Когда Тарре появилась на кухне (где ее носило до этого, я придумать не могу. Может и в сортир бегала, несвежие продукты, рыба с молоком, все такое - потому и пропустила все интересное), та напоминала таверну после нашествия толпы пьяных в дымину троллей. Из развернувшейся перед ее глазами сопливой сцены между Ратезом и эльфийкой, и последовавшим за этим разговором ей удалось понять, что на Ратеза наслали какое-то заклятие или вроде того. В любом случае помочь полукровка ничем не могла, поскольку ничего не смыслила во всех этих колдовских штуках. И никого, кто мог бы снять заклятие, сейчас навскидку вспомнить не могла.

Лежать на полу было твердо и холодно, но если бы не бодрый голос нелюдки, немилосердно ввинчивающийся в уши, и не упорство, с которым она, наспех прощупав позвоночник, переворачивала его на спину, брат Вак ни за что не стал бы даже открывать глаза, не говоря уж о том, чтобы шевелиться и вставать. Зачем, когда теперь-то его точно не будут бить и запугивать? Лежачего не бьют... Он и не шевелился, следуя этой наивной уверенности - лежал, как положили, подозревая, что половинки расколотой головы до сих пор остаются вместе исключительно по двадцатилетней привычке.
- Ну-ну, разлегся... - ворчала нелюдка, легкими, бережными движениями мокрой тряпки отирая кровь с его лица. Ворчала, впрочем, беззлобно, просто для того, чтобы не позволить ему раскиснуть еще больше. - Всего-то шишка на лбу да кровь из носа, а страдаешь так, словно только что из камеры пыток.
Брат Вак честно попытался устыдиться. По лбу пробежались тонкие пальцы, потом на шишку повеяло холодком и боль приутихла. Забывшись от удивления, монах открыл глаза, но, увидев над собой сосредоточенное лицо нелюдки, торопливо закрыл их обратно. Через несколько секунд послышался тихий шорох и снисходительная рекомендация "Вставай, жертва черной магии. Жить будешь", а следовать ей ему пришлось уже в одиночестве.

Закончив с монахом, чтобы не отвлекал своими горестями в самый неподходящий момент, Риан решительно повернулась к Нару и Ратезу, благо от двери было рукой подать до обоих, и поинтересовалась:
- Ну как, будем опознавать, или на авось - сколько протянет, столько протянет?

Кровь демонолога, густой, тяжелой каплей лежащая на ладони, в полутьме монастырской кухни казалась живым сгустком подвижной тьмы, покрытым тонкой глянцевой пленкой. Пахла она, впрочем, как пахнет любая человеческая кровь, а когда Риан, не удержавшись, повернулась к окну, оказалась глубокого, насыщенного, но все же несомненно красного цвета. Торопливо, пока пленка не превратилась в корку, эльфийка начала заклинание - без слов, без жестов, без светящихся рун и потусторонних завываний; как и все друидские формулы, оно требовало предельной открытости и сосредоточенности, но совершенно не нуждалось во внешних проявлениях. Кровь. Жизнь. Капля крови под невидящим взглядом кипела и плавилась, обжигая ладонь. Капля крови. Часть другого. Часть знания. Принять. Сделать частью себя. Кровь на ладони не выкипала - впитывалась через тонкую кожу, и с каждой частичкой она, смешанная с этой кровью, все сильнее чувствовала Нарреля - его силу, его присутствие, его родство, и это чувство заполняло ее, растворяя и поглощая слабо сопротивляющие мысли, оглушая разум, оставляя одно-единственное стремленье - прикоснуться, слиться, познать... Рывком воли дотянувшись до демонолога, она в несколько неосознанных движений сплела мост Силы, и отшатнулась, обнаружив на другом его конце не бочку или пруд, а бездонное озеро манящей, непреодолимо соблазнительной энергии, которую можно черпать хоть горстями, хоть ведрами - скорее надорвется сама эльфийка, чем это озеро обмелеет хотя бы на палец...

Восхитительная, упоительная легкость, безграничная свобода, безумное, захлебывающееся счастье ящерки, получившей драконьи крылья... Она чувствовала биение сердец всего живого на сотню локтей вокруг, слышала, как циркулирует воздух в легких, разделяла одновременно страх, боль, радость, удивление, равнодушие, обиду... Слишком много, чтобы это можно было воспринять, и кровь демонолога, как он и обещал, вскипела безумием, отсекая чужие ощущения и переплавляя свои собственные. Эльфийка рассмеялась - просто потому, что знала свое право смеяться, получая удовольствие от смеха. Вокруг мелкими волнами всколыхнулось неприязненное удивление - она сообразила, что, по мнению этих странных существ вокруг, ведет себя не так, как они ожидали, и потеряла интерес к смеху, переключившись на существ. С первым ей не повезло. Во-первых, оно было слишком сложным, чтобы она могла понять его принцип, а во-вторых, именно из него она сейчас и состояла. Это наблюдение показалось ей интересным, и тут же растворилась в вихрящихся обрывках мыслей, а через миг она уже стояла рядом со следующим существом - женщиной, похожей на пустой ларец, который пытается вывернуться наизнанку. Женщина была не умнее этого ларца, потому что старательно отчуждалась от своей природы, не понимая, что именно в том ее природа и состоит. Посомневавшись, не помочь ли ей в нелегком труде выворачивания, и даже немного попомогав, Риан решила, что не является сестрой милосердия и не будет за спасибо выворачивать пустые ларцы, тем более что эти ларцы почему-то висят в воздухе, потрясают зажатым в руке другим детенышем и требуют немедленно прекратить, а со столь неблагодарными ларцами и разговаривать нечего; скользнула взглядом по сгустку тупого страха, который, с трудом перебирая конечностями, полз по кишке замка куда-то в сторону выхода и, осознав, что Наррель зачем-то уже бил его, добавила на всякий случай от себя лично... И, чуть не споткнувшись, заметила сидящий на полу огонь. Огонь почему-то был в форме человека, и к тому же едва тлел, словно уже успел сегодня нагореться и теперь пребывал в послеобеденном сне... Недоумевая, зачем огню понадобилась эта нелепость, и одновременно пытаясь вспомнить что-то важное, царапающее сознание и отвлекающее от величественного равновесия. Ах да! Нужно посмотреть на этот огонь, но при этом нельзя его трогать... Зачем? Почему? Ну, ладно... Приглядевшись, она заметила под огнем еще одно существо - человека. Так вот в чем дело! Огонь питается им, поэтому принимает его форму! А вот и его рты - забавные закорючки, самая большая как раз на источнике его жизни... А вон тот чуткий уголёк в центре разгорается от дуновения Силой... А это что? Зачем огню нападать на источник Силы? Так надо? И все? Ну, ладно...
Медленно переливающийся огонь перед глазами неожиданно расплылся, дернулся, и потемнел - вместе со всем остальным. Смешно закружились стены замкового желудка, но поспевать за их танцем ей оказалось не под силу - время, отмеренное одной каплей крови, вышло, и Сила, самое восхитительное, самое лучшее из того, к чему ей доводилось прикасаться, утекала сквозь пальцы, уходила с дыханием, разбивалась с каждым ударом сердца, и горечь этой потери была невыносима - именно она, а вовсе не боль, уверенно заполняющая пустоту в крови, заставила эльфийку скорчиться на полу, сцеживая стон сквозь зубы, безуспешно пытаясь заново нащупать разорванный контакт с демонологом, но вместо этого стремительно растворяясь в наплывающей темноте.