Добавлено (19.11.2008, 21:23)
---------------------------------------------
Я решил обойти компаньонов по как можно более широкой дуге; и не придумал ничего лучшего, чем переправиться чуть повыше - на верхний этаж, даже не зная, был ли он там вообще.
Каменный потолок расступился, образовав круглую дыру, будто был сделан из горячего, не затвердевшего еще шоколада; каково же было мое удивление, когда я увидел над головой серое дождливое небо, закрытое жирными темными тучами! Вокруг расстилалась покрытая вялой желтой растительностью равнина, где-то невдалеке были видны невысокие горы.
Я с удивлением обернулся, чтобы убедиться, что только что выпрыгнул из каменной темницы, в которой оказались мы с Риан и Ратезом; однако круглая дыра обернулась удивительно длинным земляным ходом, другого конца которого, скрытого в толще земли, не было даже видно!
-- Удивительные дела, - Хмыкнул я. Хаос так раньше не действовал; для подобных метаморфоз с пространством требовались долгие, четко выверенные и профессиональные ритуалы, мало связанные с Хаосом. Зато… Зато в смеси хаоса с межмирной магией тут действительно может начаться черти что!
Из раздумий меня вывел еле слышный шорох за спиной; вне сомнений, на меня попыталась напасть быстрая и сильная тварь. Увернувшись, получил возможность лицезреть адского зверька о шести когтистых лапах и с полной клыков пастью. Звереныш проворно развернулся, чтобы огрести посохом по упрямому лбу.
-- Куда ж ты прешь, громадинка моя? – Ласково спросил я, добавляя к оплеухе несильный тычок острым навершием посоха в огромный, с цветочную кадку, глаз зверя. – Или не узнал?
От природы лишенный интеллекта, а тут еще и сбитый с толку, демонический зверь попятился и сел на хвост. Он напал на меня, видимо, не размышляя, а действуя – и, видимо, правильно сделал. Просто потому, что, сев на хвост, внезапно стал сделан из земли, глины и растительности, а вовсе не из неорганической плоти и прочего адского материала.
Возмущенно вякнув, он вскочил и начал нарезать круги по равнине; насколько мне стало ясно, чуть не половина свойств бедного демона изменилась от простого контакта с охаотизированной здешней реальностью! Причем земля и растения вокруг места, где необдуманно плюхнулся на задницу бес, стали его плотью и кровью, которые решили пожить мирной минерально-растительной жизнью. Эдакая красно-черная полянка из мышц и огня.
-- Ну, дела, - Не уставая удивляться, хмыкнул я и, на всякий случай, оседлал посох, взлетев на пару метров. Каково же было мое удивление, когда посох пролетел действительно всего пару метров, а поднялся я на нем как минимум на полмили, причем после этакого выверта огромная сила разогнала и метнула меня, как атлетический снаряд, по нисходящей дуге! Будто меня поднял с земли великан, и, не соблазнившись добычей, зашвырнул куда подальше.
Хаотичность, смешанная с необычностью здешней магии явно могла свести с ума кого угодно – по крайней мере, если смотреть на нее изнутри. Снаружи-то у Дамиана наверняка все схвачено; или, по крайней мере, он смог бы оградить некоторое пространство от неблагоприятных метаморфоз.
К счастью, заклинание воздушного щита мне неплохо удалось; стена, в которую я влетел со скоростью метеора, разлетелась в каменную щебенку, после чего я оказался в достаточно странном зале.
Примерно над его центром находился роскошно расписанный потолок. Он не покоился ни на колоннах, ни на стенах, а просто парил над мраморными плитами пола. Справа от пробитой мною стены начиналась глухая чащоба, до которой от первых пролесков вглубь леса несколько дней идти, и над чащобой этой вставало солнце; слева же находились грязные улицы какого-то разрушенного города, пыльные и заросшие, утыкающиеся прямо в до блеска отдраенные плиты уже упоминавшегося мраморного пола - и над руинами города висело две полненьких луны, зеленая, поменьше, и ярко-голубая, побольше. Прямо же передо мной, за огромной аркой выхода из зала, явно то ли храмового, то ли рыцарского, царила звездная мгла.
Над парящим куском будто бы самими титанами обглоданного потолка отчаянно держали оборону плечистые воины, все в железе и позолоте, с мощными щитами и прекрасным оружием. Их, впрочем, было не так много – всего-то около полусотни, и над этой горсткой реяло одно знамя – золото на белом, кто бы сомневался.
На солдат совершали какие-то хаотические вылазки-набеги мои дражайшие твари, окончательно обезумевшие от окружающих метаморфоз; в момент моего появления палладинчики как раз добивали некую крупную насекомоподобную тварь о трех головах и огромном количестве богомольих лап. Однако тут с другого фланга появился отрядец закованных в не менее твердое железо краснокожих рябят, которые, за пару секунд оценив ситуацию, приняли верное решение «крошить людей», о чем и оповестили сюрреалистическую обстановку.
Я не стал особо вмешиваться в сражение; просто усилил влияние хаоса с той стороны, где демоноидов в железе не было, и меньшая, но необходимая половина солдат растворилась в воздухе, а вместо них появился слон. Откуда здесь, черт возьми, быть слону, я не знал, тем более что слон был не боевой, а самый обыкновенный, изрядно напуганный, и в битве явно не заинтересованный – посему он просто потрусил в сторону оставленного города. Что помогло мне оказаться поблизости от бело-золотого штандарта.

Что-то, отдаленно похожее на прикосновение к дамиановой крепости, Риан ощущала только дважды за свою небогатую чудесами жизнь, притом воспоминание о последнем, о бездонной силе демонолога и едкой отраве Хаоса в его крови, и о мире, перекроенном этим Хаосом, было куда светлее и легче первого; третье же грозило одарить ее своим собственным безумием.
Понадеявшись, что Ыка в случае надобности прикроет спину, а тело как-нибудь само не отстанет от Ратеза, эльфийка перестала быть эльфийкой, разлетевшись по окрестностям, как облако спор или язык тумана, почти смешавшись с податливым телом крепости. Крепость беспокоилась, хоть и была слишком велика, чтобы отзываться на атаки Хаоса всем своим существом, а Ыка был слишком мелок и мирен, чтобы привлечь ее внимание - куда там заметить блоху, отбиваясь от стаи драконов?
Первой, самой простой и самой дурной идеей было воспользоваться кажущейся уязвимостью крепости, ударив силой, но что-то подсказывало - любой удар увязнет в ней, как корова в трясине, а сущность, податливая мягкому касанию, ответит такой волной возмущения, что всякий, осмелившийся напасть, перемелется, как лодочка в океанском шторме. Вторая оказалась чуть получше - Риан вгляделась в то, что гнало Ратеза сквозь крепость, и обнаружила тугое сплетение его собственной ненависти с волей того, кому эта ненависть была удобна и выгодна.

В полутемный зал, где кипело сражение, их вынесло внезапно, едва не под ноги союзникам - разнообразнейшим порождениям безумия и Хаоса, от коих отбивался, яростно, но совершенно безнадежно, небольшой отряд защитников. Не то чтобы совсем уж неотличных от гаэтцев, все-таки полторы тысячи лет прошло, но гаэтские черты угадывались в каждом из воинов, даже сквозь узор татуировок, и в темноволосой жрице.
- Смотри, - потрясенно прошептала эльфийка остановившемуся Ратезу. - Так полторы тысячи лет назад твои предки завершали время Тьмы и Хаоса. - и, ни о чем не задумываясь, взмахом свободной руки рванула вверх кольцо пола вокруг людей, вылепляя из него стену в три роста высотой. Крепость здесь была воспаленной, сражение стало для нее лихорадкой, и стена, сперва землистая, в несколько ударов сердца отчего-то стала полупрозрачной, потом дрогнула и оплавилась и стала гладкой, как лед. Воины с демонами глядели сквозь нее с примерно одинаково недоуменным выражением лиц и морд; пара соратников унимала берсерка, демоны унялись сами, и, признав в пришельцах спутников Нара, разбрелись по комнате - кто принялся пастись, объедая ее текучую обстановку, кто уныло бродил вокруг стены, посматривая на надежно защищенную добычу, кто немедленно увязался за Ыкой, в окружении чудовищ как-то разом превратившегося в милого задумчивого ослика. Среди них Риан и попался более ли менее разумный экземпляр - у него было целых четыре головы, хотя большинству не досталось ни одной! - которому удалось втолковать несложную идею: "собери всех и следуйте за Ыкой", и который сумел воплотить ее, уложившись едва в минуту. Покидали комнату они уже не втроем - за "осликом" покорно тащилось штук двадцать (сосчитать их в точности эльфийка не могла, потому что процессия один из демонов постоянно делился надвое, а потом сливался обратно, и все трое мельтешили в и без того нестройной колонне) разнообразнейших демонов, на которых только и оставалось, что не обращать внимания, чтобы враз не лишиться рассудка. Хуже было с защитниками крепости - судя по взглядам, какими они провожали их с Ратезом, нелюдку-колдунью и предателя, о воссоединении разделенного народа, которое позволило бы восполнить страшное безлюдие Гаэты, можно было и не мечтать. Да и некогда было мечтать - дорога, теперь ведущая от боя к бою, вывела их на поверхность.

Гаэта, Найа, получасом раньше.
- Делать? - хрипло переспросил Криг. Медленно обернулся. Он так и стоял, не одевшись, словно не замечая хлещущего плетью ветра, только горели горьким безумием волчьи глаза, и выцвел, утратив интонации, голос. - Делать? Я не... - оборотень вдруг умолк, сжав зубы, и судорога оживила застывшее лицо жуткой гримасой, но когда он выпрямился вновь, безумие сменилось отступающей болью. Убийца огляделся, уже осмысленно, запоздало натянул куртку. И устало вздохнул - Я не знаю, Морт. Всю взрослую жизнь считал, что все люди одинаково ублюдки и свиньи, а боги придуманы для того, чтоб жрецам было проще вертеть дураками... А теперь я в стране, где на ночь не запирают двери, а слепая девочка пускает на порог вооруженных чужаков. У меня, оказывается, есть совесть - у нее лицо гаэтской богини и взгляд матери. Если бы она бранилась! - оборотень едва не сорвался на крик, но продолжил почти шепотом. - Нет, она только смотрит, с таким вот укором, как же, мол, тебя угораздило, с любовью и сочувствием, как ни одна чужая баба не посмотрит, разве только жрица, а я... Я пятнадцать лет не был дома, и не вспоминал о нем. Забыл всех, вычеркнул из жизни, как обиженный щенок. Вор, убийца, раб, а теперь еще предатель и вечный должник. Я должен был пойти с ними и сдохнуть за правое дело. А теперь... - он вдруг пошатнулся и закашлялся, захлебнувшись вдохом. - Теперь поздно. И я не знаю, куда идти. Не знаю, что делать.

Прошло не меньше часа тишины, заполненной понемногу спадающим напряжением, прежде чем на пороге, без стука, но аккуратно открыв дверь, явился запорошенный снегом оборотень. Поклонился, заодно вручив Зосиме связку заячьих тушек, отряхнул и сложил в углу вещи, окинул дом тяжелым взглядом.
- Думаю, Морт уже все объяснил, - хрипло начал он, так и не отойдя от порога, с трудом подбирая и выговаривая слова. - Мы должны просить тебя приютить нас до возвращения тех, кто не побоялся идти в бой, хотя таким, как я, не место ни в твоем доме, ни во всей Гаэте. И еще, - продолжил он, когда Бирута кивнула, - ты, наверное, подозреваешь, что я не человек, это даже с... - Криг осекся и помрачнел еще больше. - Заметно, вобщем. Оборотень я, вон и зайцев наловил... Стакрат говорил, тут знают, что это такое. Ты не бойся, я теперь могу с собой справиться, а если что, Морт успеет меня убить.
Бояться Бирута, разумеется, не перестала - Криг чуял страх, несмотря на все ее мужество и самообладание, которое теперь вызывало только смесь уважения, горечи и странного, редкого стремления защитить и обогреть, чтобы тоненькой девочке с глазами взрослой женщины больше никогда не приходилось быть такой сильной и смелой. Оборотень вздохнул и отвернулся, отошел в темный угол, но повисшее молчание вскоре вернуло его на свет. Понаблюдав, как Зосима сопит над ложкой, кажется, еще привезенной из родного их дома, он снова пристал к Бируте, на сей раз выпрашивая себе какое-нибудь дело, раз уж хозяева не собираются спать, а получив его в конце концов, вдруг вспомнил, как вели хозяйство у него на родине, и постепенно завел рассказ - о деревушке у фьорда, похожего на сапог, где-то к югу, на большом материке, о том, как там жили, как трудились и женились, ссорились да мирились с соседями, такими же островками-деревеньками, каких почитали Богов, как растили детей и как провожали ушедших, как спасались от зверей и ходили на охоту, и как мать, сидя у светового окна, вышивала головной убор дорогими яркими нитками, что продавали, приезжая за шкурами, купцы в мореходную пору - обо всем, что успел увидеть и запомнить задолго до того, как его дом оказался не в середине, а где-то на неприглядной окраине огромного и разного мира. Говорил негромко, не отрываясь от работы, и мало помалу рассказ о чужих краях, где все и так же, и по-другому, собрал вокруг оборотня кружок забывшихся от забот слушателей, зачарованных детей, и тишина отступила, растворившись в изменившейся, с заметным северным говором, речи.
- Там и сейчас, должно быть, все по-прежнему, - вздохнул Криг, завершая рассказ. - Только мне не вернуться. А ты, Морт, - он поднял голову, словно очнувшись. - не расскажешь, откуда ты?

Добавлено (15.01.2009, 20:27)
---------------------------------------------
Крепость Дамиана
Эльфийке показалось, что именно это и чувствует солдат, облитый со стены кипящим маслом, но Крепость, занятая пищей с большей отдачей, переваривала ее без усердия, и удара сердца, выгаданного истаявшим подарком Аэллы, как раз хватило на то, чтобы Риан догадалась и сумела замереть, изгладиться, спрятаться в кокон полного невлияния на мир, пожирающий яростных демонов и своих же защитников-людей, и самого себя, перемалывающий материю в энергию. Клокочущее вокруг безумие не коснулось ни противников, ни Ратеза, изваянием застывшего по правую руку Дамиана - из своего укрытия она видела, как падает, не выдержав напряжение, одно из тел Нарреля, как второе исчезает, обернувшись крылатой тенью. Некоторое время - мгновение, час, столетие? - они стояли неподвижно, вдруг напомнив эльфийке пресловутых баранов на мосту, а потом по Крепости прокатилась вторая волна поглощения, и за ней - отголосок непонятного, но столь же чудовищного по силе колдовства, в котором выплеснулась собранная сила. Дамиан дернулся, впрочем, не ослабив хватки, шагнул было к Ратезу, но на середине шага ноги его подкосились, и падающее тело исчезло, не успев коснуться воина, а там, где только что стоял сам чародей, стремительно наливался плотью самой Крепости его ничуть не похожий на мертвое тело призрак, которому призрачное состояние, кажется, не очень-то и мешало - на легионы Нарреля и всю энергию, что они могли отдать, он набросился с удвоенной силой.

Добавлено (27.01.2009, 15:16)
---------------------------------------------
Неизвестно как это выглядело со стороны, но оборотню показалось, что глазные яблоки с хрустом повернулись в глазницах и уставились внуть него самого, чужим, изучающим взглядом медовых вольчих глаз. Но это вмешательство, несмотря на некоторый дискомфорт ощущалось чем-то приятным, обволакивающим сонной теплотой свернувшегося в калачик мохнатого тела, когда прячешь нежный нос в пишстом завитке серого хвоста, пьянящим ароматом душистых трав, звериных следов и крови... Но не той, которая хлещет из перерубленой артерии, сплетась с визгом обреченой жертвы. Крови древней... крови рода.. крови самого превого Серого Охотника. Фенрир. Могучий, подобный Богам... да собствено он и был одним из Изначальных, мудрым и прекрасным воплощением звериной мощи, сыном Матери Земли... Вслед за именем словно лепестки краснолиста разворачивалась древняя история. Все обретало смысл. Если бы оборотни не сопротивлялись своей природе, никогда не становясь полностью ни человеком, ни зверем, смена ипостаси не приносила бы боли. Ликантропия. Это был дар, а не проклятие. И одновременно способ, прекрасный способ пережить Эпоху Хаоса и сопровождавшие ее катаклизмы. Не боротся с надвигающейся волной, а принять ее, разлетется на сотни частиц и зататится в каждой капельке, что оставит на берегу отхлынувшая вода. Оборотни были одним целым. И сейчас кажется все они смотрели на Крига. Спокойно и доброжелательно, а потом возникла еще одна картинка... Отстраненно думая о том, что подумают о нем Бирута, Зосим и остальные детишки, да и Морт оборотень неловко поднялся на ноги и хрипло попросил. - Пожалуйста... Слепые белки глаз шарили по детским лицам - Мне нужно... Пусть кто нибудь возмет мясо и положит мне его в рот... Морт.. встань... рядом... иначе останешься ... один... Мне... нам.... пора... Мясо... мне нужно... В р-р-р-рот... кр-р-ровь... пожалуст-та... плохо не будет-т ... я ник-кому не сделаю... зла... Оборотень ощутил костяшками пальцев грубые доски пола. Руки привычно вытянулись, спина сгорбилась, а слова звучали все глуше... кр-р-р-ровь....

Удар по ногам и зеленоватый свет в глаза. Под ногами нечто похожее на палубу драккара, поручни на бортах, переплетение снастей, но и странные механизмы с блоками, совсем не похожие на мачты...

Добавлено (02.02.2009, 13:16)
---------------------------------------------
Хребет Нильф'аар опаясывающий Ардению с севера и востока, представляет собой могучую горную гряду, из которой выделяются четыре вершины. А'ракхаз, Соден, Л'ерая и Калиб'ан. Названия эти, понятное дело, гномские, но посколку они представляют собой далеко не самые сложные образчики рокочущего наречия Кланов, и оносительно легки в произношении и руническом начертании, то их используют повсеместно. Конечно эльфы предпочитают растягивать гласные, а, скажем, орки выкинуть парочку, но тем не менее слова остаются узнаваемыми, несмотря ни на что.
Гряда давно уже не является чем-то монолитным - гномы, осевшие в предгорьях племена троллей и подземные твари, как-то уживающиеся между собой, источили камень словно личинки сыр. Системы природных пещер превратились в мили и мили штолен, работающий, заброшеных, частично затопленых и просто взорваных. Всем известно что если гномы находят особенно богатую жилу, их оттуда не вытащить и за бороду, а мирно дремлющий рядом со штреком склизень обязательно получит секирой по замшелому боку, а то и бочонок с порохом под хвост...
Гроссмейстеры Анклава очень быстро поняли - заброшеные шахты гномов, идеальное место для будущих баз. Секретность, недоступность для посторонних, большие территории, даже более того - материалы. То что привередливые гномы оставили посчитав низкопробной рудой и камнями, вполне шло в дело. В конце концов не суть важно какой сапфир брать для защитного амулета - необработаный, прямо из друзы или ограненый и отшлифованый. Для массового производства годилось и так. Анклав был заинтересован именно в этом. Быстро и достаточно экономно собрать силы для решающего переворота. Разработки заклятий, оружия и прочего тоже шли с огромной скоростью, зачастую в ущерб качеству и надежности. Дробилка Реанора, например, требовала усилий дюжины магов работающих со стихией земли, собравшись вместе, они могли одним ударом превратить в щебень стены крепости или города. Беда была в том, что в доброй половине случаев, мозги операторов превращялись в дымящуюся бурую кашу и покидали голову вытекая из ушей. В таких условиях некоторые проекты отдавали явным безумием и какой-то извращеной эстетикой, понятной только творцу.
Одним из таких "творений" и был "Парящая Смерть". Янгес Леардук, когда-то отважный капитан и легенда южных морей, потерял зрение в стычке с пиратами. Будучи от природы неплохим магом, и не подозревая об этом (он частенько уговаривал ветер, как потом вспоминали матросы, служившие под его началом) попал в поле зрения одного из агентов Анклава. Слепой Янг, могучий элементалист разработал проект летающего коробля. Машина представляла собой двухмачтовый бриг, с полностью переработаной опалубкой. Укороченые фок и грот-мачты, переделаны в несущую конструкцию для огромных крыльев, с деревянным каркасом и парусиновыми перепонками, сходными по строению с крылом летучей мыши. Шесть могучих кристаллов преобразующих энергию воздуха в поле поддерживающие корабли в воздухе. Медные поршни, блоки и такелаж соединяли все это в единое целое. С военой точки зрения корабли не представлял собой чего-то особенно выигрышного. Сложное управление, небольшое количество перевозимых грузов или войск, а также более чем скромное вооружение сводили на нет все его преимущества. Но Янг нашел выход. Старая легенда о корабле призраке обрела новую жизнь. Осталось лишь привлечь к работе некроматов. Корабль был декорирован костями и черепами, выкрашен в черный цвет, и получил команду из умерщвленых особым образом моряков. Собственно это и были те незадачливые пираты. Одинаково неплохо сражающиеся и опытные в морском деле они были идеальной кандидатурой. Тактика внезапных налетов, строящаяся скорее на устрашении чем на разрушительной мощи, также была выиграшной... Так в Калиб'ане появился специальный док, и "Парящий Мертвец" начал свое службу...

Дамиан был тем голоднее и тем лучше усваивал мою собственную силу, чем более он уставал... Такое незамысловатое умозаключение посетило мой разум после того, как этот чертов колдун попросту умер - ну, или не умер, а потерял тело. Лишился видимой оболочки, но возродился в качестве призрака, образа - казалось бы, он должен стать слабее и подчиниться мне сразу же - но этого не произошло. Вместо этого он стал еще прожорливее.
Крепость тряхнуло, и я ощутил, как она становится как будто бы полой - и оттого еще более жадной и голодной. Тут же я полчувствовал присутствие новой силы, как будто бы чей-то безразличный, почти прозрачный взгляд объял Крепость, Хаос и всех нас...
Нет, так мы не договаривались. Я бы совсем перестал понимать что происходит, но тут Тень начала делать свое дело - клубок борющихся сил явственно заскользил вниз, вглубь темноты. Это оказало некоторое воздействие на ход боя - такое скольжение порождало серьезную дезориентацию; если бы два борца вдруг начали падать в пропасть, им стало бы труднее даже цепляться друг за друга, не то что пытаться кого-то куда-то уронить!
-- Знаешь, призрак, я решил оставить тебя тут одного! - Сказал я и сам поразился хрипу и нездоровой слабости своего голоса. - У тебя тут свои заботы, тело нужно новое себе склепать, крепость починить, залы подмести... Пошел ты к черту, одним словом!
Одно мое тело вцепилось в Риан, другое - в плечо Ратеза. Я разбил небольшой кусочек неба, оставшийся в мешанине реальности и нереальности, я всем существом потянулся наружу - и Дамиан совсем не хотел меня отпускать. К счастью, в просвете появилась черная тень - конструкт, почувствоваший мой "дискомфорт"... Какое счастье, что я его все-таки сделал!
Черные крылья Тени затрепетали и перед нами мало-помалу начал открываться уже милый сердцу черным-черный безобъектный пейзаж.