Риан вздрогнула и подняла голову, высматривая источник звонкого мальчишеского голоса, невесть как прорвавшегося через гул в ушах. Перед Ратезом стоял крепкий паренек лет девяти-десяти, стоял, широко распахнув серые глаза, осторожничал, как маленький зверек, но любопытства на подвижном, открытом лице было много больше, чем боязни, а привычной подозрительности не было вовсе. Крестьянская одежда узнавалась легко, но крой ее был незнаком, незнаком и народ, к которому принадлежал ребенок; светлая кожа в веснушках, курносый нос и прямые русые волосы, торчащие из-под великой на детскую голову тканевой шапки, не сообщали ничего, что было бы не ясно по окружающему холоду и снегу. Никто никуда не шел, никто не требовал объяснений, и, малодушно радуясь этому, Риан стала тихо слушать, до чего же они договорятся.

Деревня стояла посреди леса, и каждый клочок чистой земли местным приходилось расчищать от кустов и деревьев - три больших поля, и обвивающая их дорога были вырезаны в зарослях. Сама деревня размещалась на огромной поляне, и была огорожена высоким плетнем, но не там, где заканчивались дома и грядки, а вплотную к деревьям; разнородную ограду, похоже, не раз наращивали и переносили. Были у плетня и ворота, которые открывались веревкой, поднимающей крючок. За дозорного на воротах была здоровенная ворона - увидев чужаков, она подняла тревожный грай, тут же подхваченный, казалось, всеми деревенскими псами. Над острокрышими домами витала ложная бодрость раннего утра, когда тело уже проснулость и занялось необходимыми делами, не замечая ничего вокруг, а разум еще пытается урвать себе последние мгновения сна, но появление незнакомцев быстро будило хозяек, выгоняющих за калитки косматых, как собаки, коров и коз. Гости были здесь, может, и не диковиной, но редкостью, впрочем, смотрели местные все больше на волков, и почему-то не с опаской, а с удивлением. Дома про правую руку и впрямь стояли новые, все еще золотистые, запах смолы от них пробивался даже через плетневые заборы и густой коровий дух; пятый дом, давно посеревший, неухоженный, рядом с ними казался развалюхой. Воротные столбы его забора, как и всех прочих, украшали трудноузнаваемые головы животных - не то волков, не то собак, не то косуль, а то и вовсе белок или лисиц. Пес, у которого массивная морда приходилась как раз поверх плетня, не брехал, а очень внимательно разглядывал пришельцев.

Хозяйство у Герены было невелико, много меньше, чем вместила бы ее земля, а дом, изнутри чистый и опрятный, в четыре полукомнаты вокруг печи в середине, казался осиротевшим, и давно - потому что жильцов в нем было всего-то три человека. Свободный кусок стены, видимо, отведенный под священное и памятное, среди незнакомых предметов украшало женское лицо, с удивительным тщанием выложенное из разноцветных берестушек, слишком простое и здешнее для лица богини.
- Голодны вы? - просто спросила хозяйка, но ответить гостям не дали - в распахнувшуюся дверь вихрем ворвалась женщина. Бледная, одетая как попало, в разной обуви, с припухшими от слез глазами, она впилась в чужаков отчаянным взглядом, и вдруг сникла.
- Говорят, вы пришли через лес. - голос был тихий, ломкий. - Скажите, не видали ли там, или в северных местах, моего мужа, Дарина? Он невысок, но крепок, как вот ты, темноволос, правого глаза лишила рысь. Живого или мертвого - не видали?

Добавлено (04.06.2009, 20:11)
---------------------------------------------
- Не о чем тут говорить. - раздалось от порога, из-за открывающейся двери, и в дом вошел мужчина, очевидно схожий с женой пропавшего Дарина. Постарше ее, лет тридцати, крепкий, чуть сутулый, угрюмый лицом, он неприязненно оглядел присутствующих; заметил родственницу. На руку незнакомец был не скор, и даже не стал хвататься за нож, а вместо того осмотрел ее, убедился, что жива и невредима.
- Что с сестрой? - недобро спросил он чужаков. Голос был под стать облику, и по говору казалось, что звучит он редко и понемногу.
- Спит. Разбуди, если не веришь, но лучше бы ей хоть немного отдохнуть.
- Пусть спит. Она просила поискать Дарена? Ясно, просила. Так вот, не тратьте время и не давайте ей лишних надежд. Все равно, если этот ублюдок и вернется, я его сам на месте и прибью.