец. Сандр спустил тетиву повторно, я ударил снизу, по ногам, под колено. Тысячник сделал невероятный прыжок назад, уходя из-под возможного удара, подсечка достала его уже в прыжке. Я рванулся вперед и плечом сшиб его на землю, еще не хватало, чтоб он оружие достал. Любой человек, потеряв равновесие дважды, будет слегка сбит с толку. Ровно столько, чтобы без труда связать, умеючи. Сандр уже рядом, привычно скрутили.
- Я думал, ты быстрее подоспеешь, братуха - недовольно буркнул я, поднимая пленника на ноги.
- Я бы пришел скорее, если бы кто-то не вилял по болоту, как подраненный заяц, - хмыкнул Сандр.
- Ну, немного заблудился, я тут давно не был.
- Давай-давай, оправдывайся, - откровенно ржет. Погрозил кулаком. Да как же, напугаешь его.
- Где лук добыл?
- Одолжил. Жалко, вернуть не смогу. Некому, - кривая усмешка.
- Так все-таки ополчение? – язвительный голос, я кинул взгляд на тысячника. Карие глаза смеются, но взгляд нехороший. Могущественный враг. Еще один. Я везунчик.
- Меня не спрашивали, - хмуро сказал я.
- А все остальное правда? – еще одна насмешка.
- Да, правда.
- На каждого хитреца найдется свой хитрец, - горькая усмешка.
- Мудрые слова, - согласился я.
- Хорошая работа, воины.
- Я тоже так думаю.
- Как-то просто все вышло, - не согласился Сандр и поежился. - Только я не воин…и он тоже, - я поморщился, вот этого ему точно знать было не нужно.
Но побратим мог быть собой доволен: он ошарашил самого Демира Коварного.
- Может, договоримся? - предложил тысячник, сделав выводы. Ага, если служат без присяги, попробуем купить.
- Это вряд ли, - холодно ответил Сандр. Тысячник посмотрел на меня. Все понял сразу. Не договоримся. Мне показалось или он выглядел довольным?
- Идем, братка, - беспокойно поторопил Сандр, - он, верно, велел своим людям что-нибудь предпринять, если не явится вовремя обратно. Этих в болото, - он кивнул на двух мертвых и одного раненого, - и тропой до поворота.
Я оглядел раненого. Ранен не смертельно.
- Он живой. От таких ран не умирают. Проклятье, как я устал убивать соплеменников…
- Мало тебя били за эти мысли, братка, ой, мало, - вот язва-то.
- Сандр, я тебя сам ударю когда-нибудь.
- Не ударишь, ты не бьешь раненых товарищей.
- Ранен? Серьезно?
- Ну, лук не на дороге лежал…Рана пустяковая, забудь.
Под любопытствующим взглядом пленного командира сняли оружие с убитых и кинули трупы в болото. Перевязали раненого.
- Нам это выйдет боком, - вяло противился Сандр.
- Все равно. Не догонят, - он махнул рукой, понапрасну увещевать, если я что-то решил.
- Сам пойдешь, - тихо спросил Сандр пленника, - или тебя оглушить и нести?
- Сам пойду.
- Вот и славно, - радостно улыбнулся он.

Конечно, я немного обманул врагов-то, да эта тропа вела к перевалу Двух Дев, но была еще одна, которой мы пришли к Найской Гати, и шла она совершенно в другую сторону. Вот по ней мы ушли на восток. Северянин молчал всю дорогу. Он шел сам. Толи смирился, толи придумывал что-то. Когда вышли на дорогу, он хмыкнул, буркнул что-то одобрительно. Сандр вечером жестом подозвал меня поговорить.
- Из нас двоих ты всегда был вольнодумцем, братка, - задумчиво произнес он. – Выслушай меня, прошу. Меня гложут сомнения. Что-то неправильно.
- Что неправильно? У нас приказ его убить, - хмуро напомнил я. – Или доставить живым.
- Убивать ты его не хочешь, как я погляжу, а, судя по тому, с какой скоростью мы движемся обратно, ты не торопишься доставлять его живым.
Я вздохнул. Вот ведь вывернул. Кругом я виноват.
- И что прикажешь мне делать, - с досадой прошипел я.
- Давай отпустим…
- Сотник с нас с живых шкуру сдерет, если узнает, - я поежился. - Не в дезертиры же?
- А почему нет…
- Ты уверен?
Кивок. Он уверен. Мне бы его уверенность.
Сандр подошел к пленнику и разрезал путы. Непонимающий взгляд. Я кинул рядом с ним клинок в ножнах.
- Уходи, - холодно велел я. – Мы сделали ошибку. Уходи.
- Ты уверен, воин, что я буду к тебе таким же снисходительным, если ты попадешься в мои руки, а? – Ох, а вопрос не праздный. Не просто так заданный вопрос. Ну, вот почему нужно болтать, когда просто можно уйти?
- Да все равно мне! – рявкнул, выходя из себя, я. - Хуже, чем есть, не будет. Уходи, слышишь, мы очень недалеко от наших частей, не хочу убивать своих.
- У нас гости, Аггей, - предупредил Сандр. Охотник. Все-то он слышит, все-то он чувствует. Я тоже услышал конных, потом увидел факелы. Если бы взглядом можно было испепелить человека, северянин бы уже был горсткой пепла.
- Проклятье! – выругался я, вынимая меч из ножен и пряча его за спиной.

Пятеро конных. Золотой грифон на чепраках. Свои…
- Эй, назовитесь! – голос десятника Феодема, наш десяток в разъезде. Сжалось сердце. За что? Это будет двойное предательство..
- Аггей, это же братья… - это Сандр, в голосе боль и отчаяние.
- Аггей и Сандр, десятник, Особая Сотня тысячника Кратиппа, - крикнул я. Тысячник Демир изумленно присвистнул при упоминании имени своего кровного врага.
- Особая Сотня, сколько чести, - хмыкнул тысячник.
- Помолчи, - почти взмолился я.
- Ха! Аггей, Сандр, братья, куда вас демоны носили? – радостный возглас Ифимаха, и этот в разъезде. Во всем десятке нету у нас братухой ближе человека, чем Ифимах. Да будь все проклято!
- На рыбалку ходили! – сорвавшимся голосом съязвил побратим. Хохот.
- А это кто? – десятник подъехал ближе, поднимая чадящий факел. – Ого! Вот это улов!
Я взглядом указал Сандру на четверых солдат, выстроившихся поодаль. Видел - он колеблется. Отвернулся. Тяжело смотреть друг другу в глаза, замыслив такое. Краем глаза заметил кивок. Приказ понял, выполняю. Побратим растворился в темноте. Я подошел к коню старшего, положил руку на повод. Посмотрел в глаза человеку, с которым сражался бок о бок не в одной битве.
- Ты это, командир, прости меня, если сможешь…
- Ты чего? – не понял он. Искреннее изумление. Я подождал с удар сердца, может, догадается, ударит первым…Нет… Бесшумно вынутый еще до их появления клинок, очертил короткую полудугу, нашел брешь под пластинами панциря. Рука так привычно давит на оголовок, вдавливая жало лезвия в податливую плоть. Феодем просто перестал быть. Вот был - и нету. Только неверящий взгляд и изумление. Я себя ненавидел. Рывок – это обезумевшая от крови лошадь рвется из рук, я толкнул тело десятника под колено. Он упал, неловко раскинув руки. Конь шарахнулся в сторону, чуть не сбив меня с ног.
Тысячника северян даже звать не пришлось, мгновение - он в седле. Умный, побери его демоны. Он зло осадил коня на несколько шагов, потом резко пнул пятками, чуть приспустив повод, разгоняя для удара. Демир сходу рубанул одного из четырех оставшихся. Страшный крик. Я не знал кого, не узнал голоса. Но было ощущение, что режут меня. Еще оставались трое. Сандр ссадил кого-то из наших с лошади. Я единственный, кто оставался пешим.
Ифимах, которого я дважды выносил из битвы тяжело раненым, явно боролся с собой. Он горячил и без того доведенного до бешенства гнедого коня, почему-то не решаясь тронуть его с места. Стоим друг напротив друга. Я - большая, хорошая мишень, без брони: куда ни попади - везде насмерть и человек, который когда-то справедливо считал меня братом по оружию. Стоим и не понимаем, как так могло случиться, что мы вынуждены биться. Гнедой мерин рвется с места, выкатив большой лиловый глаз, закусив удила. Короткий взмах, прыгаю назад, скользит, скользит нога, не устою…Не держит предателей земля, истинно говорят люди. Падаю… Визг стали о сталь, острая боль в запястье, разжимаются пальцы. Оружие летит куда-то под ноги. Вот она расплата. Адская боль разрывает голову на части. Кровь, везде кровь. Моя. И нет больше облегчения. Моя кровь, не Ифимаха, моя.
- Аггей!!! – сливаются в визг оба вопля горечи и боли.
Потом как во сне, запах трав, горячка, чьи-то нежные заботливые руки, нестерпимая жажда, - какая-то череда чувств поверх жгучей боли. В бреду мне чудился невысокий, круглолицый, усатый красавчик и счастливчик Ифимах отчего-то заплаканный, как девица, и просивший у меня прощения. Еще я тогда не понимал, за что можно просить прощения у предателя, только что у тебя на глазах убивавшего своих бывших братьев по оружию, даже не покоробившись? Впрочем, я много чего не понимал.
А потом я пришел в себя в знакомом до боли доме. В теткином доме. Медленно пошевелился, руки и ноги вроде на месте, только смотрю как-то криво. До тошноты болела голова.
- Я всегда говорил, что ты счастливчик, братка, и у тебя крепкая башка, - какая-то смесь радости и горя в голосе. Не вижу говорившего. Поворачиваю голову, морщась от боли. Все равно не вижу. Шаги. Выплыло справа очертание человека, знакомое и незнакомое одновременно.
- Сандр?
- Ну, а кто еще, - напряженный смех. – Я..Я уж думал, все…Все лекари открещивались, говорили нежилец. А ты вот назло всем… - плачет, по голосу слышу плачет.
- А чего ты тогда убиваешься-то.
- Да, от радости я..
Я тяжело вздохнул. От радости.
- Ты пока в бреду валялся, северяне нашу тысячу разбили. Сильны, демоны. Я такого единения еще не видал. Друг за друга стоят так, что дух захватывает.
- Тебя послушать, будто в строю стоял.
- А я и стоял, - смотрит на меня, будто ждет осуждения или еще чего. Не знал, что на это ответить, потому промолчал.
- Ты это, братка, выздоравливай, поговорим еще, - да уж поговорим.

Потом он пропал на месяц почти. Вернулся, когда лекарь позволил мне снять повязку с лица. И пришел не один, а с неловко мнущимся с ноги на ногу Ифимахом.
- Я-то думал, ты мне мерещился, - почесал затылок я. – Оказывается, нет, не мерещился.
Сандр смеется.
- Ох, братья, что ж я наделал-то. Что ж я наделал…
- Не казнись, что сделано, то сделано, - это хмурый Ифимах.
- Ты-то меня простишь, а, Ифимах?
- Прости себя сам, Аггей.
- Может, когда-нибудь. Что ж ты неверно так ударил-то?
Он отвернулся. Обидел.
- Рука вот изменила, не поверишь, - прогудел он.
– Я не держу зла, брат, ты не думай, поступи ты по-другому, я бы не понял. – Недоверчивый взгляд. - Расскажете, как мы очутились тут, а?
Заржали оба.
- Ну это, мы в плен сдались!
- Кому? – не понял я.
- Мне, - во властном голосе издевка. Вскочили втроем. В проеме двери стоял тысячник северян. – Садитесь, - велел он. Попробуй такого ослушайся. Я живо себе представил его, надменно-взъерошенного, в окружении двух с половиной вооруженных пленных, верхом на лошадях со знаками отличия вражеской тысячи. И тихо фыркнул со смеха. Сандр закрыл рот рукой, с трудом держит себя в руках. Ифимах совсем неуважительно отвернулся, кто-то сейчас точно не выдержит. Демир лукаво смотрит на всех разом. Дружный хохот, какой бывает у людей, обремененных либо невероятной усталостью, либо сильным потрясением. А мне и смеяться больно, а не смеяться не могу. Сандр катается по полу, Ифимах в обнимку со скамьей.
- Ладно, давайте поговорим, - отсмеявшись, серьезно произнес тысячник. – Кто от имени всех вас говорить будет?
- Аггей, - спокойно произнес Сандр, утирая слезы.
Вот зараза.
- Аггей, - согласился Ифимах.
- Ну, значит, я, - я вздохнул.
- Я бы удивился, если бы кто-то другой, - хмыкнул тысячник. – Вот мое предложение: зачет виры Аггею и Сандру, воинское достоинство всем троим, место в моем отряде, в обмен на воинскую присягу государству и бессрочную клятву верности лично мне.
Сказать, что меня ошарашили, это ничего не сказать. И не только меня. Долго длилось неловкое молчание.
- Позволь вопрос, господин? - наконец, выдавил я.
- Спрашивай.
- Перед тобой по сути три предателя, кто предал раз, предаст и повторно, разве не так говорят люди? Но ты все равно предлагаешь нам…
- Угрызла совесть, а? Вижу, что угрызла, - я опустил голову под его взглядом. – Странный ты человек, Аггей, дважды за один день проявивший снисхождение к врагу и без застенчивости убивший друга, - лучше бы он ударил, ей-ей, - человек, над телом которого плачет от горя его несостоявшийся убийца. Нет, ты не предашь меня, как и твои братья. Будем считать, что ты выбрал знамя перед боем. У любого воина есть право до начала битвы выбрать сторону, на которой он хочет сражаться. Ну что, договорились?
Я встал. Рядом встали Ифимах и Сандр.
- Это честь служить тебе, господин.
- И еще, Аггей, у меня в окружении уже есть человек с подобным именем, я не люблю путаницы. Как моего воина тебя отныне будут знать под именем Ратез.

Ночная Кобыла

Воин поводит плечами от холода или, скорей, чтобы сбросить внутреннее напряжение.
- И никого из этих людей нынче нет вживых, Риан. Десять лет назад почти семидеситысячная армия была разбита наголову десантом с материка. Резня была страшная. Воинское счастье сыграло со мной злую шутку, я опять выжил. Потом плен. Побег...Наемничество...что-то я разболтался, однако...

- Эй, Итка! А ну покажь, чего спер! - раздался над ухом поддатый раскатистый бас. Итка вздрогнул и сбросил ее на землю.
- Да вот, господин... Братцу гостинчик несу... - пролепетал он, торопливо развязывая мешок. Поток свежего воздуха немного оживил эльфийку... Ровно настолько, чтобы она догадалась прикинуться мертвой. Чьи-то жесткие пальцы пролезли в мешок, ощупали его содержимое...
- ИТКА!!! Ты что, девку спер?!
- Да что вы, господин... Какая же то девка, сами гляньте... Труп это, как есть мертвый. Братцу... - выдохнул он, очевидно, подобострастно заглядывая кому-то в глаза.
- Ты мне лапши не вешай! На что твоему брату мертвый ельф?!
- Так вить... Этсамое... - скромно потупился Итка. - Чучульник он у меня. Безногий, а ручки-то золотые, звурушки у его как живые получаются... Вот привезу ему, пускай обдерет, да и колдуну какому-нибудь запродаст, все ему подспорье...

- На следующую ночь, закопав трупы, они праздновали победу. - ровно продолжила Риан, аккуратно отхлебнув из кружки остывший отвар. - Эти идиоты не догадались вытащить кинжал у меня из сапога... И мне не было стыдно убивать людей, когда они пьяны, как свиньи, и совершенно беспомощны. Я забрала свои полдюжины жизней - за самых близких родных и друзей, и тихонечко ушла, они даже не выставили охрану... С тех пор и болтаюсь по свету. - заметив, что человек и впрямь увлекся байкой, более-менее забыв о собственных бедах, эльфийка помолчала и спросила:
- Скажи, Ратез, ты боишься смерти?

Dark v3.4

Все-таки я часто переоцениваю свои возможности, в конце концов.
Вообще-то действительно глупо было бы предположить, что все те силы, которыми можно было бы, учитывая вызов, хотя и не контроль не желающих вызываться демонов и духов пламени, уничтожить гарнизон небольшого города могли бы восстановиться в один день. Наоборот: отдохнув, я, конечно, перестал распадаться на куски, Второй снова нырнул в подсознание и затаился до поры, и колдовать я мог сравнительно неплохо...
Но если кубок цел, это еще не значит, что он полон.
Меня бы сейчас, без угрозы коллапса, не хватило бы и на приличную пламенеющую сферу, не говоря уже о сносном управлении Обителью. Утомительный переход до монастыря лишь продемонстрировал, насколько я ослабел. Истерики однажды приведут меня в могилу.
Ыка довез меня, но я все равно чувствовал себя неважно. В большой каменной насыпи, в которой позже я распознал рукотворное сооружение типа "какое-то каменное уродство, созданное человеками", проще говоря, в "обители" нас приняли холодно. В прямом смысле. Даже печку пришлось растапливать от посоха, и воду для купания кипятить до сносной температуры. Правда, в нормальной воде мылся только я – наверное, другим ледяная вода была просто приятна...
Первую ночь я спал в Барболаге. Скинув еще в "бане" одежду я оказался в "ртутном" черном одеянии, которое, когда я уже пошел есть и спать, свободно облегало все мое тело вроде одежды Хатахамы (последнее упоминание о нем). Оно же отлично сыграло роль одеяла – надо было только привыкнуть, что время от времени Барболага как-то недовольно ворочается вокруг меня, то и дело поводя ложноножками.
Проснулся я от мягких, но настойчивых толчков в живот. Эльфка и воин вели преинтереснейший разговор, можно сказать, изливали друг другу душу. Они были столь увлечены рассказом друг друга, что не особо заботились о безопасности, поэтому я, не забывая внимательно слушать их рассказы, оделся и присел с ними.
Даже демонолог имеет некоторые принципы поведения: мы можем быть безжалостны, подлы и злобны, но есть пара вещей, которых мы не совершим никогда – просто потому, что, приняв их, станем теми, кем пытались властвовать. О своеобразном кодексе чести самых отвратительных и злобных людей на свете не знает почти никто – и это к лучшему, потому что кодекс, в сущности, очень человечен.
Не скажу, что существо мое принимает милосердие и понимание Кодекса. Наоборот. Но это последняя нить, не дающая мне сорваться в Бездну, та, на которой я подвешен над бесконечной пропастью.
Да, если кто-то станет нашим врагом, пусть даже мы и вынудим его на это, не может быть никаких оговорок: мы будем сжигать детей и женщин чтобы деморализовать солдат, мы будем резать исподтишка, ночью, мы будем пускать по земле мор и чуму, убивая тысячи, чтобы вынудить жадного барона откупится холодным золотом, будем кормить наших демонов, черт побери, целыми мирами, но... Но.
Если бы кто-то из наших врагов узнал бы об этом, мы все бы были беспомощны в их руках.
Мы сможем бить лишь тех, кто ожидает удара, пусть даже они ожидают искру, а мы обрушим море пламени, они ожидают рыцарского боя, а мы будем бить в спину.
Ни один демонолог не будет творить зло бесцельно, зло ради зла: это удел демонов, а от них необходимо четко отделиться. Нужен хотя бы повод, холодный рациональный подход, вроде 10 сожженных детей = 5 обезоруженных солдат, или что-то вроде того. Ни один демонолог, не желающий рухнуть в Ад незамедлительно, не сможет просто так убить не представляющего опасности человека – или любое мыслящее существо, обладающее "душой" – ценной условной, какой-никакой, а духовной единицей.
И у каждого из нас есть свой Второй – зародыш демона в нас, который все пытается толкнуть нас за эту черту, то, что рвется в Преисподнии, чтобы занять там свое место. Кто бы знал, что там, где люди делятся болью, демонолог найдет не уязвимое место, а возможность кое-как отодвинуть слишком наползающее на него собственное могущество?..
Я приказал Ыке и Барболаге не мешать и присоединился к Риан и Ратезу.

Ратез молча слушал эльфку. Он прекрасно помнил, что такое жить в мире, где даже сеют и пашут, не снимая оружия, где в пылу гражданской войны и внешней угрозы не всегда понятно, кто приходил грабить свои ли, чужие ли, но быть настолько беспечными, чтобы иметь соседей и не ждать от них какой-то пакости? Нет, этого он понять не мог. Еще он не мог понять взаимной неприязни людей и нелюдей, вообще не мог понять неприязни, не скрепленной кровью. Люди жестоки, очень жестоки, кто в этом сомневался мог просто снять с него рубашку и глянуть на шрамы, среди них имелись не только боевые...
- Скажи, Ратез, ты боишься смерти? - он никогда не знал, что отвечать на этот вопрос. Он взлохматил рукой свой неровно стриженный ежик на голове и произнес:
- Есть три вещи, которые я четко усвоил за свою небольшую жизнь: не бывает добрых соседей, война не знает правил и только мертвые не боятся умереть. Бесстрашные не живут, Риан. Просто не живут. Кто-то боится больше, кто-то меньше, я скажем так, боюсь умеренно, - воин хмыкнул, довольный сказанным.
Он потянулся до хруста в костях, покосился на любопытсвующего Нарреля.
- Ну, а наш могущественный чародей не поделится своими соображениями, как он оказался в компании бойца-неудачника и эльфийской целительницы? Или предпочтет сделать из наглого воина горсточку пепла?

Dark v3.4

Я вяло и беззлобно ухмыльнулся:
-- Пепел будет мне совершенно бесполезен в качестве слушателя. То есть он, конечно, не станет перебивать, как можете это сделать вы, но и я недостаточно свихнулся чтобы беседовать с пеплом.
Барболага услужливо подсунул свежевырезанную каменную чашку, наполненную чайным варевом. Я расслабился и предался воспоминаниям.

Сколь бы ни был человек отвратителен и злобен, его начало – все-таки светлое. Ну не может ни один черный бог, ни один демон ничего построить, ничего воплотить – разве что вырезать по живой плоти, пусть и по живой плоти мира, который становится кровь от крови Ада. Вот и человек всегда был и остается творением добрых божеств, великой матери, она же отец. Что, в общем-то дает надежду на спасение роду человеческому.
Вот и злодеями по своей воле не становятся. Извратить человека можно – над этим трудятся бесчисленные легионы бесов, но сам по себе любой человек хорош – только вот большинство – слабые, - становятся и злыми. Просто потому, что так выжить легче. Не на облацех ведь живем, в грязи, среди скота и жестокости.
Так вышло и со мной.
Вот Риан эльф – те времена, когда имела место завязка моей истории, жил ее отец, может, дед. А вот твои, Ратез, пращуры, которое такое помнить могли, наверняка забыты за давностью – дело за малым не тысячу лет назад происходило.
В те времена на этих землях и не было ничего – люди тогда только пришли сюда с далекого юга, да еще окольными путями и с разных сторон. Сам я происхожу из государства, которое пережил – впрочем, невелика заслуга: после моего рождения оно просуществовало пятьдесят шесть лет, а потом было поглощено еще набиравшей в те времена могуществу Империей Глэвов, которая распалась уже пятьсот лет как.
Рассказывать мне, как ни странно, будет легко. Чувства никогда не были важны для меня, и теперь они стерлись, а я просто выуживаю из древних своих мозгов картинки и звуки, память, которая не стирается.
Я родился в глухой деревушке, чьей единственной целью было снабжать пищей стоящий недалеко город, и поначалу мне была уготована судьба могильщика, кем был мой отец. Впрочем. в той стране и могил-то не было: мертвых было принято со всеми почестями сжигать. Считалось, что, закапывая покойника в землю, закрепощаешь его на вечные времена, запираешь, а вот предавая огню – освобождаешь и даже посылаешь в небеса.
Когда мне было двенадцать, нашу деревню сожгла обнаглевшая банда лесных разбойников. Бывшие крестьяне, они взбунтовались в голодные времена, но были разбиты и преследовались, за каждую голову давали сначала мясное – в голод-то! – а потом и серебряное вознаграждение. Они стали разбойниками, но, в конце концов, их переловили. Мою деревню в этой войне крестьян с крестьянами сожгли последней, а меня угнали в рабство бежавшие все в тот же Глэв бунтари – им нужно было заплатить за подданичество, а в Империи валюта зачастую была живая.
Та проклятая страна расползлась по пустыне, ее основали остепенившиеся кочевые племена, и города зачастую строились на оазисах. Города были огромны, но их окраины до сих пор напоминают жаркий пыльный ад. Там меня купил некий богатый господин, меня и еще десяток мальчиков, которые стали слугами в его огромном доме. Кому-то досталась роль полотера, кто-то был приставлен к дочерям и супруге вельможи, а я стал его личным слугой.
Забегая вперед, скажу, что этот "Вельможа" стал первым моим учителем. Он был демонологом, не карнавальным шутом и не дерзким бравирующим своими возможностями, но трусливым и уязвимым недоучкой, которых теперь среди демонологов-самозванцев большинство. Он вел приличествующую демонологу жизнь, которую до некоторых пор вел и я: похищал отпрысков знатного рода и занимал их место. Что же он делал с отпрысками – довообразите сами...
Шло время, я рос. Я был глуп, самоуверен, подловат, но труслив – как и всякий раб. Я занимал привилегированное положение среди почих рабов, но любой свободный человек мог бы убить меня и сказать, что он прав – если только не побоялся бы гнева моего хозяина, который и на поединок за такое вызвать мог. Я не догадывался ни о своей судьбе, ни об истинной сущности своего хозяина до пятнадцати лет. Потом обман, как всегда бывает, раскрылся. За моим хозяином пришли, но он велел запереться – его дом, как и дома всех господ той страны, был немногим хуже настоящей крепости. Разве что стены не столь высоки.
Челядь и домочадцы не подозревали о том, что из себя представляет глава их клана, и верные слуги встали на защиту своего господина. Сам же он вместе с семьей, укрылся в дальних подвалах усадьбы.
Вместе с прочими рабами, меня, как скот, отогнали в одну из комнат и заперли: как и прочие материальные ценности, меня незачем было портить: добыча все же, трофей, два-три серебряника на базаре.
Солдаты государя и императора Империи Глэвов устроили настоящий штурм: ворота были проломлены тут же срубленным деревом, через стены в два человеческих роста поднимались на веревках с крюками. Слуги сражались насмерть, в доспехах и с мечами (тут любой свободный человек мог быть вызван равным себе на поединок за имущество и титул в любой момент, почему даже слуги знали воинское дело, хоть и кое-как), шла настоящая битва.
Солдат было больше, и, с потерями в несколько десятков человек (раненные добивались на месте своими же), они взяли усадьбу и, естественно, начали мародерствовать. Точнее, "брать законные трофеи". Позже с них будет взят налог, как и на любую прибыль...
В суматохе, с какой живую ценность – рабов, - гнали, несли и тащили к выходу, я сумел бежать и почти затерялся в лабиринте залов и коридоров усадьбы. Я бежал к своему хозяину – не знаю зачем, наверное, он просто всегда защищал меня от телесных наказаний и резко не одобрял слуг, поднимавших на меня руку. Там я все увидел.
Я проник в подвал и оказался в самой гуще сумасшедшей резни: солдаты армии Глэва вели безнадежную борьбу с целым войском яростных бесов, чудовищ и колдовских всполохов, которые и существами не назовешь. Посреди обширного зала, колонны которого подпирали почти все поместье, в особом порядке были выложены тела членов клана. "Родственники" моего хозяина были убиты ужасным образом, что позволило призвать такую армию.
Не знаю как, но я пробрался к своему хозяину сквозь битву. Я скорее быстро полз на четвереньках, чем бежал, и пытался не смотреть вверх, на дерущихся, или вниз, на изуродованные трупы.

Риан

Риан слушала молча - не кивая, не поддакивая, не впериваясь в Нарреля взглядом, но и не скрывая интереса. Тысяча лет! Подумать только, этому странному типу тысяча лет! Прожить столько - нелегкая задача даже для эльфа (не столько потому, что давит на душу опыт, а потому, что за такой-то срок обязательно найдется энтузиаст, уверенный, что эльфы и так живут непомерно долго). Насчет отца-деда он, правда, не угадал, из чего она сделала вывод, что знакомство демонолога с Перворожденными ограничивается в лучшем случае деловыми отношениями - эльфы, в большинстве своем, заводят детей в молодости, максимум до третьей сотни, и, как правило, мать и отец приблизительно одного возраста (в пределах ткх же ста лет). Оно и понятно - в любом городе полно своих магов, гораздо более адекватных, чем полубезумные (и это, опять же, в лучшем случае) демонологи...

Чем дальше Наррель рассказывал, тем сильнее ее пугал и удивлял его рассказ - не тем, конечно, фактом, что разбойники сожгли деревню, а ребенка как ни в чем не бывало продали в рабство, нет. Хотя рабство в большей части человеческих земель незаконно или не распростаняется на людей, разбойники, видно, посмирнее чем раньше, а замордованные крестьяне редко осмеливаются бунтовать, все это для тех времене наверняка было событиями довольно заурядными... В голове не укладывалось другое - то, что рассказываемая Наррелем история принадлежит ему самому, что это могущественное и древнее существо, держащееся так просто и снисходительно, словно все окружающее его были мелкими неразумными зверушками, когда-то, невообразимо давно для эльфки, еще очень недалеко ушедшей от возраста, на который выглядит, было крестьянским мальчиком, а потом и вовсе рабом... Не слишком отвлекаясь на свои сомнительной ценности размышления, Риан молча и внимательно слушала демонолога, не забывая наполнять его куржку по мере опустошения. Не потому, разумеется, что он демонолог, а потому, что она сидела ближе к котелку.

Ночная Кобыла

Ратез искренне надеялся, что по его лицу не сильно заметно, насколько он поражен услышанным. Во многих вещах, он чувствовал себя сущим ребенком. Большая часть его жизни прошла среди себе подобных. Когда-то давным-давно, он еще ребенком был, одна целительница, пользовавшая его от лихорадки, рассказывала, что далеко за пределами этих мест живут многие разумные существа, чей жизненный путь много длиннее человеческого. Но чего только не говорят люди! И не все из них правда! Он когда-то полагал все это байками, пока нужда не выгнала его из суровых северных краев во внешний мир.
Еще до недавнего времени он полагал, что его уже нечем удивлять. И вот нате, он встретил человека, который утверждает, что ему тысяча лет или больше. Вся история народа, к которому причислял себя Ратез, насчитывала чуть более 400 лет...
- Проклятье, я бы, верно, с ума сошел за тысячу лет, тут тридцать пять, и я не уверен, что в своем уме, а за тысячу, ой-ё, - он прикусил язык, поняв, что произнес это вслух.
Воин пихнул в печку очередную дровину.
Тысяча лет прошла, тысяча лет, и ничего не изменилось. Ничего. меняются названия государств и империй, льется кровь, где-то бродят древние создания, помнящие предыдущую тысячу лет, в которой все было то же самое. Наемник не знал, как в таком мире можно остаться в рассудке.

Не могу сказать, будто часто вспоминаю свое прошлое. Было, конечно, интересно анализировать как хитро и замысловато судьба вручила мне мое опасное ремесло, но не более того. Можно сказать, что тогда я еще и не жил: так, болталось какое-то количество мягкого мяса по свету, да и все. Лишь великие потрясения со временем выточили из меня какую-никакую, а личность, но до того я был обыкновенным животным, и то, что с этим животным происходило, не очень для меня интересно.
Мои собеседники внимательно слушали. Моя история была для них чуть ли не откровением, но подобное отношение и не удивительно. Помнится, я точно так же относился к своему учителю, но со временем чувства тускнеют и приедаются, восхищение или отвращение пожираются апатией – и в жизни остаются только воля и опыт. Все повторяется – и все проходит. Только такой вывод можно сделать после всего, что мне привелось повидать и пережить...

В конце концов мне удалось преодолеть это подземное поле боя и переползти через целую насыпь из разодетых в дорогие одежды и залитых кровью изуродованных тел. Это кольцо мертвой плоти смыкалось вокруг жутковатого облака красного тумана – в прямом смысле этих слов, кровавого тумана. Где-то там, в центре облака, где ревело и грохотало, скрывался мой хозяин, искусный демонолог.
Бой складывался не в пользу солдат. Демоны были почти неуязвимы, свободно восстанавливали свои тела, питаясь, как я теперь знаю, от кровавого облака, управляемого моим тогдащним господином, да и скорость-сила их просто несравнимы с человеческими. Я сполз с "насыпи" из тел, но побоялся идти дальше, да и температура внутри круга многократно возросла. Там почти ничего не было видно – кровь застила мне глаза, - и я уж совсем собирался бежать из этого бесовского места, проклиная свое доверие к хозяину, но тут передо мной предстал он сам.
Рассудок мой тогда помутился. Кровавый туман вдруг вспыхнул пламенем, как оказалось, хозяин мой творил заклинание, и все красное облако было прошито невидимыми простому глазу магическими нитями, а я чуть не спутал все планы колдующего своим вторжением. Пламя было, разумеется, не обычным – иначе я бы тут уже не сидел, - это была почти чистая демоническая сила, которой подпитывался "на дорожку" владелец поместья. К счастью или к сожалению, я впитал в себя какое-то ее количество.
Мир и так пошатнулся в моих глазах: сквозь плоть реальности начал проглядываться другой, страшный мир, наполненный кровью и страданием еще больше, чем этот. Я почти увидел, как ярость битвы, ненависть умирающих и их проклятые души отравленным соком текут сквозь привычную ткань реальности Отсюда Туда. Теперь для меня это уже нормальное виденье мира, которым можно пользоваться, а можно и нет – в любом случае, если тот, кого мы ищем, демон, я легко найду его как раз таким способом, - но тогда, для глупого трусливого ребенка этого оказалось достаточным, чтобы сойти с ума.
Мой хозяин дополнил картину своим появлением. Туман, вспыхнув золотым и алым, исчез, и из него выступил некто. В моем новом зрении он был окутан воздушным саваном, ореолом из чего-то прозрачно-тягучего, вроде жидкой карамели, которая на "адском уровне" представляла собою самый отвратительный коктейль из концентрированных безумных злобы и ненависти. Волна этих чувств охватила всех в подземелье, и началась вакханалия, стершая с лица земли тот злополучный город.
Демоны, в сладострастной дрожи и великом почтении, распластались ниц перед моим хозяином. Уж сколь бы сложно было добиться честности от этих тварей, все же есть кое-что, чем можно их смирить – могущество, стихийная сила, которую представлял тогда тот демолнолог.
Солдаты, несмотря на весь религиозный фанатизм, вырабатывавшийся в армии Империи, бросили оружие и бежали, спасаясь от силы, чье ужасное зловоние распространилось сначала по каземату, а затем и по всему городу. Но сбежать они не смогли и медленно умерли на местах.
Подобным образом умрет любой обычный человек, без должной подготовки оказавшийся, например, в одном из адских миров. Его плоть обернется против него, его тело станет вырабатывать огромное количество тепла, мышцы лопнут, внутренние органы будут спазмировать, пока не превратятся в обезвоженную труху, мозг сварится в черепе, как суп в кастрюльке, кости станут закручиваться в спирали, а кожа надуваться волдырями, покроется язвами и чирьями и в конце концов просто слезет с тела...
Так бы произошло бы и со мной, если бы я находился вне круга и не поглотил часть инфернальной энергии, предназначенной моему господину. Я созерцал ужасную картину воцарившегося вокруг меня ада, и тут кто-то схватил меня за шкирку и без всяких усилий поднял над полом. Это был мой хозяин, мой будущий учитель, который уже начал утрачивать старое лицо разоблаченного вельможи, возвращаясь к своему собственному.
Он посмотрел мне прямо в глаза, и на несколько минут я просто потерял сознание. Только помню, как он прорычал, безумно злобно и одновременно с тем – радостно-весело:
-- Ааа, крысеныш, смеешь красть у меня, раб?! Ты получишь то, чего так захотел, и ты расплатишься за свою жадность бессмертной душой!

Я, помнится, очнулся от грохота. Осознал себя на огромной высоте – на вершине одной из каменных башен города, - и обратил внимание на окружающее меня побоище только после того, как вцепился в одного из божков-хранителей, кругом выставленных на башне.
Город погрузился в агонию. Уже половина его была охвачена пожаром, по улицам бродили бесформенные теневые горы, пожирающие живых, и отвратительные чудовища огромного размера уничтожали целые дворцы и замки. Везде кричали, медленно умирая от демонов или от их наползающего на город мира, а вскоре город перестал существовать.
Сначала где-то там, в центре развалин, произошла вспышка, и оттуда кометой в небо взлетел огненный сгусток. Он повис над городом, и в центре пламени я увидел черную фигуру, будто исполненную из чистого небытия. Смотреть на моего учителя в тот момент – а это был он, - было все равно, что подглядывать в замочную скважину за самой Бездной!
Он стал центром огромного огненного шатра, который скрыл небо от Города. Я почувствовал, как лечу вниз – хотя остался на башне. В этот момент мой хозяин подхватил меня и спас от верной гибели в пламени Ада, в который он опроверг город.

Потом я только помню, как мы стояли на песчаной дюне и наблюдали за почерневшим силуэтом растворяющегося в воздухе города. Затем остался лишь оазис. Я еще долго тупо смотрел на место, где раньше располагался город, в котором я рабствовал, а мой учитель рассказывал, какой теперь будет моя жизнь.
Он говорил, что раз я сумел усвоить какую-то часть адской энергии, а не был ею сразу убит, значит, я от рождения предрасположен к демонологии. Он сказал, что это всего лишь умствования, и я не должен обращать на них внимания, потому что я был и остаюсь его рабом, и должен просто исполнять его приказы. Я тупо внимал – во мне не осталось ничего, что могло бы среагировтаь. Он надел на меня ошейник с поводком – таких даже в Глэве не использовали, - и я носил его больше десяти лет. Всего я провел в обучении у мастера Акахоша семьдесят три года, из которых больше двадцати провел в рабстве, а затем был освобожден, - один демонолог не может служить другому, - и больше сорока лет я учился у него по своей воле.
С тех пор я веду жизнь, подобную жизни моего учителя: мне зачастую необходимы и материалы, и ингредиенты, которые сложно достать, не будучи сказочным богачом. Так что и на моем счету некоторое количество загубленных "отпрысков"...

Ночная Кобыла

- Однако ж... - только и сумел произнести воин. – Выпить бы...Все легче. Одно ясно, монахам надо было двадцать раз подумать прежде, чем запускать нас в обитель. Тут еще те душегубы подобрались, - хмыкнул он. И замолк.
Мы все разные, думал Ратез, но судьбы похожи, как три листка древа жизни. История за историей невыносимого одиночества. Потеряв все, ты начинаешь сторониться себе подобных. Берешь нехитрый скарб и уходишь из обжитых мест, убегая от себя, старательно обходя деревни, города, заставы. А когда уходит острая боль, ты страстно желаешь увидеть хоть кого-то, с кем можно переброситься парой слов. Даже тысячелетний и, наверняка, многомудрый Наррель при всех своих могуществе и надменности время от времени нуждается в том, чтобы выговориться паре таких же однажды брошенных на землю бродяг, брошенных, но не желающих по ней ползти. Нескончаемая борьба с самим собой, между осторожностью и независимостью, борьба до тех пор, пока рука судьбы не приготовит такой удар, от которого не останется сил, чтоб подняться, отряхнуться и пойти дальше.
- У каждого из нас свои демоны, и никто не знает, чьи из них страшнее. И все мы за них жестоко расплачиваемся. Кто чем. Но для каждого расплата особая и бывает непомерно велика, - подал голос ни с того ни с сего Ратез. И замкнулся в себе.

Черный Менестрель

В небольшой рощице неподалёку от монастыря сидел орк. Гард развёл небольшой котерок, бросил в него немного какого то порошка из мешочка с пояса и присел возле него. Дым от костерка сначала окрасился в зелёноватый цвет, а затем окутал грозную фигуру орка. Глаза орка закатились, он начал медленно раскачиваться и камлать - поисковая магия не была сильной стороной орков, её использование требовало выполнение сложный ритуалов и отнимало много сил, но в этот раз цель оправдывала средства. Шаман начал раскачиваться сильнее, и не глядя вынимать руны из мешочка, раладывая их на земле. Костёр неожиданно полыхнул и погас. Транс шамана прервался. Орк сердито нахмурился - это могло означать только одно - ктото ему мешает. Причём этот "ктото" хорошо знаком магией орков и находится где-то рядом. Что хуже всего, Гард не мог понять кто это - им мог быть маг...или эльфийка...да кто угодно, Враг мог принять облик коровы на лугу, птицы в небе, рыбы в речке...оставалось только ждать пока он проявит себя...Орк устало вздохнул и задремал чутким сном. Если путникам нужно будет найти его, то они найдут, а Враг рано или поздно, но покажет своё истиное лицо...

Разговор начавшийся внезапно, как тяжелый, уверенный в своем праве осенний ливень, так же внезапно и оборвался. Молчал, выговорившись, Ратез, молчала эльфийка, отлично понимающая - все, что она сейчас может сказать, прозвучит ненужной глупостью. Молчал и демонолог, его спокойное, непроницаемое лицо никак не отражало содержания мыслей. Шелестел по ставню дождь, протяжно курлыкал голубь, отсиживающийся в удобной щели над оконным проемом, хлюпали по превратившемуся в квадратную лужу двору добротные башмаки монахов, шебуршали в мусоре под топчанами немногочисленные мыши. Так продолжалось всего несколько минут, а потом шаги на улице приблизились, скрипнула дверь, и в комнату, сразу ставшую тесной, ввалились мокрые монахи - двое в коричневатых рясах и один в пурпурной. У пурпурного скорее на животе, чем на груди висел святой знак с угодным божеству крупным камнем, венчающим каждую вершину креста, и мелкими, стекающими по ободку круга до креста внутреннего. Эта сложная композиция в другом исполнении могла бы выглядеть изящно, могла бы - торжественно, но знак, носимый настоятелем в качестве отличительного, был позолоченным, а камни - фальшивыми, что существенно портило производимое впечатление. Впрочем, у настоятеля наверняка был и парадный, а этот он надевал, общаясь с паломниками и прочим неблагонадежным людом, чтоб если сопрут, так не слишком жалко... За правым плечом, точнее, локтем настоятеля переминался брат Кема. Чистый, выспавшийся, в новой рясе он держался куда более уверенно, но уверенность эта казалась направленной вовнутрь, словно ни исход дела, ни мнение присутствующих сторон его нисколько не интересовали. Он сосредоточенно думал о чем-то своем, хмуря непривычные к такой работе брови, и, казалось, присутствовал здесь по какой-то досадной необходимости. Третим был брат Вак. У брата Вака мелко дергалась щека, и дрожали бы руки, если бы ими он не прижимал к животу булькаюший, постукивающий и позвякивающий мешок.

Настоятель прошествовал на середину комнаты, сурово и торжественно оглядел трогательно скучковавшихся у печки нелюдей...
- Брат Кема, ты говорил, что их пятеро... - в спокойном, почти ласковом голосе неуловимо сквозила злость и раздражение.
- Верно, отец Настоятель. - согласился Кема. - Еще был орк-шаман. Он в роще неподалеку, занят своими ритуалами. - точно так же монах мог бы сказать, что орк пускает в луже кораблики излистьев и щепочек.
- Да, позови... - рассеянно отозвался тот. - А пока брат Кема ходит, Вак, налей вина мне и нашим дорогим гостям...

Со второй попытки брат Вак выполнил поручение, наполнив глиняные стаканы, и пролив мимо не больше трех ложек. Эльфийка взяла ближайший, скрывая за небрежностью осторожность. Вино пахло вином, и цвет у него, насколько позволял разглядеть непрозрачный сосуд, был правильный - живой и глубокий, но она могла навскидку назвать три яда, незаметно растворяющихся в вине, тем более красном, и не смертельных в малых дозах... Не то чтобы у настоятеля был повод травить их, но... Не следует доверять людям. Особенно таким, как этот самый настоятель.
- Воистину правдива слава Баренской обители. - сказала она, чуть пригувив виноградную кровь. Двусмысленный комплимент позволил повнимательнее рассмотреть настоятеля, и настоятель ей совершенно не понравился. Это был массивный человек в зрелых летах, явно не изнуряющий себя как постом, так и небесполезными при столь высокой должности упражнениями с оружием, но двигался он уверенно, и, похоже, не принадлежал к тому типу людей, с которым она, полагаясь на скорость и ловкость рискнула бы связаться в рукопашую. Лицо его больше всего напомнило эльфийке кусок сырого мяса - лоснящаяся багровая кожа с прожилками сосудов, висящая на черепе небольшими, но заметными, полными плоти складками, щелочки неприязненно прищуренных глаз, чуть искривленные губы... Заметив ее взгляд, человек постарался придать своему лицу более дружелюбное выражение, но, осознав, что уже поздно, пришел к выводу, что ему с наемниками не свадьбу играть, а за такие деньги он может позволить себе и не такую степень откровенности.
- Неужели она дошла и до эльфов? - откликнулся он, без стеснения рассматривая эльфку. Красива, да. Нечеловеческой красотой эльфа, в которой есть что-то, неуловимо напоминающее и ловкость зверей, и древнюю магию растений, и все проникающую воду, и равнодушие огня. Такое сочетание ассоциаций не показалось Марегу причествующим женщине... К тому же она была слишком худой и маленького роста. Как наемник эльфка его тоже не впечатлила - он представить себе не мог, какой от нее может быть прок. А вот воин, сидевший напротив, его впечатлил. Не слишком высокий, но крепкий, и, за версту видать, тупой как полено... Пометив себе при случае проверить, обучен ли он грамоте, настоятель перевел взгляд на третьего, без подсказки догадавшись, что это и есть тот самый демонолог, напугавший Кему. Кема, конечно, старый трусливый дурак, но и ему самому стало не по себе, когда колдун поднял взгляд... Так же, наверное, чувствует себя послушник после первой провинности, ощущая на себе тяжелый, изучающий, презрительный вгляд самого настоятеля. Оставив колдуну его штучки (пусть развлекается - ведь хитрый амулет из кожи и камня надежно защищает от чужого разума), Марег обратил внимание на последнюю нелюдь в комнате. Это была женщина, понраввшаяся ему еще меньше, чем эльфка - высокая, худая, с резкими чертами лица и лохматым подобием прически... Полукровка нахально потянулась, ухмыляясь во всю пасть. Что ж, должно быть, она хороша в битве...

К тому моменту, как Кема привел орка, настоятель успел перезнакомиться с нелюдями, принять еще пару столь же сомнительных комплиментов и споить им (не без усилисй) бутылку вина. Да, по сравнению с орком все предыдущие выглядели скромно и неприметно...

- Итак, уважаемые, насколько мне известно, наш любезнейший...
- Ближе к делу! - рявкнула с кровати троллиха, явно выразив общее мнение. - Любезнейший, мать твою...
Еще поддержали, сбив настоятеля с заготовленной речи.
- Хорошо. - мирно согласился он, отложив троллиху на потом. - На самом деле, большую часть сведений вы получили от брата Кемы. Мы не знаем, где именно пропадали люди, не знаем точного времени, и нашли всего лишь два тела из семи. Двое монахов, пятеро слуг. Характер повреждений так же не позволяет сделать выводы о природе убийцы. Думаю, вам следует поговорить лично с братьями и батраками. И еще... - настоятель помолчал, приступая к неприятной теме. - На винограднике, в маленькой избушке, живет умалишенный друид. Вы должны понимать, что сам по себе виноград в таком холоде расти не будет... Он почти все времчя торчит на улице, говрит с лозами и вполне мог что-то видеть...

Dark v3.4

Через некоторое время после окончания наших откровений к нам явился "настоятель" этого "монастыря" – как я понял, самая жирная особь из всех здешних "служителей культа". Оно было полностью уверено в своей власти над нами, плату, которую нам обещали, считало достаточным обоснованием для того, чтобы держать себя властно и высокомерно. Его надутость можно было понять: он имел какое-то там значение в своей религии, что обеспечивало ему небольшой процент от всех тех сил, что вкладывали в свою "церковь" все верующие. Что кружило ему голову уже не первый год – вот тебе и самоуверенность.
Еще бы он пользоваться ими научился, да со всеми прочими жрецами скооперировался, да еще с божественной сущностью проконтактировал хоть пару раз - был бы мне, на данном этапе восстановления моих сил, достойный противник. А так... Стереть бы его в порошок – но я дал обещание помочь. Вот получу плату – пожалуй, самолично переломаю ему все косточки, потом из черепа мозг выгрызу – но это потом...
Наверное, он мог хотеть меня отравить. ну да это неважно: тело мое уже мою собственную Обитель в адских мирах переносило без особенных потерь, так что яд мог быть страшен разве что магический – но вино было чистым от магии. Разве что подванивало чем-то... Диким, что ли. Ну, впаду в буйство – им же хуже.
Свинья что-то говорила, говорила, - я не особо вникал, был занят вином, - потом заткнулась. Не без удивления осознал, что последнее предложение как раз гласило о друиде, который этот виноград растил. Вот тебе и "дикость".

Ночная Кобыла

Ратез не то, чтоб гордился, но принимал как данность одну из своих черт: он умел в считанные мгновения становиться тем, кем его хотели увидеть другие. Без особых усилий со своей стороны. Не раз это сослужило ему свою службу в свое положенное время. Вот и сейчас вроде ничего не изменилось ни в позе, ни в положении тела. Поменялось что-то неуловимое во взгляде и выражении лица, и перед настоятелем на полу сидел один из многочисленных не то дезертировавших, не то распущенных по причине ненужности армии в таком количестве солдат. Короткий взгляд на настоятеля. Легкая спрятанная усмешка углом рта, какой обычно провожают не по заслугам получившего звание командира. Даже за все золото мира нельзя купить себе уважение.
Воин несколько раз бывал в монастырях, большинство из них приятно поражали своей чистотой и опрятностью. Эта обитель вполне была похожа на заброшенный по причине пустоцвета сад. Когда-то ухаживали, но забыли когда. Хотя глядя на настоятеля, можно было понять, что тот любил экономить…На других. И наемнику это очень, очень не нравилось.
Пить Ратез не стал. Не потому что не хотел, хотел, но на ногах устоять он хотел больше. Как-то он выпил кружку пива после семи дней голодовки и чуть не помер. Проверять будет ли то же самое с вином, не хотелось. Можно, конечно, водой развести. Нет уж, итак гадость, небось, а с водой… лучше совсем не пить.
Скрывая раздражение, он вынул оселок из поясной сумки и, примерившись на просвет, чуть прищурясь, начал выправлять лезвие многострадального кинжала. А умение точить оружие со значением и легкой степенью угрозы присуще любому, кто умеет этим самым оружием управляться. Он все еще прекрасно помнил и холодную баню, и холодную постель, и остывшую еду да кто, в конце концов, говорит о делах на голодный желудок?
- И тебе доброго утречка, святой отец, - словно не слыша и как можно рассеяннее произнес воин, исподволь напоминая, что неплохо было поздороваться хотя бы, а еще лучше представиться. Мы люди не гордые, не обидимся, но как же ты в глазах своих монахов-то выглядишь сейчас, батюшка.

Риан

То, что с этими наемниками что-то не так, настоятель заподозрил уже вскоре начала разговора - они сидели с таким видом, будто и вовсе не заметили присутсвия человека, который собрался заплатить им по полтыщи монет за пустяковую для такой толпы работу. Настоятель с трудом подавил усмешку - лицедеи из них были никудышные. Белобрысый воин демонстративно точил кинжал, эльфка слушала внимательно, хотя глазами следила за движениями точильного камня и призрачными бликами на клинке, троллиха хищно разглядывала его самого, и один только колдун кажется, действительно увлекся дегустированием вина (не худшего, надо сказать, не худшего, особенно для неотесанного сброда сиречь вольных искателей приключений...), и встрепенулся, только услышав о друиде. Впрочем, вряд ли он глуп настолько, чтобы пропустить мимо ушей сведенья о предстоящей работе...
- И тебе доброго утречка, святой отец... - невпопад пробормотал белобрысый, да так убедительно, что настоятель засомневался, не принял ли тот с утра чего-нибудь расслабляющего. Не обращая на него внимания, настоятель продолжил все тем же мягким, уверенным голосом:
- А в помощники вам выделяю смиренного брата Вака, - чуть не споткнувшись о собственные ноги, побелевший смиренный брат сделал шаг вперед и поклонился. Смирение в его взгляде почему-то больше напоминало оцепенение овцы, неожиданно обнаружившей стаю волков в родном загоне. - он отлично ориентируется в обители, что позволит вам сосредоточиться на поисках тва... причины постигших нас несчастий, не тратя драгоценное время на поиски нужного места или человека. За сим, - настоятель непроизвольно принял величественную позу - позвольте мне вернуться к обязанностям, коими я не имею права перенебрегать. В случае необходимости, брат Вак проводит вас в мой кабинет в любое время дня и ночи.

Он вышел, только в коридоре убрав с лица выражение тихой мудрости и милосердия, которое, кажется, не убедило битых жизнью оборванцев. Настоятеля это не волновало - он играл по привычке, не осложняя себе жизнь изобретением новой маски для каких-то нелюдей-наемников. Вслед за ним торопливо откланялся Кема. Несчастный же брат Вак остался стоять посреди комнаты, возвышаясь над наемниками изящной до рахитичности каланчой. Долго он не выдержал, нарушив тишину чуть дрожащим голосом:
- К-куда прикажете вас соп-проводить?

Ночная Кобыла

- Сопроводить нас, я полагаю, надобно прямиком до казны сей презренной Богами обители, - хмуро произнес воин, подымаясь на ноги и провожая взглядом настоятеля, кинул кинжал в ножны, хотя явно думал, что спина настоятеля будет мишенью подостойнее, - и побыстрее.
Увидев выражение лица брата Вака, он расхохотался, довольный шуткой, и покровительственно хлопнул монаха по плечу, старательно рассчитывая силу, дабы не пришибить проводника. Но брат Вак все равно присел и издал какой-то нечленораздельный звук, наверно, похожий больше на удивление, чем на вскрик от боли. Ратез хмыкнул и отправился облачаться в броню.
Выполосканная вчера рубашка была, мягко говоря, влажной. Воин поморщился(будут деньги, надо обновить одежу-то)по-хорошему, не могло быть и речи, чтобы одевать ее, а куда денешься, если она единственная приемлемой длины. А, ладно, вода не течет и то хорошо.
Голова не думает, руки делают. Воин влез в штаны, застегнул свободно поверх рубашки и штанов ремень, приладил к ремню набедренник, очень быстро зашнуровал вокруг бедра, затянул ремень, споро застегнул поножи тремя ремнями вокруг икры. В дело пошла вторая рубаха, малым отличавшаяся от мокрой, поверх ушел поддоспешник, наручи, кольчуга и, наконец, чешуйчатый панцирь, застегивающийся с боков. Опоясался мечом и весело глянул на сотоварищей, крепя к поясу шлем, чтобы не таскать его в руках. Вот теперь можно было бы и размяться.
- На охоту? - спросил, хитро прищурившись он, обводя взглядом остальных. - Люблю устраивать неприятности, - он передразнил настоятеля, - "причине постигших нас несчастий", особенно, с утра и на голодный желудок. Сказал бы я, кто тут причина всех неприятностей да 500 золотых терять неохота..

Dark v3.4

Главное жирное человекоподобное не представляло из себя реальной угрозы; монах, сопровождавший нас до обители, кажется, изменился с тех пор, как я увидел его впервые, но его страх остался тем же – если придется разрушить монастырь, утащу его в качестве живого сувенира; оставшийся служитель явно наслушался россказней второго и стоял перед нами, более всего напоминая мне хомяка, брошенного лисам в клетку в качестве суточных харчей.
-- "На охоту"? Ну, не знаю, Ратез, не знаю, - Хмыкнул я, поднимаясь, - Нам действительно рановато в их сокровищницу, зайдем туда лучше ближе к вечеру, но как по мне, так самое время прогуляться в здешнюю харчевню, или где там жрут эти сутаноносцы.
Я повернулся к оставленному нам на съедение монаху. Он тут же опустил глаза – ни дать ни взять "самая любимая жена" в гареме какого-нибудь халифа! Подняв посох – чай раздразнил мой желудок и задерживать прием пищи я не намеревался, - я подошел к монаху. Надо же и мне хоть немного развлекаться.
Я обошел его кругом, принюхался к его мыслям и намерениям. Конечно, он планировать бежать как только сможет, да вот только кто его отпустит?
-- Скажи мне, маленький человек, ты ведь не думал, что мы собираемся завтракать этой вашей "тварью"? Я имею в виду, мы, конечно, можем сделать барбекю из пары твоих друзей-монахов, но человечина вроде как не входит в нашу оплату... Веди-ка нас туда, где нам дадут нормально поесть, - хоть во двор, куда ты принесешь нам завтрак, хоть в здешний обеденный зал, куда угодно, это уж твоя забота.

- Не обижайте вы его, помрет еще, а нам оправдываться... - посоветовала Риан, понаблюдав краем глаза, как Ратез и Наррель отводили душу на бедном монахе. Сама она, не обращая на него внимания, вывалила на кровать содержимое своей сумки, отцепила не особенно незаметное первое фальшивое дно, а уже из-под него - хитроумно замаскированное второе, в котором вместо ожитдаемых драгоценностей на черный день лежал перевязанный крест-накрест сверток. Из свертка она извлекла некое подобие кольчужки - просто широкая полоса с отверстием для головы и короткими ремешками по бокам. Сплетеная из мелких колец светлого тусклого металла, она даже на вид была очень легкой, удобной и бесполезной в серьезной схватке, но вполне пригодной для прогулок по подозрительным монастырям, чей устав наврядли запрещает братьям стрелять в спину из кустов... Сильно подозревая, что кольчужка, пусть даже настолько изящная, за завтраком будет выглядеть несколько неуместно, эльфийка тем не менее бросила на кровать юбку, и, оставшись в походном костюме, надела своебразное подобие брони прямо на жилетку. Перетянутое широким поясом, больше всего похожее на короткую тунику, подобие не доставало даже до середины бедер, но спину и грудь прикрывало, а остальное как-нибудь заживет... Правда, оставалась еще голова, но тут уж эльфийка ничего не могла поделать - кольчужка, горькая память о доме, сработанная мастерами ее народа, почти ничего не весила, но любой шлем был слишком тяжелым, чтобы таскать его на себе, когда рюкзак и без того оттягивает плечи. Да и кому нужна голова эльфийки, когда рядом маячит куда более умная голова Нарреля? Удержавшись от соблазна скорчить ехидную рожицу Ратезу, который снова напялил на себя груду металлолома, наверняка весящую не меньше, чем сама Риан с рюкзаком и дракошкой на руках, она спихнула пожитки в ящик, забросила на спину арбалет, пересадила на плечо сонную Тилли, и выразила готовность идти куда угодно... но лучше бы - туда, где кормят.

Брат Вак чуствовал, что у него дрожат губы. И руки. И колени. Колдун смотрел на него - смотрел, и ждал каких-то действий, а брат Вак едва мог понять, чего от него хотят. Вроде бы нелюди требовали отвести их туда, где можно поесть... Но кто знает, что они едят? Глядя на того, кто говорил с ним последним, Вак припомнил, что настоятель называл его демонологом... Боясь подумать о том, что едят существа, водящие дружбу с демонами, он осмелился спросить, а потом уж решать, куда их вести - в столовую, на скотный двор, или на кладбище... Первый вариант казался ему наименее вероятным.
- А чт-то вы предпочтаете есть?

Ночная Кобыла

Ратез не без любопытства наблюдал за эльфийкой. Эльфа женского пола он в кольчуге еще не видел и такой манеры носить броню тоже. Премилое зрелище, надо сказать. Премилое, оставалось надеятся, что эльфка не полезет в ближний бой, потому что если полезет придется ее оттуда вытаскивать... Заметив взгляд с легкой степенью скрываемого ехидства, он только простодушно улыбнулся. Нет, все же спутники ему положительно нравились. Эльфка со смешной тварюшкой на плече, утверждающая, что не любит людей, при этом при первой возможности защищающая их от колкостей всяческих наемников. Странный чародей с ручными демонами на поводке с тысячелетней историей не злее многих, кого он встречал.
- А чт-то вы предпочитаете есть? - промямлил монах.
Ратез вздохнул в присутствии Ещё Одного Идиота и безнадежно махнул рукой.
- Похоже, мы и впрямь того, переборщили с шутками, - заметил себе под нос он. - Монах, мы предпочитаем есть что-нибудь попитательнее сухого черствого хлеба и пустой родниковой воды. Да не бойся ты, ничего мы тебе не сделаем, по крайней мере, я. Шуткуем мы, злыдни. Давай-давай, веди в трапезную или где вы там соблюдаете промежутки между постами.

Риан

У брата Вака словно гора с плеч свалилась. Сначала он едва не подпрыгнул на месте, а потом, когда сообразил, что попался, как ребенок, на злые шутки боромерзких нелюдей (причем вдвойне обидно было то, что одна заступилась за него, как за дитя или дурачка), медленно покраснел и сгорбился еще больше, напоминая силуэтом клюку вместо давнешнего столба.
- Как пожелаете... - выдавил он, покосившись на белобрысого. Надо же, на вид этот со шрамом совсем как человек... - Братья уже закончили трапезу, но ваши порции должны остаться... Следуйте за мной. - предложил он, еще раз оглядев наемников. Увиденное его не порадовало - монах понимал, что на представление "Брат Вак водит по обители бродячий цирк" не придет посмотреть разве что разбитый спинной болезнью старец Родуф, да и то если не найдется добряк, который поднесет его к окну. А что начнется, когда они уйдут... Молча проклиная свою нелегкую судьбинушку, монах с видом донельзя несчастным провел нелюдей через пустующий двор, не осмеливаясь поднять глаза на тускло отблескивающие стеклами в глубине глазницы замковых окон.

"Да уж, переборщили..." - хмыкнула про себя Риан, беззастенчиво наблюдая, как мямля-проводник заливается краской, а его уши и вовсе приобретают насыщенный малиновый цвет, коему обзавидовались бы остывающие угли. Да-а, и великой матери-природе случается ошибаться... Глуповатый, занудливый, нескладный брат Вак несомненно был жертвой такой ошибки, и эльфийка могла только посочувствовать божеству, служению которому он посвятил свою жизнь...

Дождь не прекратился. Кто морщась, кто прикрывая лицо от острых холодных капель, кто привычно не замечая мелких капризов погоды, они толпой прошестовали через двор, больше похожий на мелкий пруд с каменистым дном - первым, вжав голову в плечи, брат Вак, а за ним толпа наемников. Риан посмотрела на замок - в каждом окне маячила по крайней мере одна любопытная физиономия. Поморщилась - людей просто она еще могла не замечать, но зеваки в таком количестве способны достать любого, кто хоть раз видел, как любопытствующие посторонние вдруг превращаются в толпу, которой до всего есть дело... Толпу, которой хватит убогого крестьянского оружия, чтобы размазать по дорожной пыли любого неприятного чужака. Впрочем, далеко идти не пришлось - ушастый монах нырнул в широкую дверь в северном крыле, едва ли напротив паломничьих комнат, и коротким коридором привел их в столовую - просторное помещение, уставленное грубо сколоченными, но вроде бы крепкими столами, удачно сочетающее в себе холод непротопленной комнаты и вонь подгорелого хлеба. Трое послушников, заметив их, так и замерли с грязыми тарелками на подносах.
- Не стойте, оболтусы, накройте господам на стол! - рявкнул на них брат Вак совершенно несвойственным для него властным и раздраженным голосом. Это принесло результаты - через несколько минут на облюбованном наемниками столе появилась миска с гречневой кажей, свежий, и даже почти не горелый хлеб, на выбор остывшее молоко и кувшин сомнительного вина, и даже столовые приборы - судя по корявости исполнения, местного производства.

Ночная Кобыла

«Ишь ты, какой смелый, как только нашел кого послабже, так и осанка, и властность появились», - подумал воин, наблюдая за распоряжающимся братом Ваком. Такие люди его раздражали, от них он в свое время натерпелся немало. Он недобро было прищурился, но тут подоспели послушники со снедью, и Ратез, которого при виде еды все еще продолжало мутить от голода, не стал ждать особого приглашения за стол. Хоть и были позади бесконечно долгие и голодные дни в пути вдали от нелюдей и людей, а, главное, от военных патрулей и застав, но он знал: понадобится еще много и много времени, прежде чем он сможет смотреть на что-то живое и не хотеть это съесть. Проще избавиться от голодного блеска в глазах, чем растолковать себе, что без особой надобности такие самоистязания больше не повторятся.
- Я вот что мыслю, - налегая на гречку с молоком, задумчиво произнес воин, - ни с чего ничего ведь не бывает? Чудовища, если таковые встречаются, не появляются из ниоткуда, так, Риан, Нар? – по военной привычке обрезал длинное имя наемник, проскочила мысль, что неплохо бы разрешения спросить на подобные бесцеремонности, но как-то сама собой ушла. В конце концов, не понравится, так рявкнет. – И уж тем паче не начинают убивать без разбора…Что-то тут не совсем так. Оно ясно, что с местными надобно поговорить-то, но вы явно подольше меня на свете живете, грамотные, небось, к тому же, есть мыслишки какие-нибудь? Мне думать не положено, - он хмыкнул, - я только убивать должен. Эй, монах, - кивнул он Ваку, - кто может точно рассказать, когда все началось-то и, главное, с чего? Кто чего видел, кто чего слышал? А то ваш преподобный отец-настоятель что-то не очень любезен был на предмет подробностей, однако.

Dark v3.4

-- Ни на минутку не поверю, что монахи питаются кашкой, молочком и хлебушком! – Громко проворчал я, садясь за стол. Не напугаешь этих чертовых нахалов – сядут на голову, поэтому я грохаю кулаком по столу и на всякий случай изрыгаю немножко пламени. – Если к вечеру мне не дадут мяса, я выдеру его из вас, поганые бездельники!
Когда послушники скрываются в подсобных помещениях, я принимаюсь за еду – в основном хлеб и молоко. К черту эту мешанину, не нравится она мне.
Ратез тем временем обращается к монаху с рацпредложениями. Они кажутся мне немного наивными, поэтому я вношу свою лепту:
-- Нам нужно будет осмотреть все места смертей, и – надеюсь, вы не похоронили трупы? Либо представите покалеченные телеса, либо тех, кто первым их нашел. – И затем к Ратезу и Риан: - Если это демон – я, пожалуй, смогу навсегда провалить его туда, откуда он явился. Такая тварь легко возникает в местах, которые были святыми, но из которых ушла вера. Однако будь этот демон мне не под силу, он давно превратил бы всю эту обитель в дымящиеся руины. Если же это не демон– нужно пообщаться с друидом, он наверняка что-то должен знать.

Ночная Кобыла

- Нар, а ты уверен, что здесь были святые места? Не сомневаюсь, на весь монастырь найдется много верующих, может, даже искренне верующих, но посуди сам, это почти замок, скорей всего, крови здесь пролито больше, чем веры...К тому ж в тех местах, где след веры не простыл, у язычников, типа меня, нехорошо покалывает кожу. И страх, Нар, страх. Он везде, - Ратез медленно сжал левую руку в кулак, - такой страх мутит мне разум и будит жажду крови.

Dark v3.4

-- Ну и причем здесь это? – Раздраженно фыркнул я, - естественно, страх. Все-таки скольким там десяткам людей очень боязно вдруг раз – и помереть. А вот к природе твари этот страх отношения не имеет... В любом случае, там, где слабеет влияние божественных сил, появляются демонические. Может быть, какой-нибудь не очень везучий, но голодный и достаточно сильный демон просто искал себе пищу – и наткнулся на эту псевдообитель, которая не защищена ни верой, ни благосклонностью высших сил. Другое дело, что это не единственная рабочая версия. Доедайте – и этот монах... Гм, а куда делся тот жирдяй?.. В общем, найдем – и он отведет нас сначала к тем, кто видел трупы, а потом и к друиду.

Брат Вак, всем своим видом выражающий "моя бы воля, я бы тоже смотрел на них только из окошка", сиротливо сидел на краю лавки и мелкими глоточками прихлебывал вино из корявого стакана. Вино, разбавленное водой, было на вкус еще хуже обычного, но монах не хотел опьянеть - он и без того чуствовал себя ужасно. Нелюди пугали и одновременно раздражали его, он решительно не понимал, о чем они говорят, и страстно желал только одного - чтобы эти высокомерные и опасные проходимцы оказались подальше хотя бы от него, а лучше - от всей обители. К тому же они не торопятся геройствовать, а уходя, наверняка сопрут что-нибудь из сокровищницы... Тем не менее, он внимательно слушал и запоминал, все больше утверждаясь во мнении, что брат Кема привел каких-то неправильных героев...
- Другое дело, что это не единственная рабочая версия. Доедайте – и этот монах... - разлогольствовал колдун, не отрываясь от тарелки. Его непробиваемая уверенность в своих силах бесила монаха, но сказать демонологу в лицо что он, грязный прислужник демонов и мракобесов, не имеет права оскорблять священную обитель и ее благочестивых обитателей, барт Вак не мог. Собственно, он не мог даже поднять на колдуна полный ненависти и отвращения взгляд, потому что колдун, хоть он и грязный прислужник мракобесов, вполне может одним жестом превратить смиренного монаха в кучку пепла, а то и вовсе какую-нибудь лягушку. - Гм, а куда делся тот жирдяй?.. В общем, найдем – и он отведет нас сначала к тем, кто видел трупы, а потом и к друиду. - беззаботно продолжал колдун, то ли не догадываясь о мнении брата Вака на свой счет, то ли мнением сиим никак не интересуясь.
- К сожалению, - заметил монах, боясь разозлить его слишком откровенной интонацией и потому забавно балансируя между сквозящим в голосе отвращением и лепетом, который должен был символизировать смирение. Решив не опускаться до уровня невоспитанных наемников, он сделал вид, что не заметил "жирдяя", но уже решил, о чем точно расскажет настоятелю. - К сожалению, брат Кема не может составить вам компанию. Бремя повседневных хлопот его столь велико, что едва оставляет времени для молитвы на сон грядущий. Кроме того, отец настоятель не может выделить вам другого проводника, ибо работа переписчика может подождать, вино же, подобно младенцу, требует неусыпной заботы.
О том, что отец настоятель, почуяв неладное, "посоветовал" брату Кеме держаться как можно дальше от нелюдей, монах предпочел умолчать. Он сообразил, что колдун, очевидно, считает старшего управляющего виноделием чем-то вроде своей законной добычи...

Ночная Кобыла

Ратез, сытый, а потому очень довольный, внимательно слушал Нарреля. Демонолог как-то незаметно с молчаливого согласия и эльфки, и человека ставший в маленькой группке наемников чуть ли не лидером (не сговариваясь так, взяли и пустили вперед, потому что противостоять такой жажде действия было все равно, что прыгать под ноги испуганной лошади), уже излагал если не план будущих действий, то возможные подходы к поставленной задаче. Состязаться с ним в красноречии воин все равно не мог, даже если бы и хотел, объяснить некоторые вещи он был не в состоянии. Риан, не отличавшаяся многословием, вообще что-то не торопилась делиться мыслями.
Взгляд Вака, брошенный исподлобья на Нарреля, был пойман чисто случайно, Ратез по неловкости чуть не навернувший на пол пустую миску, вынужден был как минимум нагнуться, чтоб ее подхватить до того, как она грохнется об пол. Дурная была примета у его народа ронять пустую посуду. Пойманное упавшим не считается. Так вот разомлевший от чувства сытости воин выловил миску, а заодно и полный смеси праведного гнева, ненависти и отвращения взгляд, замешанный на страхе и нерешительности. К тому моменту, когда деревянная миска была поставлена на стол, Ратез почти озверел. Он всегда считал монашество бесполезным. Для человека, чьей жизнью была война, все проповеди о мире и недеянии другим зла были красной тряпкой. А терпение и терпимость, ну, хоть убей, не вязались с взглядом подобных Ваку монашков. Хоть убей... Хоть убей...
- По-моему, я пожалею, что обещал кого-то не трогать, - почти елейным голосом процедил Ратез. - Быть мне через год нищим, если этот прислужник веры нас не презирает, причем у него хватает смелости смиренно этого не скрывать. Я вот думаю, настоятель очень расстроится, если я его прибью? - холодно спросил он остальных. - Любезнейший, а любезнейший, тебя просили говорить или нет? Что-то не припомню, что кто-то высказывал таковое желание.

Черный Менестрель

Сказать по-правде, орка уже чуть ли не тошнило от этих монахов. Мало того, что приманили каким-то призрачным обещанием, так ещё и откровенно провацируют. У нас всё по другому, подумал шаман с сожалением, если один орк ненавидит другого, то не зачто не попросит о помощи. У нас гораздо меньще лицемерья - орки из одной общины полностью доверяют друг другу. Жизнь в суровых северных лесах сплачивает , в одиночку шанс выжить очень мал. На такие вещи, как интриги и заговоры просто нет времени. Орк подазревал, что здесь чтото нечисто. Он не доверял монахам, да впрочем и всем, кто считал смыслом своей жизни соблюдение каких-то противоествесвенных обрядов, вроде обета безбрачия. Гард послал вопросительный взгляд Эльфийке, которая казалась самой разумной из вей компании, с которой его свела судьба.

Риан

Чувство голода, которое эльфийка неожидано обнаружила по дороге к столовой, куда-то испарилось, когда ушастое недоразумение сначала отыгралось на детях за свою слабость, а потом еще и предложило им на завтрак кашу с молоком... Нет, конечно, Нар преувеличил - не может такая обитель есть мясо каждый день, тут никакого мяса не напасешься, но неужели у них нет хотя бы сыра? Впрочем, поднимать шум она не стала - не потому, что смущалась беспокоить монахов, а потому, что не любила и не собиралась привлекать к себе внимание, коего обитатели замкомонастыря им и так уделяют вчетверо больше, чем нужно. Ладно, по сравнению с тем, что приходится есть в дороге... Ратез, по-видимому, думал примерно так же, только его мысли о том, что свежая гречка со свежим молоком это гораздо лучше, чем твердокаменный сыр или дичь, с горем пополам поджаренная на дымливом костерке, распространялись еще и на практику - воин набросился на нехитрое угощение, как монах после весеннего поста. Эльфийка, вдохновившись его примером, а еще больше - мыслью о том, что неизвестно, когда удасться поесть в следующий раз, заставила себя позавтракать и выпить молока, которое оказолась на вкус еще менее вкусным, чем на вид. Выпущенная на стол Тилли обрадовалась молоку гораздо больше. Правда, ей было не очень удобно пить из рассчитаной на человека миски, поэтому она, не желая принимать молочно-гречневые ванны, развернула крылья, отчего длинная физиономия брата Вака вытянулась еще больше, угрожая перейти в разряд "лошадиных". Риан усмехнулась - пугать людей и издеваться над ними, конечно, опасно, но до чего приятно вывести из равновесия кого-нибудь вроде брата Вака!

А брат Вак и впрямь выглядел подавленым. Он мрачнел на глазах, слушая, как Нар с Ратезом строили предположения, а под конец и вовсе смотрел так, что эльфийка на всякий случай покосилась проверить, не появилась ли в столешнице дыра с обугленными краями. И как раз в тот момент, когда она собралась было высказать свои соображения (не слишком отличавшиеся от предложенного Наррелем плана, только начать она предпочла бы с друида - он, пусть даже сумасшедший, должен наперечет знать всю крупную живность в своих владениях), монаха угораздило попасться Ратезу...
- По-моему, я пожалею, что обещал кого-то не трогать, - почти елейным голосом процедил Ратез. Тилли, кормящаяся в локте от него, благоразумно сжалась и сползла на колени к хозяйке. - Быть мне через год нищим, если этот прислужник веры нас не презирает, причем у него хватает смелости смиренно этого не скрывать. Я вот думаю, настоятель очень расстроится, если я его прибью? - холодно спросил он остальных. Пока Риан лихорадочно придумывала, как бы его успокоить, чтоб все остались живы, воин переключился непосредственно на несчастного монаха - Любезнейший, а любезнейший, тебя просили говорить или нет? Что-то не припомню, что кто-то высказывал таковое желание.

Вот теперь брат Вак испугался окончательно. Страх и бессильная ненависть, до того заметные только в глазах, изказили его лицо, голос стал глухим, тонкие пальцы в чернильных пятнах подрагивали, не смея сжаться в кулаки.
- Довожу до вашего сведения, что в мои обязанности входит экономия вашего времени. - выдавил он. - И своевременное донесение всех необходимых для этого сведений.
Риан предостерегающе коснулась руки воина, мельком подумав о том, что если он по привычке отмахнется локтем или кулаком, то запросто сломает ей пару ребер. И кольчужку помнет, да...
- Оставь его. - тихо попросила она, не отвлекаясь на орка. О чем бы он ни хотел поговорить, если Ратез прибьет или искалечит монаха, вести беседы придется в овраге... или на пепелище. - Он слаб и труслив. Он ненавидит нас, потому что мы сильнее, и не может этого скрыть, потому что, видимо, обладает какой-то жалкой крупицей гордости.

Ночная Кобыла

Кровь гулко бьет в висках. И даже мысли нет, чтоб овладеть беспомощно ускользающим разумом. Рассчитаны до ударов сердца остатки мгновений чужой жизни...Легкое прикосновение прохладный руки было похоже на опускание в кадку с холодной водой. Наемник тяжело и прерывисто вздохнул, словно ему нечем было дышать.
- Не зря умные люди говорят, - глухим от ярости и борьбы с самим собой голосом произнес Ратез, - иного мужчину в ярости не удержит и дюжина сильных воинов, но способно удержать одно прикосновение женщины, - он не без благодарности посмотрел на эльфку и наклонил голову в легком поклоне. - Но ты, - он указал пальцем на монаха, - все равно держись от меня подальше, трусливый гордец.
Ратез бездумно крутанул пару раз колечко на левой руке вокруг пальца, потом порывисто вскочил на ноги и вышел во двор.

Черный Менестрель

Орк тихо усмехнуля - эти монахи выведут из себя кого угодно, даже невозмутимого на первый взгляд воина. Пожалуй стоит быстрее покончить с этим делом.
-Монах, если ты закончил с провокациями, я предлагаю занятся поиском убийцы! Показал бы чтоли место, где убивали, возможно одного из мертвецов...может по виду ран удастся выяснить кто убийца - человек или вурдалак какой-нибудь...

Риан

Эльфийка проводила его взглядом. Подсадив дракошку к миске (дети и животные не должны страдать от заморочек взрослых, а Тилли была, по сути, и тем и другим одновременно), она вернула орку его вопрос, и, дожидаясь его реакции, задумалась о человеке. Тут действительно было о чем подумать. Большинство людей, с которыми ей доводилось встречаться, действительно были тем, чем казались; большая часть оставшегося меньшинства на деле оказывалась проще и глупее, чем пыталась изобразить; похожих же на головоломку Керина - штуку, простейшую до тех пор, пока не начнешь ее собирать - ей попадалось совсем немного, и Ратез, несомненно, был одним из них. Сколько же в нем умещалось - история, похожая на сплав на бочке по горной реке, рассказанная вроде бы и подробно, но так и не открывшая его душу, удивительное сочетание силы и какой-то отстраненности, и этот приступ ярости - явно не первый... Нет, конечно, паскудный монах заслуживал тумака - и для воина, человека простого и уверенного в своей силе, было бы нормально не сдержаться. Но тогда ярость вызрела бы на поверхности души и выплеснулась ударом, без какого-либо участия давно окостеневшего разума, у Ратеза же она, похоже, поднялась откуда-то из глубины, из спелетения потерь и обид... И уж конечно, будь он так прост, как пытается казаться, не стал бы обращать внимание на просьбу женщины. Как же он, должно быть, одинок...

Брат Вак оцепенел. Он видел раньше, как умирают другие, но никогда еще не встречался с чем-то, что могло вот так вот раз! - и оборвать ниточку его собственной жизни. Необратимо. Навсегда. Он испугался не наемника, нет - он осознал собственную смертность. До этой минуты его страх перед неведомой тварью оставался оставался страхом абстрактным, страхом скорее боли и неизвестной опасности; теперь же он отчетливо понял, что может умереть. В любой момент. От множества причин. Это понимание - уже второе за сутки - парализовало его, вытеснив даже горечь обиды от способа, которым ему сохранили жизнь. С трудом разобрав слова орка, он понял, что не сможет ему ответить - слишком много надо рассказать, а в голове, как на зло, ни единой мыслишки, только затягивающая пустота... Кое-как совладав с дрожащими руками, брат Вак отхлебнул вина, не пытаясь налить его в чашу. Вино, разбавленное водой, не принесло облегчения; на втором глотке он поперхнулся, закашлявшись на опасно долгую минуту, кожей чувствуя на себе равнодушные, хищные взгляды нелюдей.
- Н-нашли тлько два трпа... - выдохнул он, не желая навлекать на себя еще больших неприятностей. - Из семи пропавших Один возле винокурни, один - в роще. Они уже похоронены. Куда прикажете проводить? На места, на кладбище, к тем, кто нашел тела? - лихорадочно предлагал он, соображая с небывалой скоростью. - К друзьям пропавших? К врагам? К друиду? В святилище? В архив?

Струйки воды стекают по небритому лицу, только четче очерчивая прорезавшие лоб морщины, натянувшуюся на скулах кожу. Дождь так и норовит заползти за шиворот. Тело стянуто в струну, казалось, коснись – и запоет. Знакомое до боли чувство готовности убивать. Мир вокруг четок и прост до несообразности.
Спокойнее. Еще спокойнее.
Не дело убивать хозяев в собственном доме, ой, не дело, даже если хозяева грубы и невоспитанны, а ты не давал повода для грубости. Тумаков надавать, посуду побить – это пожалуйста.
Тяжелое дыхание и легкая дрожь по всему делу. Странно, очень странно, не припоминал он, чтобы вот так его ни с чего охватывало боевое безумие рядом с безоружными. Хотя он монах, а с монахами у наемника были свои счеты.
Отдышавшись и успокоившись, Ратез как ни в чем не бывало вернулся к остальным. Невозмутимо окинул всю компанию свойственным ему слегка ироничным взглядом и, оперевшись на стол растопыренными пальцами обеих рук, произнес:
- Позволите мне немного покомандовать, а, други? Чую, иначе Совет наш затянется до вечера, - он ехидно закатил глаза. - Вот этот образчик монашеской терпимости к иноверцам и прочим жителям подлунного мира, - он ткнул пальцем на монаха Вака, - сейчас встанет и отведет всю компанию к друиду, а что делать дальше решим после беседы с нашим жрецом природы.

Риан

Брат Вак кивнул, вскакивая. Длинный и худой, он оказался выше Ратеза, но смелости это ему не прибавило - в следущий миг монах уже стоял по другую сторону стола, благо длина ног позволяла скоренько обогнуть его с торца, и нервно теребил тяжелые медные четки. Движения поднимающихся из-за стола наемников казались ему угрожающе легкими и уверенными, но, за отсутствием какого-либо выбора он дождался, пока они соберутся, и двинулся привычным путем - длинными коридорами, пронизывающими замок, как вены - тело человека. Эти коридоры компенсировали явный недостаток входов и выходов - зная дорогу, или просто сверяясь с картой, можно было попасть из подвала северного крыла в погреба кухни под южным, не выходя на улицу. Брат Вак, живущий в Баренской обители с тринадцати лет, знал дорогу в совершенстве... Карт же не существовало вовсе. Здраво рассудив, что делиться этими знаниями с чужаками не следует, он выбрал самый прямой маршрут, и уже минут через десять они, пройдя через башню и половину главного здания, оказались в просторном сарае. Густая темнота в нем пропиталась бродящим в огромных бочках виноградом, влажной землей и мышами. Барт Вак, слишком напуганный наемниками, чтобы помнить о твари, смело шагнул в темноту, пересек сарай и открыл дверь в противоположной стене. Тусклого света пасмурного дня как раз хватило на то, чтобы не споткнуться о разбросанный по полу хлам.

Брат Дорув, крепкий темноволосый парень, сидел в криво сколоченной будочке при северных воротах, и отчаянно скучал. Причиной его грусти, была, впрочем, не хрупкая и торжественная красота осени, и даже не улыбка пышечки-Люни, и уж, конечно, не беды мирские, а обыкновенное похмелье, с коим брат Дорув безуспешно боролся уже три часа дежурства, и коему был твердо намерен не сдаваться до последней капли вина в кувшине, а значит, по наблюдениям обитателей монастыря, приблизительно до полудня. Заслышав окрик, он поднял голову и несказанно обрадовался, увидев Ушана - тот был, конечно, неважным собутыльником, но на безрыбье и рак рыба...
- Калитку открой! - потребовал Ушан, сунувшись в окно. Брат Дорув пожалел его - выглядел Ушан так, будто бы только что огреб посохом от настоятеля. Поэтому вместо ответа Ушану была протянута полупустая кружка, в которую невесть как угодила одна из последних мух... Ушан поморщился, но отхлебнул, выловив муху, а кружку отдавать не спешил.
- Открой, говорю, калитку! - беспомощно повторил он. Брат Дорув сочувственно смотрел сквозь него, пытаясь припомнить, как этого самого Ушана зовут.
- Дорув! Открой, а то настоятелю нажалуюсь! - пригрозил Ушан, окончательно расставшись с надеждой добиться от привратника, вечно пребывающего в состоянии легкого подпития, хоть каких-нибудь действий. Это возымело эффект - брат Дорув, хоть убей не помнивший, как прошла прошлая ночь, не без труда выбрался под дождь. У калитки он обнаружил каких-то чудиков - очевидно они-то и были причиной расстройства Ушана, но это привратника интересовало мало - в отличие от них самих. Легким, парящим, танцующим шагом он приблизился в ним, обдав впитавшимся в одежду и волосы духом брожения. Первым, на кого он обратил внимание, был орк. Заинтресованный, брат Дорув обошел его с трех сторон разглядывая своим единственным глазом это удивительное существо. Существо, с нескрываемым отвращением взиравшее на него с высоты своего роста, рявкнуло нечто очень похожее на "пошел прочь, юродивый!", но брат Дорув счел это простым совпадением - не может же ТАКОЕ и впрямь говорить, да еще и обзывать юродивым его, Дорува, который по сравнению с ним выглядел просто красавчиком... Следующей ему попалась баба. Высокая, худая, она без разговоров пихнула монаха в грудь, и он поспешно отошел - все равно баба была страшна, как настоятель в гневе... Еще меньше ему понравился человек с посохом. Видимо, именно из-за посоха брат Дорув не осмелился к нему подойти, решив издалека, что человек этот достаточно опаснен, чтобы держаться от него как можно дальше. А вот стоявший рядом с ним мужик глянулся привратнику гораздо больше - сразу видно, мужи-ик! С таким и выпить не грех... Но мужик, похоже, не разделил братских чувств Дорува - вместо интереса к вину он высказал привратнику пожелание поторапливаться и не нарываться на неприятности. Монах кивнул, все еще улыбаясь - он увидел еще одну бабу, тоже не красавицу, но значительно лучше первой... К сожалению, на плече у нее сидело живое воплощение белой горячки - уродливая тварь, крылатая, когтистая, с желтыми глазищами и серой шерстью дыбом... Брат Дорув мог бы поклясться, что почуяв его, тварь скривила мордочку и высокомерно сообщила, что он - урод, и ему надо меньше пить и чаще мыться, хотя уродства это, конечно, не исправит. От удивления Дорув даже забыл возмутиться - видно, пить и в самом деле надо бы поменьше...
- Дорув, открой калитку. - напомнил за спиной Ушан. - Не то она тебя укусит.
Скорость, с которой он выполнил приказ, была просто поразительна для пьяного человека с одним-единственным глазом, подпирающим переносицу, и восемью пальцами на руках - пять на левой, три на правой.

Уже шлепая по размытой дороге к виноградникам, брат Вак подумал, что, возможно, стоило взять телегу - полчаса по грязи под дождем - не самое большое удовольствие... Но возвращаться было поздно, да и застрянет еще... Наемики, впрочем, не жаловались, и брат Вак молчал, не желая будить спящее лихо.

Ночная Кобыла

Наемник молча следил за препирательствами монахов. Потом порылся в сумке, вытащил плащ и накинул на себя, недоумевая, почему не сделал этого ранее. Едва кавалькада, протиснулась мимо пьяного в стельку привратника, которого воин всерьез думал избавить от похмелья на пару-тройку часов, чтоб не приставал с глупостями, правда, передумал, не было желания делать добрых дел, даже варварскими способами, Ратез произнес:
- Дорога, видимо, будет дальней. Дайте-ка, я вам расскажу одну историю, все одно веселее, чем молчаливо мокнуть под дождем, перемешивая грязь дороги...
- Весен эдак восемь или девять назад один молодой наемник, имени его я вам не назову, но, может статься, вы его знаете, - он хмыкнул, - в вечер шестого дня после весеннего равноденствия развел костер на полянке возле одного из бесчисленных трактов, соединяющих большие города. Дело - за полночь, и вокруг была такая темень, что хоть глаз коли. Так вот, собрался наемник было завалиться спать: костер сложил, как положено, чтоб аккурат до рассвета хватило, оружие под руку положил, кто его знает, всякое может случиться, как прямиком с полей, что округ тракта были, прямо на костер вышла процессия в восемь человек. Вежливо спросились сперва погреться, а потом и переночевать рядом с костерком.
Посверлили друг друга взглядами: на вид паломники-паломниками, двое мужчин в возрасте, две женщины и четверо пацанят в возрасте накануне совершеннолетия, только приодеты все были одинаково, без особых различий на мужское и женское, в хламиды какие-то светло-синего цвета. Перекинулись парой фраз, и наш наемник согласился, потому что осточертело одному по дорогам мотаться и с самим собой разговаривать, чтоб речь не забыть.
В монастырь, говорят, идем, мил человек. Удивили, надо сказать, наш наемник слыхом не слыхивал, чтобы в округе монастыри водились. Посмеялись над воином дружно, да, нет, не в округе, недели две пешего ходу на север, в предгорья. А старший, как бы невзначай спросил, что ты-де, добрый человече, вродь на воина похож, не проводишь путников до монастыря, с нами дети вон да женщины, а на дорогах суетно? Денег много нет, но чем есть, заплатим да еще прокорм на себя возьмем. Все было гладко, как в иной байке, и наемник согласился, тем более, как оказалось, монастырь на полпути к тому месту, куда вела лихая судьба разудалую голову.
Дней десять гладко шли, ни души, а как к предгорьям подошли, так начались приключения. Престранные, скажу я вам, встречались там разбойники…На солдатню похожие, таких обычно после принудительной демобилизации какой-либо армии в первую очередь вдоль дорог вешают, если те озоровать выходят, а не по домам. Призадуматься бы тогда, ан нет, не призадумался.. Не привык наш наемник еще думать только о себе и за себя, а некому было одернуть, сказать, постой, не делай глупостей. Некому, да.
Не важно. Суть в том, что, отбиваясь от «разбойников», был наш воин измотан множеством мелких и вроде ничего не значащих ран до такого состояния, что не смог и поднять оружия, когда пришло истинное время меча. Еще мысль проскочила, что бои какие-то невзаправдашние, словно щупают или проверяют. Но забавней всего, что заботливый и учтивый старик, ведший паломников, превратился в копию нашего презабавного брата Вака – эдакую смесь презрения, снисхождения, прораставших сквозь страх и уверенность в своей значимости. И взгляд у него такой был, такой…трусливо-гордый, имея такого врагом, лучше на ногах стоять, потому как покажешь слабину, упадешь, он первым подбежит и будет, брызгая слюной от ярости, пинать ногами, пока ты не сдохнешь…
И тут отрезвление пришло в голову, что ты являешься пешкой в какой-то игре, в которую тебя втянули помимо твоей воли. Оглянулся наш наемник, он хоть в колдунах и жрецах мало, что смыслил, но понять-то, понял, что все это его по его душу устроили. Пока шел в готовности к бою, красотами некогда было любоваться, а тут все стало яснее ясного. Стоит он, значит посреди каменного лабиринта, а на камнях следы крови. И «паломники» уже песнь какую-то затянули на неведомом языке.
А дальше не ведаю. Помню, только багровую вспышку ярости, да прибывшую силу в руках, сжавших рукоять меча.
Пришел в себя наемник увязанный, как порось на ярмарку, но живой. Только избитое тело глухо саднит, а били крепко, судя по привкусу крови во рту. Если кто бывал в монастырских узилищах, знает: этакая дыра в земле в два человеческих роста высотой, похоже на земляной погреб. Темно, холодно, сыро и туча крыс, блох и вшей, если первым и вторым можно смириться, то с гадами очень тяжело что-то сделать, будучи связанным по рукам и ногам. Протомили несколько часов, потом вынули на свет и без предисловий приволокли к настоятелю монастыря.
Настоятель, скользкий тип, больше похожий на воина, чем на монаха, предложил ненавязчиво сменить веру и посвятить себя служению их Богу в воинском качестве: в страже монастыря. Времена, мол, неспокойные. Ну, если неспокойные времена требуют человеческих жертв воинского сословия, то мне бы червем родиться надо было да бесславно быть раздавленным каблуком какого-нибудь ротозея. Наш наемник поерничал и отказался, заметив, что служит своим Богам, а его Боги мстительны и не любят предателей, меняющих веру, как одежду с утречка. Настоятель тож не дурак был, подумай, говорит, да выбери служить в почете или быть съеденными крысами.
Не договорились они с настоятелем, как тот не увещевал и не умасливал, даже колодки и плетка не уговорили…Просидел наш наемник почти полгода в земляной тюрьме, а потом заболел, тяжело заболел и спасла его только нерадивость тюремщиков, не желавших на своем горбу тащить труп через скалы: выгнали посередь зимы, без одежды, босого, тяжело больного, справедливо решив, что сгинет скоро от холода и голода, что, впрочем, устраивало их жестокого Бога. Не мытьем, так катаньем, как говорят.
Надо ж было такому случиться, в час отчаяния не отвернулись от воина его Боги, которым он остался верен…нашли его ненароком дети одной вдовы. Выходила она наемника. Больше его хотела, чтоб он выжил. Оказывается и так бывает…Бывает, да...
Ратез молчит и бездумно смотрит в спину впереди идущему Ваку...

Dark v3.4

Честно говоря, сначала мне казалось, что Ратез несколько более спокоен и равнодушен к недостойным и упоминания вещам. Монах ли косо глядит, собака ли лает, крыса ли нагло на твоей кухне пищит – тут уж либо сразу прибить, что признак слабости, либо уж вообще в себя не допустить, что признак меньшей слабости.
Все в конечном счете обошлось – к нам присоединилось облезлое зеленое человекоподобное, пропадавшее раньше неведомо где, а после этого мы отправились к друиду. Проходя через обитель, я не раз имел возможность принюхаться да приглядеться – как я думал, никакой "защиты свыше" на этой свалке камней нет, ни единое божество вообще не обращает на это место внимания, но никаких неровностей и провалов, в изобилии встречающихся в месте недавнего появления демона, тоже не было. Обитель была чиста – пока что.
Обычно если я находил какие-нибудь любопытные для меня вещички, то не особо интересовался мнением их владельцев. Кто знает – может, проскользнув следующей ночью в здешнюю сокровищницу я найду предлог чтобы прикрыть этот винодельный заводик? Хотя винцо хорошее и, пожалуй, мною будет оценено гораздо выше, чем выращивающие его монахи...
Покинув двор монастыря, мы оказались (как всегда в последнее время) по колено в грязи. Дождь меня, как всегда, не донимал нисколько, грязь тоже – когда мы немного отдалились от монастыря, я скинул Ыку с руки и поехал на нем, - к тому же Ратез начал рассказывать какую-то историю из своей жизни...
Насколько же жив этот человек! Иногда поражаюсь, сколь близко к сердцу можно принимать жизнь. Пожалуй, для солдата он все же излишне страстен – такому я бы, например, охрану каравана не доверил – сорвется с места и убежит в какие-нибудь прерии, радостно будет по ним скакать, заведет себе животных-друзей, и будет встречать каждый рассвет и закат, изнуренно при их виде рыдая.
И вообще это странно – что все эти испытания не сломили его, не пообтерли – не сделали ни циничным, ни жестоким. Не по правилам как-то. Хорошо хоть нож в спину от него ждать точно не придется. А придется, наверное, посохом его по затылку огревать – если на монахов бросится. Рано еще ибо.
-- Ну, тогда я не удивляюсь, что ты чуть не растоптал нашего проводника, - Спокойно замечаю я, когда Ратез заканчивает рассказ, - Впрочем, подлость и расчетливость монашеского племени общеизвестна. Идет-то ведь туда падаль, больше ни на что не годная, да сироты, падалью взращенные. Вон уже, что ли, виноградник виднеется? Надеюсь, друид не на голой земле ночует, будет у него там ну хоть навес какой-то?

Риан

Чем ближе подходили они к виноградникам и чем сильнее углублялся Ратез в свою историю, тем больше эльфийке становилось не по себе. Не от истории - история, конечно, интересная и много чего объясняющая, (хотя и непонятно было, до какой степени надо тронуться головой, чтобы попытаться угрозами завербовать охранника... Впрочем, религия вообще не способствует развитию ума.) - а от неуловимого чувства неправильности, усиливающегося с каждым шагом. Она чувстовала, что углубляясь в собственные ощущение, упускает что-то важное в рассказе Ратеза, но не могла заглушить нарастающую тревогу.

Виноградники от замка отделяла гряда леса, прорезанная
колдобистой дорогой, и лес этот, видно, рос здесь с тех пор, как в замке завелись бестолковые монахи, но казался он необыкновенно слабым и больным, напоминая человека, в расцвете сил подхватившего чахотку. Сейчас, осенью, травы уже умерли или умирали, кусты и деревья погрузились в легкую дремоту, а зверьки должны укреплять норки и прятать последние запасы... Внезапно она осознала, что заставляет ее оглядываться, беспокойно высматривая причину нарастающей тревоги. Зверьков не было. И зверей. И птиц. Без простеньких мышиных забот, без гулкого ритма жизни хищников, без настороженности оленей и любознательности ворон осенний лес казался мертвым мороком, дурным сном, неудачной шуткой... Эльфийка слышала голоса Ратеза и Нарреля, напряженное сопенье монаха, размеренное дыхание орка, шаги и ни на что непохожий топоток ездового демона, и легкий шелест падающих листьев, но чувствовала себя оглохшей. То же самое, наверное, ощутил бы человек, обнаруживший, что стоит посреди карнавала, но не слышит ни звука, и не видит движения, кроме шевелящихся на ветру костюмов и флажков... При этом она не чувствовала никакой угрозы, ничего, что могло бы напугать лесную живность - словно звери и птицы просто не селились здесь, считая это место неподходящим. И это было странно вдвойне, если учесть, что где-то поблизости живет хоть и сумасшедший, но друид, значит, зверье сюда должно сбредаться со всей округи... Может быть, он хотел обезопасить их от монахов? Но монахи не представляют угрозы для леса, они слишком слабы, чтобы охотиться, и почти не рубят деревья... По причине лености, надо полагать, а не заботы обо всем живом...

Друид ночевал не на голой земле. Серое пятно, маячившее там, где сходились в точку золотые стены деревьев, оказалось ни чем иным, как оградой в орочий рост, с широкими приземистыми воротами и невесть зачем торчащими сверху прутьями, палками, кусками железа - словно зодчий, недовольный высотой основательной, хоть и корявой каменной стены, пытался хотя бы символически нарастить ее подручными материалами. Прутья и палки густо увивал плющ. Светло-серый камень и червоное золото осени красиво оттеняли жизнеутверждающую зелень его листьев, которым уже пару недель как полагалось отмереть и упасть тусклым коричневым вкраплением в покрывающий землю ковер... Плющ жил, бодрствовал, и, похоже, вместо спячки планировал к первому снегу осчастливить мир еще одним выводком семян.
Брат Вак, всю дорогу молчавший, но очень внимательно слушавший, решительно повернулся к воротам спиной и заговорил, уже куда менее решительно:
- Я должен вас предупредить... Наш друид, он... Безумен. Он пытается заставить виноград расти зимой, и виноград действительно растет, только снег обметай... Но с людьми он не ладит. Может испугаться вас и спрятатсья, может вообще не заметить... - с каждым словом монах все больше походил на воплощенную смиренность - Но все же именно от него зависит благополучие и сама жизнь обители, он, так сказать, в роли святого Барена, поэтому прошу вас, постарайтесь обойтись без кровопролития...
Калитка в воротах открылась с душераздирающим скрипом, и из нее на наемников дохнуло теплом и весной.

В лабиринте виноградника брат Вак ориентировался ничуть не хуже, чем в лабиринте коридоров обители. Не останавливаясь, и привычно не глядя по сторонам он уверенно провел наемников узкими "улочками" между обжитых зеленеющим виноградом плетней... Недостаточно быстро, чтобы они не успели заметить легкое тепло, исходящее не то от плетней, не то от самих растений. Друид же обнаружился в добротно построенном, хоть и заметно пострадавшем от времени домике в хитром закутке, прямо в центре виноградника. Он не испугался, но, правда, и не уделил вошедшим внимания. Он спал, зябко скорчившись на низкой кровати.

На благообразного старца в ниспадающих одеждах, какими обычно представляют друидов крестьяне в тех местностях где они избегают селиться, этот худой, болезненного вида человек походил разве что длиной седоватых волос и бороды - но, судя по всему, и то и другое встречалось с водой исключительно попав под дождик. Единственная тесная комната с крошечной печушкой была завалена хламом, ветками, остатками еды, черепками разбитой посуды. На печке у окна красовался начищенный до блеска котел - друид, похоже, всерьез верил, что это и есть предмет, необходимый для удержания тепла в пределах стен виноградника.

Ночная Кобыла

Воин пожал плечами в ответ на вопрос демонолога. Откуда ему знать, что там есть у этого друида, а чего нет. А виноградник и впрямь виднелся. Вернее, это оказалась ограда, не то препятствовавшая разрастанию виноградных лоз и их медленному одичанию, не то наступлению на пространство жухлого подлеска.
Неторопливый Вак как-то резко остановился перед калиткой и заявил, что, люди добрые, не обессудьте, наш друид слегка полоумный. Раньше бы сказал, идиот. Наемник сплюнул под ноги и смерил Вака взглядом. Точно, идиот.
Хех, на улице осень, а в винограднике весна, ох уж эти чароплеты, все им переиначить бы для удобства, нет, чтоб дом починить, к слову, или хоть порядок в нем навести. Если по уму не может справиться с уборкой, что у монашества послушников не нашлось хоть кого, что благодетеля в порядке содержать?
- Ничего такой навес, - приценившись к чудесам местной строительной мысли и расстегивая застежку плаща, хмыкнул Ратез, покосившись на Нарреля, - кто-то, чую, будет доволен. Дырок только многовато на мой невзыскательный вкус.
Воин стянул плащ и опасливо прислонился к стенке, на вид дом добротный, но вдруг упадет еще. Если судить по склонности местного монашества забывать ухаживать за каменным-то жильем, деревянного следовало не просто опасаться, а откровенно побаиваться
- И кто нашего местного святого будить вызовется? Я мордой не вышел, еще и впрямь сбежит в лес, ищи его там...

- Он не велит к дому при... - начал было оправдываться брат Вак, но, спохватившись, умолк и отошел подальше, чуть не зацепившись подолом рясы за обломки табуретки. Обидно было чуть не до слез, но не объяснишь ведь этому дуболому, что друид требует полного покоя и неприкосновенности, потому что весь его дом пронизан тонкими чарами и от них зависит сохранность виноградника?

- Не сбежит. - мрачно заметила эльфийка. Действительно, из избушки в пять шагов длиной-шириной, в которую уже набилось шестеро незванных гостей, друид, отделенный от выхода двумя шерегнами гораздо более крепких тел, мог сбежать разве что проломив стену, потому что в крохотные оконца мог протиснуться разве что трехлетний ребенок, родивший зимой больной рахитом. Да и вообще, Риан с трудом могла поверить, что он способен ходить, не спотыкаясь... Однако, по всему выходило, что если уж Ратез "мордой не вышел", то будить живое воплощение святого Барена остается ей... Хотя кто поручится, что оно не испугается, увидев эльфа?
- Брат Вак, он наверняка узнает тебя... - невинно предположила она, и брату Вак ничего не оставалось, как подобрать рясу и пробраться, демонстрируя недюжинные способности скалолаза, к друидовой кровати. Ему даже удалось заметить натянутую поперек дороги веревку в палец толщиной... На этом процесс застопорился - монах вспомнил, что понятия не имеет, как этого друида зовут и есть ли у него имя вообще...
- Эй... Проснитесь... - наконец попросил он, чувствуя себя донельзя глупо. Выглядел он, стоя в позе, определеннной участками, куда можно было поставить ногу, ничуть не лучше. - Проснитесь... Нам нужна ваша помощь...

Облик святого Барена на иконах и изваяниях во многом определяется типичной внешностью обитателей местности, в которой стоит храм-заказчик - например, Барен в обители его же имени был ширококостным человеком с несколько квадратным лицом, крупным корявым носом и невнятного цвета волосами, хотя в священной книге притч, как могли бы припомнить те немногие, кто сподобился ее прочитать, ясно сказано, что был он полуэльфом... Но были у его изображений и обязательные черты, легко узнаваемые всяким пришедшим испросить благословения в покровителя радостей земных - лицо, исполненное не то чтобы доброты, скорее снисходительного понимания и нежности к тем, кто привык жить, наслаждаясь каждой минутой отпущенного времени. Его праздничное одеяние (опять же своедля каждой страны), чаша, наполненная подкрашенным стеклом, загадочная полуулыбка - так, что не понять, видит ли святой тебя насквозь, или просто с утречка нализался из чаши и теперь витает в облаках, мечтательный взор и сокрушительная уверенность, свойственная удачливым и смелым молодым людям... Святой Барен был вторым после лубочного друида, кого больной обитатель сердца виноградника напоминал в последнюю очередь.
Разбуженный голосом брата Вака (касаться его монах не то побоялся, не то побрезговал), друид вскочил, как ужаленный (эльфийке даже показалось, что она слышит, как скрипнули изъеденные артритом суставы), затравленно огляделся, и, заметив столпотворение у двери, хрипло осведомился:
- Чё хотели?

Ночная Кобыла

Ратез только покачал головой, глядя на местное воплощение какого-то там святого. Очередная дилемма между деревенско-солдатским воспитанием: первое говорило, что людей старше тебя по возрасту надо уважать, а больные требуют элементарного сочувствия, а второе вторило, что больным и слабым вообще не место средь живущих, и немощь ничего, кроме презрения и насмешек, вызывать не должна. Вдалбливали ж отцы-командиры деревенским увальням в лице Ратеза, что это сегодня тебе дали в одном доме краюху хлеба, а завтра ты можешь туда вернутся с оружием в руках, какое вообще может быть сочувствие. Только вот в жизни все по-иному получается. Воин отлепился от стены и произнес, добавив в голос ту долю почтения, что положена старшим по возрасту:
- Послушай, уважаемый, тут монахи бают, что людишки мрут у них от лап какой-то "твари", видеть ее никто не видел, а вот творения ее, эмм, лап, зубов, когтей лежат в земле и развлекаются с родовичами на загробных пирах. Братья из обители попросили нас разобраться, что тут случилось и по возможности избавиться от "твари". Ты меня прости, я не сильно, что понимаю в друидах и прочих чародеях, но ведь говорят, что вы с природой заодно. Был у меня побратим, охотник, его отец егерем и лесничим служил, но ничего в чарах не смыслил, но случись иному зверю не с его леса на его территорию забрести, он по поведению зверья знал, что и где не так. Ты, наверно, давно тут обретаешься, а, отец? Скажи нам, все ли ладно на этих землях, не было ли тут чего странного в последнее время?

Риан

Друид, успокоившись, открыл рот, почесал шею. Закрыл рот. С минуту равнодушно разглядывал толпу у входа - большая часть его внимания была поглощена процессом ковыряния палочкой в ухе. Потом встал, проковылял к котлу, выудил из него более чем неаппетитный кусок какой-то снеди, вернулся на кровать, умостился на ней с ногами, и занялся куском, совершенно забыв о незванных гостях.

Ночная Кобыла

Ратез фыркнул насмешливо, не без любопытства проводил друида взглядом и обратно подпер стенку, сцепив ладони на затылке, поудобней устроил на них голову.
- Ну вот, а говорят без кровопролития, - с ленцой в голосе произнес он. - Можно и без него. Ток слышь, Вак, - наемник стрельнул глазами на монаха, которого он, кажется, бесил самим своим существованием, - тебе это все одно не понравится. Поджечь тут чего-нибудь, заодно и проверим, есть ли у нашего святого, связь с природой - жуть, как любопытно, я ничего не знаю о друидах - или остатки разума. Подумаешь, виноградник и лес с подлесочком, хорошо гореть будет, красиво, - в голосе воина появились почти мечтательные нотки, - а, главное, монахи вместо того, чтоб пить, как кони, может, хоть с молитвенником подружатся. Риан, а Риан, - окликнул мрачную эльфку Ратез, - ты вродь лекаркой называлась, скажи мне, это святейшество и впрямь блажной или только прикидывается?

Риан

Эльфийка призадумалась, отвлекшись от другой интересовавшей ее проблемы - она думала, не заглянуть ли сюда на прощание, когда работа будет сделана, и не привести ли в порядок здешнюю природу путем убиения друида, столь откровенно злоупотребляющего своими возможностями. Будущее обители ее не волновало нисколько - обойдутся как-нибудь без зимнего винограда... А и не обойдутся, так с боги ихние с ними. Подговорить бы еще кого-нибудь за компанию...
Риан знала достаточно способов отличить подлинное безумие от фальшивого, но половина из них требовала подготовки и концентрации, четвреть - того или иного инвентаря, остальные же не отличались гуманностью методов... На них-то она и решила остановиться. Невинно улыбнувшись Ратезу, она пробралась к беззаботно жующему друиду и присела на краешек кровати, подумав мельком, что штаны после этого придется стирать... а лучше - кипятить. Друид замер, покосился на нее, потом, как ни в чем не бывало, откусил еще того, что при ближайшем рассмотрении оказалось мелко порезанным мясом и хлебным мякишем, слепленным в один корявый колобок.
- Дедушка, а дедушка... - начала она ласково. Правда, такая разновидность нежности в голосе больше подходила для разговора с больным скотом, но заставить себя относиться к подобносму убожеству с почтением эльфийка не смогла бы и при всем желании. - Ты слышал, о чем тебя спросили?
Друид одарил ее взглядом, в котором не было ни капли разума - только легкий интерес - убедился, что несъедобно, и зачавкал снова.
- Слышал, дедушка, слышал, ты ведь не глухой... - спокойно продолжила эльфийка. - И скачешь резво... Хоть и со скрипом... - понимая, насколько отвратительно это выглядит со стороны, она говорила все так же негромко, сохраняя на лице полуулыбку. - Так вот, дедушка, если ты сейчас не ответишь правдиво, вон тот злой человек со шрамом прибьет тебя на месте, и не посмотрит, что малахольный... А не он, так я сама справлюсь, чтоб неповадно было поперек природы идти... А, дедушка?
Друид звучно сглотнул, утер рот рукавом. Бессмысленная целеустременность на видимой части его лица сменилась ожесточением и страхом.
- Прикидывается. - с серьезным видом заключила Риан. - По крайней мере, отчас...
- Чё пристали к больному человеку?! - вдруг гаркнул друид. Его глаза, оттененные черными кругами, нехорошо блестели. - Нет здесь никаких тварей! Всех выгнал! Всех! И вас выгоню! Невежи! Истинно реку вам: не глад звериный людей губит! Жадность! Вера! Порок! Раскол! РАСКОЛ!!! - проверещал он так, что заложило уши, а эльфийка на всякий случай отскочила подальше. Брат Вак, сделавший это гораздо раньше, заозирался, высматривая выход. - Довольны?! Все сказал! Убирайтесь!!!
С этими словами друид объявил окончание аудиенции: хлопнулся на кровать и натянул на голову одеяло, явив миру черные растрескавшеся пятки.

Dark v3.4

Я не стал надолго задерживаться в лежбище друида. Не нравилось мне, как вокруг пахнет – не смертью, не адом, а все равно погано. Сразу как оказалось, что друид еще дрыхнет, я вышел из загаженной комнатушки – пусть сами разбираются, мне это муравьиное копошение никогда не было интересно. Присел рядом с выходом. Дождик уже кончился, небо было равномерно-серым, дул прохладный ветерок - можно было расслабиться...
-- Чё пристали к больному человеку?! – Раздался из хибары хриплый крик. - Нет здесь никаких тварей! Всех выгнал! Всех! И вас выгоню! Невежи! Истинно реку вам: не глад звериный людей губит! Жадность! Вера! Порок! Раскол! РАСКОЛ!!! – Верещало внутри. Ясно было, что друид попросту впал в истерику, и я не стал пренебрегать своими прямыми обязанностями – а вдруг друид в припадке гнева нападет на кого-нибудь из наших? Хоть кого-нибудь сжечь будет. Когда я уже приближался к его кровати, друид уже высказал все, что хотел, и накрылся одеялом – так, будто это могло его защитить. Одеяло я, впрочем, и не трогал – просто взял старика за пятку и поволок к выходу, не такой уж он был тяжелый.
Клацнула стариковская челюсть (не развалился бы по дороге), пару раз ударились о пол стариковские кости (бултыхался он там), но в конце концов престарелый друид был вытащен на улицу и кинут на землю.
-- Сейчас будем допрос с пристрастием проводить! – Пообещал я ему, выпуская Бырболагу – чтоб поймать старика, если ему сбежать приспичит, - и Ыку, – для острастки. Друид был обескуражен – к такому обращению он не привык, - а, увидев псевдоживых существ, не имеющих отношения к природе, и вовсе обмяк. Барболага распластался у выхода суетящейся и бурчащей лужей, Ыка сверлил друида шестью мутными глазами.
-- Ну что, ублюдок властолюбивый, пришел тебе законный... э-э, конец. Сейчас ты нам все, что мы захотим, расскажешь, а потом я тебя сожгу. Или не сожгу, не решил еще. От тебя зависит, понял, маленький? – Весело ухмыльнулся я, предвкушая развлеченьице.

Ночная Кобыла

Риан, которую он оторвал от каких-то своих, одной ей ведомых мыслей, улыбнулась, и Ратез невольно сглотнул. Так могла бы улыбнуться росомаха в лесу, если б умела, конечно, застигнутая неосторожным человеком рядом с ее логовом. Похоже, друид ей не нравился, или не нравилось что-то, что этот чудик сотворил с виноградником. Неосознанно хищные движения. Загляденье. Воин поскреб небритую щеку и отвел взгляд. Даже не думать. Тяжело не думать, когда деться-то особо некуда.
Пока эльфка увещевала друида этаким ласковым тоном, которым девчушки обычно с упрямыми коровами при дойке разговаривают, наемник оглянулся по сторонам. Наррель, видимо, предпочел улицу общению с местной достопримечательностью, по крайней мере его было не видать, остальные следили за творящимся действом, не проявляя особого интереса. Было итак ясно, что внятных ответов добром не добьешься, если добьешься вообще. Эльфка кивнула на наемника и что-то сказала друиду. Пугает что ли? Точно, пугает, он слушал вполуха, можно сказать почти и не слушал.
- Прикидывается. - с серьезным видом заключила Риан. Ратез насторожился. - По крайней мере, отчас...
Кто бы сомневался, кто бы сомневался. Друид вдруг гаркнул, недобро сверкнув глазами, что-то про невежд, про то, куда им идти, и людские пороки, но, походу, он отрицал наличие "твари", если не брать в расчет проживающую тут часть человечества. Любопытно, если ему можно верить.
Что он подразумевал под расколом? Раскол чего? Что подразумевал под верой? Ее наличие или отсутствие? Какие-то неправильные ритуалы? Про жадность и порок болтают в любом месте, где появляется хоть одна монета. Башка пухнет от таких вот, с позволения сказать, ответов. Ничего не понятно. Если присовокупить воображение, то тут такого можно понапридумывать Нет, лучше не надо...
Меньше всего Ратез ждал появления демонолога. Влетел, как вихрь, такой прыти при воине он еще не выказывал, схватил бедолагу за ногу и, не церемонясь, выволок на улицу.
- Проклятье, какая муха его укусила? - задал вопрос застигнутый врасплох наемник. Вопрос повис в воздухе.
Ратез скрипнул зубами и выскочил на улицу.
- ... ты нам все, что мы захотим, расскажешь, а потом я тебя сожгу. Или не сожгу, не решил еще. От тебя зависит, понял, маленький? - все было очень и очень плохо. Люди, подобные Наррелю, поймав в свои руки добычу, очень неохотно с ней расстаются, это еще и доказывалось тем, что оба ручных демона были на свободе да еше и легкая степень не то одержимости, не то чего в голосе.
- Нар, а Нар, ты уверен, что это, - наемник кивнул на друида, - стоит того? Он не угрожал, по сути неопасен, оправдано ли будет насилие? Что Тебе даст расход сил и расправа над беспомощным стариком, пусть и умело притворяющегося безумцем?..
Ратез доброжелательно смотрит на демонолога. Не то, чтоб ему жалко друида, но вот тысячелетний Наррель вызывал у него ту часть симпатии, которую могут вызвать люди, поделившие единственную краюху у костра. Наверное, таким вот одержимый безумцем, казался он сам остальным, когда чуть не бросился на монаха.

Риан

Эльфийка выскочила за Ратезом, не переставая краем сознания удивляться сложности и противоречивости природы сознания - только что она собиралась убить мерзкого старикашку самостоятельно (а лучше - привлечь в напарники кого-нибудь вроде вышеупомянутого Ратеза), но когда в избушку ворвался демонолог, и выволок жертву за ногу на улицу, старикашка из разряда врагов леса как-то незаметно перешел в разряд несчастных жертв наррелевой шизофрении... Впрочем, это не мешает...
Спасением друида уже занялся воин. Решив, что не нужно лезть ему под руку, Риан тихонечко подошла к друиду, убедилась с безопасного расстояния, что тот дышит, и вернулась на исходную позицию - рядом с человеком.
- Нар, а Нар, ты уверен, что это, - наемник кивнул на друида, - стоит того? Он не угрожал, по сути неопасен, оправдано ли будет насилие? Что Тебе даст расход сил и расправа над беспомощным стариком, пусть и умело притворяющегося безумцем?...
В том, что демонолог его послушает, эльфийка сильно сомневалась. Он не был в ярости, не впал в истерику - он скорее играл с оторотевшим стариком, как собака с крысой... И, как могла предположить Риан, конец игры будет таким же - беспомощной кучкой, похожей на вывалянную в крови серую грязную тряпку. Демонолог с припадками безумия, Ратез со своей яростью... Она сама... Да, хороших же защитников обители нашел бедный брат Кема...

Друид не пытался защититься. Он вообще не шевелился - лежал так, как бросил Наррель, хватал ртом воздух, и явно не мог взять в толк, чего от него хотят.
- Не убий... - прохрипел он, сообразив, что безумец с ручным демонами (что это демоны, он догадался сразу, хотя до сих пор не видел ни одного, кроме галлюцинаций) угрожает превратить его в кучку пепла... И, в отличе от той странной девки и хмурого мужика, действительно убъет, не раздумывая. Много лет успешно изображавший блаженного, друид Баренской обители без труда мог распознать настоящего сумасшедшего. Мужик со шрамом, вдруг вступившийся за него, конечно, придавал некоторой уверенности, но друид отлично понимал - спасти его он не успеет, да, пожалуй, и не сможет вовсе. - Все расскажу. - твердо добавил старик, справедливо рассудив, что чужие заговоры ничего не стоят против собственной жизни. Подняться он, впрочем, не пытался.
Dark v3.4

Когда старик попросил пощады, я лишь только ухмыльнулся. Кому нужны эти сложности? Какой смысл быть обходительными, когда мы сегодня-завтра отсюда уберемся? Вот старик вбил себе в голову, что будет молчать как рыба об лед – и вот он умоляет его выслушать. Сразу понятно, какой вариант предпочтительней, а прочее несущественно.
-- Нар, а Нар, ты уверен, что это, стоит того? Он не угрожал, по сути неопасен, оправдано ли будет насилие? Что Тебе даст расход сил и расправа над беспомощным стариком, пусть и умело притворяющегося безумцем?.. – Раздался голос Ратеза – компаньоны последовали за нами во двор.
-- Какая для нас может быть разница между молчащим стариком и мертвым стариком? – Пожал я плечами. – Я не стал бы с ним возиться, заглядывать в глазки и болтать проникновенным голосом, даже если бы он был настоящим безумцем. Прикончить его – что вошь придавить, а его капризы мне сильно надоели! – И, повернувшись к осознавшему свои ошибки друиду, добавил елейным голосом, - Ну, маленький, теперь ты готов спасти свою жизнь сотрудничеством с нами? Я готов пощадить тебя, если ты расскажешь нам все, что знаешь о происшествиях в обители. Есть мнение, что появление этой здешней безымянной "твари" – последствие твоих эгоистичных экспериментов над живой природой. Я надеюсь, это совсем не так, да, милый?

Риан

Лицо друида перекосило еще больше - этакой смесью страха и правденого гнева в пропорции один к одному.
- Я. Ращу. Виноград. - четко выговорил он всё из того же положения. Говорить ему было тяжело - он задыхался, но сдерживал кашель. - Никаких "тварей" я не знаю. Там в лесу жили всякие... Выгнал. Мешают. Тянут силу. Есть собаки. Кошки. На скотном дворе живет еда. Всё. Не зверя ищите, не зверя. Я ни при чем. Я ращу виногр... - на этом речь друида прервалась приступом надрывного, влажного кашля.

Когда Наррель сказал, что подозревает друида в создании "твари", эльфийке подумалось, что им, слишком разным, чтобы даже просто понять друг друга, не мешало бы озвучивать всю получаемую информацию и приходящие в голову мысли - потому что сама Риан подозревала бы друида в последнюю очередь. Очень уж он был жалок, и жизни в нем оставалось от силы на год, и не было в нем того, что составляет сущность любого нормального друида - чувства равновесия, врожденной способности понимать, как работает тонкий механизм бесконечного обращения природы... и быть частью и хранителем этого механизма, оберегая его и настраивая. Не было - иначе его самого корежило бы от пустого леса за забором и извращенно, через силу живущего винограда. Теперь уже точно это определив, Риан недоумевала, как он до сих пор не покалечил сам себя, оперируя силами, сущность которых была ему недоступна... Хотя, кто его знает, поди разбери на глазок, чем он болен... Что-то с легкими и, определенно, с головой. Не было нужды убивать его - больной старик едва ли переживет зиму. Правда, можно было бы его вылечить, но что делать дальше? Оставить так нельзя. Лучше всего ему было бы найти учителя, но поздно, поздно... Вот полвека назад, даже раньше, пока формируется разум... Вздохнув, эльфийка подошла к содрогающейся куче волос и тряпок, нащупав внутри старика, помогла ему сесть. Он тут же сложился пополам, уткнувшись носом в колени. К кровянистым сгусткам на его руках добавился давнешний колобок.
- Кто-нить принесите водички, пожалуйста... - попросила Риан, придерживая старика за плечи. - В доме была, в кувшине... А то он, похоже, не успеет рассказать нам про этот самый раскол.

Ночная Кобыла

Воин, угрюмо наблюдавший за сценой издевательства над стариком, скрестил руки на груди. Этакое молчаливое неодобрение. Ладно, по крайней мере, немедленная смерть ему не грозит.
Друид разразился кашлем, и Ратез помрачнел еще больше, не нужно было быть лекарем, чтобы понять, что с таким кашлем долго не живут. Видел он подобное и не единожды, а конец бывал зачастую один, особенно, если денег на лекарей не хватало или лечоба не помогала.
Эльфийка подошла к старику и помогла ему сесть.
- Кто-нить принесите водички, пожалуйста... - попросила Риан, придерживая старика за плечи. - В доме была, в кувшине... А то он, похоже, не успеет рассказать нам про этот самый раскол.
Наемник молча вернулся в дом, окинул взглядом кавардак, ища рекомый кувшин. Нашел. Кувшин был с надтреснутым горлышком, Ратез суеверно сплюнул через плечо: посуда в доме должна быть целой, чтобы разум и тело были светлы и едины. Впрочем, у каждого своя вера. Воин понюхал воду, вроде свежая, без запаха, вернулся к Риан и протянул ей кувшин.

Риан

Жестом поблагодарив Ратеза, она взяла кувшин, осторожно поставила его на землю. До окончания приступа она ничего не могла сделать - лечение чахотки требует подготовки, концентрации, времени, длительного ухода... Да и после тоже - понаблюдав за стариком, размазывающим по лицу смесь крови, гноя и желудочного сока, эльфийка поняла, что недооценила болезнь. Единственное, что она могла бы сделать для него - напоить травами и быстро убить во сне; лечить же его было поздно еще весной. Правда, тут наверяка мог бы помочь маг посильнее, но Наррель ведь не станет заниматься благотворительностью...
Через несколько минут друид затих. Не навсегда, как показалось вначале - просто после душераздирающего кашля его тяжелое, жадное дыхание почти не нарушало тишины. Отдышавшись, старик потянулся за водой. Пил он осторожно, маленькими глоточками - боялся вызвать новый приступ. Плеснув воды на более ли менее чистый лоскуток, эльфийка, как могла, оттерла с его лица и рук содержимое легких... с бороды оно не оттиралось, она так и осталась красноватой. Усталость и страх - страх смерти, перед которым всякие там чужаки с нелепыми угрозами казались незначительным, пустым недоразумением, стерли с его лица выражение; он смотрел, казалось, внутрь себя, изредка раскрывая рот в попытке вдохнуть глубже.
Эльфийка встала; твердо посмотрела на Ратеза - у Нара-то все равно один ответ.
- Мне его уже не вылечить. - тихо сказала она. - Нужен настоящий, сильный маг и как минимум неделя времени. Что делать будем?

- Не с моей помощью он появился на свет, не мне и решать, когда ему умирать. Я не убийца, хотя, наверно, странно это слышать от солдата, - пожал плечами Ратез. - Пусть говорит, что знает, может, Боги зачтут ему это и сжалятся над ним. Я бы заставил монахов обеспечить ему достойный уход, чистую постель, тепло и порядок в доме. Он достаточно потрудился для обители, чтобы обитель потрудилась для него. Больше ничем ему помочь не могу.

Dark v3.4

Старик ответил мне только гневом – ему и в голову не могло прийти, что наполовину высосанный ради этого его "взращиваемого винограда" лес может отмстить. Его скрутил приступ какой-то болезни – сначала он начал отхаркивать кровь, затем – гной и не переваренную пищу. Старик прожил жизнь, занимался искусством друидов, повелителей стихии жизни, и вот умирает оттого, что так ничему не смог научиться. Жалкое зрелище.
Риан судорожно соображала, что она сможет сделать для старика, Ратез поднес ему кувшин воды, они начали рассуждать, чем ему помочь...
-- Зря возитесь, ему жить осталось от силы неделю или две. Если сумеет использовать обрывки своей магии – продлит – не сомневаюсь, что уже продлил! – свои мучения на пару месяцев. Старики умирают – это закон. И обитель на него работать не станет - выкинут на улицу, и иди в какую хочешь сторону. Я, впрочем, не сомневаюсь, что его болезнь им заслужена. Изгнать из леса всех животных, использовать всю его силу ради собственных нужд? Даже я, убивая, стараюсь не сильно мучить жертву. А уж в гневе сила жизни мало чем отличается от прочих сил. Кто сказал вам, что таинственная "тварь" – не последняя попытка леса освободиться?

Риан

Шагнув к скрюченной фигуре - Наррель был прав, по-своему, по древнему закону выживания, но законы социума защищали слабых и больных по безотказному эгоистическому принципу: "Ты тоже можешь оказаться слабым и беспомощным", и требовали хотя бы попытаться помочь старику, особенно теперь, когда он все равно скоро умрет, и больше не сможет вредить лесу - эльфийка упрямо подняла голову. Собственно, никак иначе она и не смогла бы посмотреть демонологу в лицо.
- Я не чувствую поблизости ничего, крупнее полёвки. - сообщила она. Упрека в ее голосе не было, равно как и согласия. Про себя же она проклинала бесконечные противоречия: друид слаб, но он заслужил такую смерть. Но это в прошлом, а теперь он всего лишь жалкий умирающий старик. А, чтоб его... - Видно, у него уже не хватает сил, чтобы от них избавится. А лес... Если бы это был лес, старик уже давно ушел бы на корм муравьям. Именно старик, а не монахи и слуги, до которых полчаса пути... Поверь, Нар, там все уже знают, что к весне он исчезнет сам. Возвращение будет постепенным, и растянется на два-три года, а вот виноград умрет вместе со своим радетелем, и от освободившейся силы здесь еще долго будут самые зеленые листья, сильные звери и голосистые птица в округе... - сообразив, что говорит вслух не совсем то, что человек может воспринять ушами, эльфийка чуть смутилась, но продолжила - Я не отрицаю его вины, Нар. Я бы убила его сама, но это бессмысленно, потому что он уже умирает от чахотки. Однако мне кажется, что он не врет. "Тварь", чем бы она ни была, охотится в монастыре, а этот полутруп не сможет управлять даже зайцем...

Ночная Кобыла

Ратез, чувствуя, что пройдет еще немного времени, и разговор незримо перейдет в те сферы, в которых он ничего не смыслит, неловко сменил позу. Бесполезно объяснять Наррелю, который сам исключил себя из социума и искренне его презирает, как нужно поступать со слабыми и беспомощными. Разные цели, разные мысли, разные действия.
- Если его забрать отсюда, ему станет хуже или нет? - он кивнул на старика. - Этот дом нуждается в бесконечном затыкании дыр и щелей, - а на дворе осень. На первый взгляд работы не меньше, чем на месяц. Проще вернутся с друидом в обитель. Да и поиски наши только начинаются, как я понял.

Dark v3.4

Мои увещевания действия не возымели.
-- Можете положить его тушку на Барболагу – так мы быстрее доберемся до монастыря, - Равнодушно пожал плечами я, уже влезая на Ыку.

При возвращении в обитель процессия выглядела еще более странно, чем по пути к виноградникам. По черно-охристой дороге, рассекающей багряное золото осеннего леса, двигались семь фигур, созерцание которых в сумме могло бы довести до помрачения любого из обитателей, вздумай он прогуляться к друиду, но с окончанием паломничьего сезона северные ворота закрывались за ненадобностью, и приоткрывались до излома зимы только раз в неделю - для монахов, неохотно относивших еду вздорному старику; этот раз был позавчера, и дорога пустовала, насколько хватало глаз.

Возглавлял процессию демонолог, с комфортом разместившийся на многоногом демоне. Впрочем, причиной тому была неуёмная подвижность демона, а не инициатива его наездника. В хвосте ковылял, прихрамывая и обильно потея, брат Вак. Он слишком устал, чтобы возмущаться и ненавидеть; он слишком устал даже для того, чтобы бояться. Тупое равнодушие - истинное смирение - овладело им, без труда подавив волю, ему было все равно, что они сделают с друидом, что скажет на это настоятель... Он устал, и не хотел новых проблем, справиться с которыми был совершенно бессилен. Центром же процесии был друид. Балборага, на которого его позругили с разрешения Нарреля, с горем пополам удерживал свою форму в рамках представлений о самоходных носилках, но выглядел недовольным настолько, насколько вообще могут выглядеть недовольными полужидкие самоходные носилки; от стряхивания неприятной ноши и нападения на воина и эльфийку, шагавших вплотную по бокам на случай, если демон таки уронит старика, и особенно - на наглое пушистое существо, свесившееся с покрытого кольчужкой плеча, его удерживал только приказ хозяина... Эльфийка косилась на него с недоверием, но, впрочем, без страха или отвращения; ее смущало то, что у демона не было ничего похожего на подвижное переплетение звериных чувств и действий, равнодушное самосозерцание многолетних растений или хотя бы целеустремленную суету насекомых. У него вообще ничего не было - по ощущениям Риан, друид ехал на камне или мертвой колоде. Очень недовольной колоде. Ничуть не более счастливым выглядел ее груз - старик ворочался, пытаясь одновремнно удержаться на переменчивом теле демона и скорчится эмбрионом - он чувствовал, как слабеет, истончается связь с виноградником, связь, уже не первый месяц удерживающая в живых не только растения, но и его самого; чувствовал, но, против ожиданий, не хотел возвращаться. Кашель и боль измучили его тело, постоянная концентрация иссушила разум, и теперь вместо чужой силы по его телу разливалась удивительная свобода. Он хотел было спросить демонолога, что ждет его там, за последним вздохом и последней мыслью, но передумал - и через несколько минут узнал это на собственном опыте, тихо и незаметно замерев на спине Барболаги.

Некоторое время - пять шагов - ничего не происходило. Потом путники, и даже брат Вак, не наделенный острым слухом, услышали за спиной треск, поскрипывание и шелест, подобный тому, что поднимается в осеннем лему ветренной ночью. Это умирал виноград; корчились, высыхая, листья, сгибались и трескались лозы. Растения, прожившие в несколько раз дольше, чем отпущено природой, отходили легко; не наделенные ничем, похожим на разум, они каким-то своим, недоступным существам с красной кровью, образом приняли долгожданное освобождение. А вслед за звуком по лесу разошлась волна; она не была похожа ни на свет, ни на дуновение теплого ветра, но воздух на лесной дороге вдруг стал чище и свежее, листья под ногами - ярче, и острее их пряный запах, а в каждом из живых существ на ее пути ярче разгорелось пламя - у кого пожар, у кого искорка - заставляя кровь веселее бежать по жилам, вселяя блеск в глаза, разжигая в душе эйфорию, ту, что позволяет восхищаться пронизительно-синим небом в роскошной раме осеннего леса, и зачарованно провожать взглядом палый лист в ручье, и отодвинуть от души грызущие ее горести, и с тихой грустью простить врага, и как следует поразмыслить над собственной судьбой...

Ночная Кобыла

Ратез молчал. Ноги послушно и безропотно, пока еще безропотно, несли по дороге. Он шел рядом с демоном Нарреля и, нет-нет, да косился на друида. Воин, похоронивший несчитанное количество друзей, братьев по оружию, недругов, чувствовал, что старик отходит, где-то там, он не знал где, рвется незримая нить жизни. Человек всегда знает, что смерть рядом, причем не только тот, кто умирает, но и тот, кто рядом. Всякий успокаивает себя: почудилось, чур, меня, чур, а она…она стоит рядом, безучастная в своем ожидании. Много личин у смерти, на каждого рожденного своя: кому хуже, кому лучше, но своя. Ему было очень жаль старика. Ни родных, ни близких, даже то, что он считал своим обиталищем по одному известному ему праву, отринуло его перед концом. Он не знал, что чувствовала Риан в этом лесу, но сейчас наемнику казалось, что лес ждал, он никогда не мог бы подумать, что лес может чего-то ждать. Но он мог заложить все, что у него было с собой ценное, лес именно ждал. И Ратез знал чего. Он кинул взгляд на ворочавшегося друида. Где-то в глубине души шевельнулись обломки давно потерянной веры, вспомнились имена Богов, которые вряд ли кто-нибудь произносил в прошедшее десятилетие, вспомнились молитвы, облегчающие уход в иной мир…Молча он просил своих Богов за заблудшего и запутавшегося человека, умиравшего у него на глазах.
А потом остро ожгло кожу, настолько остро, что Ратез чуть не застонал. Шло освобождение какой-то силы, о которой воин и понятия не имел, но о ее наличии говорили своим проявлением ставшие в последнее время почти незаметными татуировки на руках, нанесенные давным-давно жрецами в одном храме, которому он когда-то оказал ценную услугу. Для чего они и что значат эти знаки, он понятия не имел, он был при смерти, когда с ним такое сотворили. Сказали: не будь этого, помер бы. Он не спорил тогда, только спросил, какой теперь-то в этом прок, на что получил ответ, что непосвященным такие вопросы задавать не положено, но прок есть. Сам поймешь. Ничего он, как водиться не понял, к тому ж ему, чтоб отвадить любопытство, еще клинок подарили. Клинок был всяко интереснее, чем какие-то знаки на теле. Ах, молодость, молодость…
Понимание происходящего пришло только, когда за спиной послышался скрип и шелест. Наемник глянул на друида и понял, что тот отошел. А там, за ними, умирает его творение, дело его жизни и, наверняка, причина его смерти.
Одновременно с этим что-то менялось. Ожидание леса кончилось. Настало время леса. Это все, что мог понять не наделенный каким-то особым чутьем воин. Однажды, ребенком, он видел, как жрецы на площади Мирринны, очертив молотым зерном фигуру Творца, принялись ее раскрашивать сухими красками, отсыпая их на глаз, заполняя пустой контур и оживляя картину. Как зачарованный он следил за работой десятков жрецов, уж больно ловко и споро у них это получалось. Час шел за часом, и из под рук появлялись замысловатый головной убор, светлые волосы, обрамляющие светлый лик, вот темные глаза, рот в полуулыбке… Было в этом нечто божественное…Вот и сейчас происходило что-то подобное, словно кто-то щедро сыпал охрой и пурпуром по листьям, словно кто-то вздохнул полной грудью. Ратез, болезненно морщась, потер по очереди запястья, но отчего-то хотелось улыбаться, как в детстве, откуда-то прибыло силы и радости, той силы, когда от ее избытка охота сделать что-нибудь уж совсем неподобающее ни возрасту, ни положению, ни происходящему, подурачиться, к примеру, или походить на руках…
- Иди с миром, - произнес он, - жаль имени я твоего не знаю, старик. И прости, если что не так.

Риан

Молчал обморочный лес. Молчал монах, топающий за спиной, молчал Наррель, едущий впереди, молчал Ратез - правда, его молчание было очень выразительным, молчал умирающий друид, и эта тишина придавила эльфийку, мешая сосредоточится и хоть как-то облегчить старику последние минуты перед неизбежным. Он умирал тихо, безропотно, словно наконец-то понял, что успел натворить за жизнь и проникся справедливостью, но она прекрасно видела - старик просто исстрадался и устал. Не зная ни имени его, ни рода, ни веры Риан не смела держать его за руку или шептать обнадеживающие слова - наказание было справедливым. Старик заслужил болезнь и страдания. Природе, непостижимому механизму равновесия, все равно, вредил ли он по злобе или по недомыслию; ей неведомо милосердие. Сотворенное человеком зло вернулось к нему даже не в полной мере. И вроде бы все правильно... Измученный, грязный старик умирал на шаткой спине ручного демона, умирал в страхе и одиночестве, и вместо любящей женщины и верного ученика его провожали за грань незнакомцы, которые ни чем не помогли ему при жизни, да убогий монах, которому и теперь не было до него никакого дела. И, конечно, виноват в этом он сам. Только почему-то приходится сжимать зубы, чтобы жалость в душе не вырвалась наружу слезами...
Прикусив губу, эльфийка покосилась на Ратеза. Даже если бы у него и не было все написано на окаменевшем лице, она все равно, наверное, заметила бы отголоски клокочущих чувств... И это человек, с детства наученный убивать?
Друид отошел с тихим вздохом. И в унисон ему вздохнули, осыпаясь за спиной, виноградные листья. Она знала, что будет дальше. И оно было - словно домовитая хозяйка стерла пыль с оконного стекла. Фальшивые, тусклые краски вокруг заиграли и наполинись цветом, пустой холодный воздух напитался свежестью, а по венам разлилась легкость, вселяя безудержную радость бытия. На то, чтобы растворить эту легкость, укрепив ею собственное тело, эльфийке не понадобилось много времени. Открыв глаза, она увидела, что Ратез тоже как-то на свой лад усвоил свою долю раздаваемой жизни, и теперь стоял над остановившемся демоном, потирая запястья. Мимоходом, почти бессознательно отметив незамеченные ранее знаки на его коже, Риан встала по другую сторону демона.
- Иди с миром, - негромко произнес воин. Голос его ни в коей мере не был голосом человека, говорящего дежурную формулу чтобы произвести впечатление. - жаль имени я твоего не знаю, старик. И прости, если что не так.
Эльфийка молча присоединилась к нему, и склонив голову, легко провела ладонью на остекленевшими глазами, в последний раз отражавшими пронзительно-синее небо в золотом обрамлении осенних листьев.

Черный Менестрель

-Жаль, но придётся уходить, подумал орк. Прошло уже много времени, с того момента как он присоеденился к путешественникам, но к цели своей он не приблизился ни на шаг. Пора брать дело в свои руки - шаман тихо растворился в ближайшей рощи

Ночная Кобыла

- Что же это было? - не без недоумения спросил воин спутников, делая неопределенный жест рукой, подразумевая разом и испытанное чувство радости, освобождения, и непонятное преображение леса. Он на грани сознания догадывался или понимал, что это явление связано со смертью друида, но ему было нужно, чтобы кто-то хотя бы подтвердил его догадку, если уж не соизволит объяснить. Наемник насупился, когда Риан наклонилась и закрыла мертвецу глаза.
- Надеюсь, его неземной путь будет легче земного, - задумчиво ей под руку сказал Ратез. – Эй, Вак, - окликнул он монаха, - умерший хоть схожей веры с вами был? Вы его хоть похоронить по обычаю сможете? Или опять злобствовать будете, как у вас это тут заведено? - в лоб спросил он проводника. Что-то незаметно было, чтоб его хоть как-то тронула смерть кормильца монастыря, или брат Вак это очень хорошо это скрывал.
Монашеское равнодушие уже начинало выводить его из себя, а, помимо того, закрадывалось у Ратеза смутное сомнение в честности святых отцов. Судя по тому как они относились к своим, можно было бы предположить, что обмануть чужака тут является чуть ли не высшей мерой хитрости и доблести. Наемник оглянулся, в их странной братии стало на одного путника меньше, где-то по дороге их оставил молчаливый шаман.
- Идем в обитель,а, други или так и будем стоять посередь дороги, в грязи? - хмуро напомнил спутникам он. - Друиду-то сейчас всяко лучше, чем нам, по крайней мере, обувь точно не промокает...
Ратез задумчиво снова принялся теребить колечко на левой руке, колечко - символ гильдейской причастности, отчего-то неопознанный настоятелем, а, может, и к счастью, что неопознанный. Забавно, но в этой странной компании был самый настоящий наемник да еще и гильдеец, к тому же, обязанный подчиняться гильдейским принципам в любой глуши, куда бы его не занесла судьба. Каждое правило или принцип дает возможность давления на подчинявшегося этим правилам.
Воин мог угрожать сколько угодно расправой, но один из принципов гильдии говорил: если ты согласился взять деньги, то с момента согласия ты не должен причинять вреда нанимателю и его имуществу. Только обман отменял нелепое правило временной верности нанимателю. То есть отказ платить по окончании выполненного дела или выплаты не в полной оговоренной до этого мере. Да, конечно, гильдейский кодекс был придуман с расчетом на военные контракты, но минуло уже, видимо, не одно столетие с тех пор, как наемники говорили вместо "я" "мы", подразумевая какую-то общность, сейчас мало кто из отделений гильдий мог похвастаться, что соберет с округи необходимое количество людей в отряд, потому что разномастная наемническая братия была либо в вечном пути, либо предпочитала наниматься сама, не забывая, впрочем, оплачивать членские взносы, потому как это был единственный путь не помереть с голоду в случае увечья или других жизненных неувязок.
Сейчас Ратез вел никому не видимую борьбу с самим собой, потому что потом будет думать некогда, надо будет уже решать. Весь гильдейский кодекс подразумевал то, что в случае чего, ему либо придется вразумлять своих спутников словом, либо встать против них, задумай, к примеру, Наррель тут слегка поубивать или повеселиться. Был, конечно, еще вариант, как сберечь гильдейскую честь, но он означал резню...либо надлежало придумать что-то, что могло послужить хорошей отговоркой на возможном гильдейском суде. Впрочем, отговорок тут вырисовывалась больше, чем сомнений в собственной верности своим же убеждениям.

Риан

- Это жизнь, которую он воровал у леса, вернулась на место. - негромко пояснила Риан, когда Ратез вроде бы как проводил друида в последний путь. - Нам тоже досталось понемногу. Это ценный дар, Ратез. Например, когда стоишь на грани, это - то, что убедит тебя вернуться назад... Еще немножечко жизни про запас.
Она замолчала, высматривая орка. Только что был тут... Или нет? Погруженная в собственные мысли, она не заметила, как он исчез! А раз исчез один, то другой мог подобраться... Ладно, в любом случае никакой твари с Гардом не справится, но если не вернется к ночи, придется искать...

Монах вздрогнул и поднял голову. Выглядел он так, словно его только что разбудили - отсутствующий взгляд, лицо, лишенное выражения, пальцы, рассеянно перебирающие четки... Сначала на нем прорисовался страх, потом - недоумение.
- К-какое умерший? - переспросил было он, но, опустив глаза, обнаружил прямо перед собой застышее лицо друида, и в тот же миг отскочил на несколько шагов. Впрочем, к чести молодого монаха, ему понадобилось всего пара минут, чтобы перестать таращить глаза и издавать невнятные звуки...
- Я не знаю, какой он был веры. - признался он, совладав с собой. - Но настоятель должен знать. - он думал еще некоторое время, потом его, очевидно, осенило - Его нельзя показывать братьям! - продолжал монах уже на ходу, не без труда поспевая за понурыми наемниками, которых ему никак не удавалось сосчитать. - Пристроим в караулке, совсем ненадолго, а я сбегаю за настоятелем... - это уже больше напоминало мольбу.

Ночная Кобыла

- Благодарю за разъяснения, Риан, - рассеянно сказал наемник, оставив в покое кольцо на руке. - Дар жизни, говоришь...Наверно, это тот дар, от которого мне бы иногда хотелось отказаться, может, даже в чужую пользу...если б я мог выбирать, - он помолчал и высказал вслух мысли, которые с некоторых пор не давали ему покоя. - Да, наверно, по неизвестным мне законам, этот человек принял ту смерть, которую заслужил. Но, честно, не хотелось бы мне, чтоб меня судили по тем же законам. Впрочем, вряд ли я доживу до его лет, так что и беспокоиться мне не о чем. А что ты думаешь по этому поводу, немногословная дочь своего народа? - улыбнулся воин.
Ратез перевел взгляд на перепуганного монаха. Ха, пора было привыкнуть, что он вечно либо испуган, либо сверлит ненавидящим взглядом. Он смотрел на почившего старика, как на недоразумение.
Выяснилось, что монахи похоже понятия не имели, кого приютили под своим кровом. Как можно жить под одной крышей с человеком и ничего о нем не знать? Воин только осуждающе покачал головой, на просьбу пристроить умершего в караулке. Ему откровенно было все равно, что он там задумал и почему, мелкие придури местного монашества не вызывали ничего, кроме досады и непонимания.
- Делай, что хочешь, Вак, - бросил через плечо воин, - только шевелись давай. Итак полдня потеряно непонятно на что. Откровенно скажу, я от тебя уже устал за сегодня, а день еще не кончился...

Риан

Монах помраченел, насупился, и даже собирался что-ответить, но только прибавил шагу. Теперь, когда друиду не могла навредить тряска, и демону предоставили возможность на ходу подбирать себе наиболее подходящую форму, брат Вак, хоть в нем и не было не только лишнего, но и, казалось, даже необходимого жира, с трудом поспевал за наемниками - неторопливое хожденье по обители и работа переписчика не способствуют укреплению тела... Башмаки, до сих пор притворявшиеся удобными, нещадно натирали пятки, от одежды разило потом, и этот острый запах раздражал монаха не меньше, чем непривычная боль в мышцах ног, но несравнимо больше мелких неурядиц и наемничьих странностей его беспокоил предстоящий разговор с настоятелем.

Некоторое время они шли молча; Риан собиралась с мыслями, гадая, нсколько в действительности воину интересно ее мнение. Потом она заговорила - тихо, чтобы не нарушать уже прижившуюся в этих местах тишину.
- Я тоже не слишком понимаю во всем этом... - спокойно призналась она. - Но думаю, немногим дано выбирать свою судьбу... Или создавать ее самому. Я, по крайней мере, таких не встречала. Посмотри, ни мне, ни тебе, ни даже Нару не предложили выбора - обстоятельства слепили из нас то, что мы есть теперь. Обстоятельства - как лабиринт, как головоломка - ты можешь идти разными путями, но рано или поздно они приведут к единственному выходу - и либо ты примешь его, и с ним - судьбу, либо... - эльфийка красноречиво кивнула в сторону остывающего тела. - Этот человек, - продолжала она уже о друиде - был рожден с редким, драгоценным даром. Даром, от которого нельзя отказаться, даром, который определил его судьбу еще до первой мысли в его голове. Это огромная сила и ответственность, и у него не было выбора - принимать ее, или нет. Но он нашел способ обойти судьбу - свой дар он использовал только для себя и не заботился о последствиях. Я убила бы его, Ратез - как ты мог бы убить безумца, который отвел реку от деревень и посевов ради того, чтобы полюбоваться красивым водопадом или вырастить сад на голых скалах. И, если посмотреть на вещи так - его смерть была более чем справедливой карой. Всего лишь восстановлением равновесия. Жестоким исправлением его трагической ошибки. - в голосе эльфийки не было ни ненависти, ни торжества.

Ночная Кобыла

- Хм, - сказал Ратез, чуть притормаживая, и пропуская Вака вперед, чтобы тот поторапливался, чуя за спиной кого-то, кто, как меньшее, может наступить на пятку, а то и отвесить подзатыльник. Прием был старый и безотказно работал с ленивыми да слабыми, пусть идет и думает, что наемник может ему сделать, если нагонит, - то есть смерть получается самой лучшей расплатой за любую свершенную ошибку, даже совершенную по недомыслию, недостатку ума или познаний? - он покосился на Риан. - Вот уж не подумал б, что этим, - он указал на клинок в ножнах у себя за спиной, - можно восстановить равновесие, что бы под этим не понималось. Однако, чую, что не на мой разум эти мысли...Но все равно благодарю за ответ...Одна радость, хоть никакого драгоценного дара мне при рождения не досталось, - он фыркнул. Глянул на дорогу, где-то впереди маячили стены обители. - Монах, радуйся, мы почти пришли!

Dark v3.4

Друид умер по дороге к монастырю.
Ничего не знал, не понимал, не умел и не мог – но, по крайней мере, умер правильной смертью, как большинство людей. Магия не оставила отпечатка на го посмертии – во всяком случае, критического, - значит, старик наконец отдохнет.
Лес ожил, стоило только друиду скончаться – в труху развалился, чуть ли не взорвался, виноградник, теплая сила жизни волнами расходилась по земле, заставляя Ыку недовольно ворчать и приплясывать на восьми коготках. Не к месту подумалось, что вот и кончилось сладкое житье монахов – виноград растить придется вручную.
Мои компаньоны обсуждали последствия неверных поступков друида – наконец-то до них дошло, нужно было его прямо с постелью сжечь! – и за этими веселыми байками мы дотопали до монастыря.
-- Все сопричастно и соединено, - Наставительно крикнул я, обернувшись. – Пара развилок все-таки есть у каждого, и от этого индивидуального выбора зависят сотни событий, судеб, рождений и смертей, своих и чужих поступков. Был бы друид паинькой, вел бы себя хорошо – глядишь, и не попался бы мне в когти в последние минуты жизни. А вот если кое-кто, - Я выразительно посмотрел на Ратеза, - Перестает вести себя хорошо, - Я кивнул на боязливо оглядывающегося монаха, - то на следующий же день, месяц или год может получить топор в лицо. Или там, на ровном месте споткнуться и шею свернуть. Так что ведите себя хорошо, не шалите – и будете выходить победителями из схваток против армий, механизм верный и проверенный... – Я подмигнул им и надел перчатку, в которую перекинулся Ыка, на руку. – Давайте уж, что ли, складывать Барболагу, нечего ему в таааком святом месте делать...

Риан

Расчет Ратеза оказался верным - монах, подбодренный в равной степени близостью родной обители и присутствием за спиной несомненно опасного человека за спиной, обрел второе дыхание и устермился к воротам с упорством, достойным лучшего применения. Он слышал, как тронутый колдун втолковывает своим спутикам какую-то чушь, основной смысл которой сводился к уже известной монаху истине "и да воздастся каждому по делам его", но вслушиваться не стал - он знал, что колдун может завладеть его душой, выдав ворожбу за невинную беседу о вселенской справедливости. Тем более что всего несколькими минутами ранее что-то похожее несла черноволосая девка... Решительно отбросив всякие мысли о наемниках, и заменив их молитвой на непонятном ему древнем языке, Брат Вак чуть ли не подбежал к воротам, и забарабанил колотушкой так, что в конце концом сам же начал опасаться за целостность ворот.

"Вот нет чтоб сразу, доходчиво и убедительно..." - с досадой подумала эльфийка, слушая речи Нарреля. Простейший принцип, который она дважды пыталась растолковать Ратезу, в устах демонолога звучал понятным даже человеческому ребенку, не то что весьма неглупому воину, уже навернка подошедшему к середине земного пути. Она хотела возразить, что друид, скорее всего и не мог "быть паинькой" - его сущность, его природа противилась дару и судьбе, то есть выбор, если он и был предоставлен, на деле не имел смысла. Как, впрочем, и спор с демонологом - эльфийка понимала, что выглядеть это будет точно так же, как попытки деревенских баб учить ее саму обращению с животными, и точно так же не вызовет ничего, кроме разджражения... Однако...
- Человек... в широком смысле... может сколько угодно верить, что сам выбирает свою дорогу, но его решение будет предопределено тем, что он есть. Разве нет? - без вызова спросила она, помогая разгрузить Балборагу.

Ночная Кобыла

- Я не совсем пойму, о каком выборе вы говорите, если честно, други. Что я сделал такого, чтобы быть изгнанным со своей земли? Что такого сделали тысячи моих соотечественников, прибывающие, я надеюсь, со своими предками на вечном пиру у Создателя? Я до сих пор не могу понять, - буркнул наемник, расстилая плащ на земле и помогая Риан положить деревенеющее тело на плащ, - и неизвестно пойму ли, почему смерть шарахается от меня, как от заговоренного? Я даже знать не хочу, что мне готовит Судьба, какое мерило у ее весов, чтобы соблюсти это самое равновесие для маленького человечка с именем Ратез, - он завернул друида с головой в материю и подхватил на руки, мысленно прощаясь с плащом. Почти новым, кстати. - Проклятье, что это за место, - теряя терпение, зарычал он, - то не войти, то не выйти! - воин судорожно вздохнул, гоня гнев прочь. - Да, наверно, у меня был выбор стоять и смотреть, как какой-то ублюдок хочет надругаться над моей матерью, а потом убьет мальчишку-свидетеля, или пойти взять охотничий нож и его зарезать самому. Отец и братья мне помочь не могли, они ушли за рудой и вернуться должны были через неделю, а то и две. До соседей было далеко да и не до нас им было. Мародер был не один. "Береги мать", - сказал мне отец, уходя из дома. Он не учил меня убивать. Он говорил, что нет зла более, чем убивать соотечественников. Но я убил. Для меня он был зверем, а не соотечественником. Что бы изменилось, если б я не сделал этого? Если бы я выжил, убежав или спрятавшись, как я смотрел бы в глаза родным, не выполнив родительского наказа? Моя жизнь, наверно, была бы легче. Возможно, власти нашли бы этого ублюдка в облике человека, но не наказали, он был воин и не судим был гражданским судом, он был знатного рода, об этом я узнал только, когда посмотрел в глаза его родному брату на суде. Его звали Кратипп, чином он был тысячник, какая ирония судьбы я попал именно в его тысячу. К кровнику, да. Не сомневаюсь, что там не обошлось без серебра. У меня была нескучная служба, очень, пришлось учиться выживать, - Ратез чуть заметно вздрогнул. - А война...война с материком была неизбежна, она никогда не прекращалась. От давнего моего выбора не зависело оттого, что я выберу в свои одиннадцать лет. Ну был бы я не воином, а встал бы в ополчении, что бы изменилось, скажите? Все знали, что воины с материка не берут пленных, им своих людей кормить нечем, а у нас рыба, железо в изобилии, медь, хорошо растет зерно. Одна ошибка полководца...всего одна ошибка полководца...
Хотя я знаю, что не свершилось бы точно, вряд ли я стоял бы под стенами этого, - он возвысил голос, - Богами проклятого монастыря и не ждал бы, пока кто-то почешется открыть дверь!!!
И намного тише:
- Впрочем, так же вряд ли бы тогда я встретился с вами, - он глянул на обоих, - и не смог узнать много нового, - он ухмыльнулся. - Вот уж не знаю, - он передразнил Нарреля, - что тут сопричастно и соединено, но если для этого нужно было бы кого-то убить в прошлом и нужно будет убить в будущем, клянусь, я это сделаю. Просто, чтобы быть паинькой, - Ратез расхохотался.

Dark v3.4

-- Да есть выбор, есть, всегда, - Я ухмыльнулся. – Выбор как себя повести и кем быть. Другое дело, что исход никогда от этого выбора не зависит, правильно. Зависит только личная судьба, единственное, что может иметь ценность для любого из нас. Колесо судеб мы не повернем, а вот вывалиться из него, полететь под откос – проще простого.

Ночная Кобыла

- Мудрец! - щелкнул от восторга языком воин и слегка поклонился Наррелю. - Теперь я, кажется, что-то начинаю понимать.

Риан
Эльфийка, не сдержавшись, отшатнулась от воина - ей показалось, что он пьян. Он, кажется, не слышал - или не понял - или не хотел понять - ни ее слов, ни Нарреля, а уж чтобы не понять демонолога нужно было либо постараться специально, либо настолько увлечься собственной трагедией двадцатилетней давности, чтобы она, укоренившись в душе, мешала отстраниться и беспристрастно подумать и сопоставить слова и факты... Ни то, ни другое не делало чести взрослому мужчине, тем паче воину. Ей так и хотелось подойти к Ратезу и, строго посмотрев снизу вверх (пенёчков поблизости, увы, не наблюдалось), сказать ему, что вечно плакаться о бедах прошлого достойно вековой старухи, пережившей чуму, но никак не сильного, молодого, здорового, и, как ей казалось до недавего времемни - очень неглупого для свой профессии мужчины. Вместо этого она молча заворачивала в его плащ мертвое тело, предоставив Наррелю вразумлять его самостоятельно и без помех вроде лезущих под руку эльфийек.

Между первым ударом колотушки и появлением в смотровом оконце опухшей одноглазой физиономии брата Дорува, по мнению Вака, прошла целая вечность. Впрочем, хоть он об этом и не догадывался, дракошка, зажимавшая уши переднинми лапками, была с ним солидарна. Громоподобные удары железа о железо, перемешанные со спором двуногих, никак не улучшали ее настроения. Дорув, вопреки ожиданиям, несколько протрезвел с и х первой встречи, поэтому брату Ваку потребовалось всего лишь две минуты на то, чтобы объяснить ему, зачем он должен открыть ворота, и еще пять - как это сделать. Подведенный к наемникам за руку, он тупо оглядывался, обобшел ии оглядел их всех заново, тепло улыбнулся желтоглазой белой горячке и наконец спросил, ни к кому особо не обращаясь:
- Ка-о тыт нсти?

Ночная Кобыла

Не было даже мысли о том, что он мог ошибаться, поведение, сходное с поведением эльфки, он уже встречал неоднократно. Не важно, какой ты расы, многие эмоции все расы передают похоже, а считывать язык тела для него было так же естественно, как эльфке понимать лес.
- Презираешь... - тихо сказал он, обращаясь к Риан. - Что же, впредь дураку наука...
Он отвернулся.
- Вак, - не замечая привратника, произнес Ратез, в ровном голосе отчетливо отразилась усталость тупостью проводника, - ты хотел идти за настоятелем, так ступай, сколько еще можно маяться? - отзвук слов умолк, и говорить больше не хотелось. Наемник повернулся к спутникам спиной и прикрыл глаза на мгновение, только на мгновение, потом повернулся, вроде бы ничего не изменилось, вроде бы...