Красноносый старичок, не то ради собственного удовольствия коротающий вечер в закрытой от ветра будочке при воротах, не то получающий за это какой-нибудь скромный оклад, неохотно оторвался от созерцания початой бутылки вина, сомнительного даже на запах, и перевел осоловелый взгляд на столпившуюся за окном компанию. Четверо человек, одна лошадь. Кажется. По крайней мере, лошадей он посчитал точно, а на бродяг за свою жизнь насмотрелся предостаточно.
- Сеоебрушка за постой, жратва отдельно.
Кажется, они переглянулись и как-то косо на него посмотрели.
- Вообще-то мы хотели бы продать лошадь... - послышался женский голос.
Дедок некоторое время обдумывал услышанное, потом как-то разом растерял свое поддатенькое благодушие, бессвязно выругался, буркнул "Обождите", и вышел-вывалился наружу, по другую сторону плетеных ворот. Постоял, призывая к порядку распоясавшиеся ноги, и медленно, кренясь, как корабль в шторм, побрел через огромный выгон, взяв курс на самое большое строение – очевидно, собственно конюшни. Чтоб им пусто было, этим бродягам - только честный человек соберется отдохнуть, как надо вставать, идти, искать этого, как его...
Вопреки ожиданиям, старичков поход увенчался успехом – из конюшни он вышел в компании кого-то значительно более шустрого, и этот кто-то, не обращая на него особого внимания, заспешил к воротам. Орк-степняк, как и следовало ожидать, лет сорока, совершенно обычного для орка-степняка вида, на физиономии, с присущей этому народу прямолинейностью, аршинными буквами намалевано желание отделаться от клиентов как можно быстрее. Оглядевшись, и установив, что других дураков продавать лошадь в Дрегарде, да и вообще никаких лошадей поблизости не наблюдается, он сходу перемахнул плетень, не удостоив взглядом двуногих, внимательно осмотрел предмет торга и даже, кажется, обнюхал. Голос у него тоже был обыкновенный, низкий, грубый и глубокий, удивительно ярко передающий интонациию - усталость и нетерпение. От него чуть заметно пахло кровью - может быть, дедок отвлек от жеребящейся кобылы, а может быть - от приготовления долгожданного ужина.
- Больше шести золотых не дам.

Риан, все это время отвлекавшая лошадь тихим бессвязным монологом, нахмурилась. Разумеется, Нар приврал насчет буженины, хотя едва ли лошадиная жизнь для него стоила больше человеческой, но сам ход мысли ей не понравился - если убийство людей еще можно каким-то образом объяснить и мотивировать, то ни в чем неповинную скотину, убитую только для того, чтоб ошарашить орка, она бы демонологу, наверное, не простила. Поторговаться, конечно, необходимо - хотя бы для того, чтоб не вызвать подозрения, но ведь Нар - существо непредсказуемое, кто может поручиться, что торги не закончатся размазыванием орка ровным слоем от конюшни до ворот? И вообще, темнеет уже, а у ворот вон небольшая, а очередь...
Недовольства, эльфийка, впрочем, не высказывала. Главный по конюшням, с виду, разбирался в своем деле, к тому же он орк - а общеизвестно, что орк животное не обидит, и злому человеку не продаст. Хорошо...

Еще вчера, когда весь день лил дождь, еще сегодня утром, когда по мокрой дороге к воротам потянулись почти что одни горожане, и даэе в обед, когда людской поток почти иссяк, стражник Пер был уверен, что дежурство будет легким, а ворота наверняка закроют в срок, поэтому когда ближе к вечеру тракт наполнился сумасбродами, которым жалко дня на дорогу посуху, его разочарованию не было предела. Верховые купцы, чьи товары умещались в мешочке за пазухой, но стоили, как три воза каких-нибудь там горшков, нелюди-путешественники, ведущие за собой зиму, угрюмые наемники, крестьяне, распродающие остатки щедрого урожая... И почему это все в его, Пера, дежурство?! Вон вчера, грят, за весь день дюжина чужаков прошла! В немалой степни плохому настроению стражника способствовало и то, что его жалованье не зависело от количества прошедших через ворота, хотя в те дни, когда на тракте не было ни души, мысль об этом же грела его не хуже припрятанной у сердца фляжки. Вот, еще четверо приперлись! И перед каждым опускай алебарду, ровно журавель колодезный, чесслово! И чего этот прыщ канцелярский так с ними возится? За версту ж видать, что наемники, взял по монете, и пущай отваливают... И этот тож... И вон еще компания, гон у них, что ли?
Либур, человек средних лет, за свой скромный рост, невзрачную внешность и отвратительный въедливый характер называемый стражниками, (а с их не то чтобы легкой, но вызывающей уважение руки, и горожанами) не иначе как канцелярским прыщом, горестно вздохнул, и высунувшись из-за очередного наемника, посмотрел на дорогу. К его великому счастью, так обнаружилось всего четверо бродяг, да и те явно держащися вместе - а значит, и времени займут не больше, чем двое. Да, чего только не увидишь в Дрегарде! Обычно они хоть как-то похожи, а тут просто солянка какая-то - маг с лицом не то фанатика, не то душевнобольного, воин-человек, девка из нелюдей, да нескладный парень, неясно как затесавшийся в эту компанию. Их рожи Либуру не понравились сразу, но этого, увы, было недостаточно, чтобы не пустить их в город, так что ему ничего не оставалось, кроме как задать положенный вопрос:
- Кто такие, откуда, зачем в город?

Центральная улица Дрегада - кусок Арденского тракта, заключенный, как река в обрывистые берега, в два ряда похожих и разных, как дети одних родителей, двухэтажных домов с ровными рядами вывесок, была прямой, как стрела, и достаточно широкой, чтобы на ней без труда могли разминуться люди, лошади и повозки, и потому, несмотря на приличный людской поток, казалась полупустой. Построенный на общие средства, но по нелюдскому проекту, для одной-единственной цели - обеспечения места, где люди и нелюди могли бы вести торговлю, не опасаясь недовольства местных жителей, не мотаясь по всей стране в поисках покупателя, не теряя половину прибыли на грабительских налогах, Дрегард был просторным, чистым и красивым городом, как может быть красивой очень качественная вещь, ценная уже самим своим совершенством и не нуждающаяся в золотой отделке или вкраплениях драгоценностей. В его архитектуре, в украшении зданий, и даже в их внутреннем убранстве не было ничего лишнего, но не было и недостатка в нужном; условия аренды лавки регламентировали размер и яркость вывесок, главная площадь не загромождалась ни статуей, ни фонтаном, и даже для немногочисленных нищих было предусмотрено место - они чинно сидели в небольших стенных нишах, позволяя нечистым на руку торговцам облегчить душу брошенной монеткой... Особого обилия нуждающихся в облегчении души в Дрегарде не наблюдалось никогда, а потому и ниш хватало на всех; уличных же девок, шныряющих по теням личностей с невыразительными лицами закоренелых головорезов и прочих извечных обитателей ночных отражений городов не было вовсе - девкам муниципалитетом было выделено три здания и блага честных налогоплательщиц, личности же чувствовали себя неуютно в компании крепкой и ухоженной стражи, а потому через несколько часов после наступления темноты город замирал, чтобы с первыми лучами солнца снова наполниться деловитыми, целеустремленным жителями и прохожими, служащими, несмотря на все бесконечные различия, одному божеству, чьим воплощением была совершенная в своей округлости, приятно оттягивающая руку золотая монетка.

С того момента, как городские стены и башни стали различимы с дороги, и до того, как Вак обнаружил, что теплая компания уменьшилась на четверть (хотя вообще-то, на треть, его-то считали в лучшем случае за лошадь), он, как деревенский ребенок, впервые попавший на ярмарку, зачарованно глазел по сторонам, забыв даже о том, что главное - не потеряться. Широченная улица, каменные дома, теплый свет из окон, горьковатый запах дыма из печей, и люди, люди, люди! Выросший в обители, Вак никогда не видел такого количества людей, мужчин и женщин, молодых и старых, толстых и тощих, одетых по-дорожному и в диковинные богатые наряды, а уж большую часть представленных народностей он и вовсе не мог себе представить - были тут и здоровенные лесные орки, и их более мелкие степные собратья, и ни в чем им не уступающие тролли, и эльфы, все очень разные, но даже Вак без труда распознавал, какого они племени, и коренастые, исполненные спокойной уверенности в себе гномы, и собственно люди, но такие, что чувствовалось - случись война, еще неизвестно, на чью сторону они встанут. Вообще же город, хоть и был единственным виденным им городом, показался расстриге как бы не принадлежащим к стране, на земле которой стоял, словно века свободной торговли сделали его особой, нейтральной территорией, которой противна всякая мысль о войне...
Из восхищенного созерцания его вывела попавшая в поле зрения спина воина. Обожгло, как кипятком, мыслью - "Неужели расходятся? Почему? И куда теперь деваться?" - но девушка и колдун стояли на месте, и, как сообразил Вак по лицу первой, и по тому, как она, сама видно, не заметив, подошла поближе, происходящее ей нисколько не нравится. Смотреть на колдуна он боялся, но вроде бы речь шла о тавернах... Хвала Богам, пронесло!

Таверна "Золотой грифон", снаружи отличавшаяся от домов и лавок только пропорциями и размерами, изнутри показалась эльфийке концентрированным городом - те, кто шел по улицам молча и целеустремленно, здесь, в тяжелом свечном свете, заливавшем просторный зал, пили, смеялись, травили байки, обсуждали прелести разносщиц, вполгоса говорили о делах законных и в треть - о сомнительных... С полтора десятка голов повернулось на звон колокольчика, по вошедшим скользнули и вернулись к тарелкам равнодушные взгляды - не так уж и странно они выглядели для пестрой толпы жующих за столами.

Мастер оглядел вошедшего, не сразу справившись с удивлением.
-- За те полгода, Ратез, вообще много чего поменялось. Та история... -- он поморщился, но дружелюбия в голосе не прорезалось. Да и откуда ему взяться, если к ночи заявился, с одной стороны, бывший соратник, почти друг, а с другой - человек, не только знающий причину столь крупных проблем гильдии, но и возможно, сам бывший этой причиной? Да и отчаялись уже увидеть кого-нибудь из тех живым и способным держать ответ. Нет, слишком много неизвестного, чтобы принимать решения. - Знаешь, лучше бы тебе сначала рассказать все по порядку.