Стоя в двух шагах от Ратеза и тихонечко наблюдая за действиями жреца, эльфийка проникалась одновременно уважением к последнему и давним отвращением к человеческим методам поддержания порядка. Попробовал бы кто угостить плетью воина из ее народа, пусть даже мальчишку, только вчера взявшего в руки тренировочный меч, но уже осознающего свой долг... Впрочем, пора бы привыкнуть. И малость пересмотреть свои взгляды с учетом того, что этого самого народа несколько лет назад стало на один город меньше, хотя даже ремесленники дрались много лучше неуклюжих и медлительных людей... Каждому свое. Свои промахи, своя расплата, и своя, одинаково бесполезная, смерть. А, к лешему все это... Отмахнувшись от совершенно неуместных размышлений, Риан сосредоточилась на действиях жреца, но тот, кажется, проявил благоразумие, ограничившись визуальным осмотром татуировок, и тоже ничего в них не понял. И подтвердил свое мастерство, спокойно в этом признавшись.
- У меня нет. - коротко высказалась она, усмехнувшись последнему жрецову аргументу. Усмешка, впрочем, тут же исчезла. Не тема для шуток. Вроде бы этот Веремий знает, что делает, да и выбора нет - если, конечно, не считать выбором возможность наблюдать, как Ратез медленно умирает, теряя теперь уже не только жизнь, но и рассудок. Даже если проклятье не добралось до его разума, от постоянного подстрекающего шепота свихнется даже куда более уравновешенный человек.

В небольшой комнате - одной из полудюжины комнат, примыкающих стеной к внешнему святилищу, и больше напоминающих ниши-переростки, было темно, прохладно и сыровато. Но достаточно просторно - в основном из-за отсутствия мебели, если только не считать мебелью не то алтарь, не то ложе, незатейливо выполненное в виде каменного бруса в рост высокого человека длиной и высотой до локтя среднему, крошечную полочку в углу, да висящее на стене изваяние Двуединого. Ни мозаик, ни фресок, ни барельефов - ничего лишнего. Именно здесь он обычно работал с буйными безумцами, а оковы в изголовье ложа и вовсе остались от прежних хозяев, тоже, видно, оценивших нейтральную для воспаленного сознания обстановку...
- Встань в центр, - распорядился Веремий, водружая на полочку прихваченный по дороге светильник. Предстоящее обращение к божеству занимало все мысли жреца, и действовал он скорее механически, по привычке. Привычка, впрочем, была многолетней и надежной, ее хватило даже на то, чтобы отловить кого-то из помощников и коротко ввести в курс дела: "Не беспокоить, услышав шум - убегать". - А вы - куда-нибудь к стене. - о спутниках воина он вспомнил, только увидев их, и немедленно забыл, повернувшись к статуе.

Когда-то давно, будучи еще ребенком, он заворожено наблюдал за подобной работой старших жрецов, и все не мог взять в толк - почему они не следуют ритуалу? В лучшем случае подойдут к изваянию, а то и просто замрут на месте, окаменев лицом, постоят пару минут, и получают Силу - да какую! А потом, пройдя третью ступень, понял - Двуединому нет дела до песнопений, жестов и слов, Он видит прямо в душах, а вся эта мишура нужна только для того, чтобы укрепить в вере самого взывающего да случайных свидетелей - и с легким сердцем от нее отказался, благо его вера не нуждалась в укреплении, а мнение свидетелей не стоило потерянного на клоунаду времени.
На этот раз, несмотря на усталость, взывать было легче, чем в предыдущий - Веремий не сомневался в правильности решения помочь проклятому наемнику, и твердо знал, о чем будет просить. Ответом и подтверждением готовности выслушать была волна тепла и невидимого, но ощущаемого света, и душа жреца затрепетала в благоговении и радости от соприкосновения с божеством, непостижимо сложным и величественным, вмещающим в себе все совершенство и гармонию мира… И божество, взвесив и оценив обоснованность просьбы, сочло ее достойной – и немедленно даровало возможность для исполнения.

Медленно, еще привыкая к новому видению, Веремий обернулся к воину – нечеткой, бесцветной фигуре, неподвижно стоящей между мутным пятном, в котором угадывалось ложе, и теряющейся во тьме стеной. На плечах этой фигуры лежала, покрывая грудь и руки, мантия, сотканная из полупрозрачных язычков подвижного огня – жрец не сразу понял, что так теперь выглядят те татуировки.
- Это похоже на огонь. – сообщил он, не слыша своего голоса, а потому стараясь говорить громко и внятно.
Подошел поближе, присмотрелся – и то, что вначале показалось целым, распалось на множество взаимосвязанных элементов. Живая система, пульсирующая в такт сердцу, и "Неожиданность" напоминающая более чем отдаленно. Почуяв его, огонь вздогнул, словно от ветра, но не разгорелся ярче, а проследив направление судороги, вздрогнул уже сам жрец - тонкие ниточки, соединяющие руны и пронизывающие тело человека, как грибница - землю, в конечном итоге собирались к ребрам, и там, облепив позвоночник, сидело нечто, чему внешнее, огненное заклятье служило нервной системой. Сидело и изучало Веремия.
- Здесь некое... существо. - проговорил он, и продолжил, осторожно отвечая существу тем же, - Аморфное. Создано магически. Нематериально. Сидит на позвоночнике. Похоже, оно использует "Неожиданность" в качестве нервной системы. Я попробую его прощупать.
И начал экспериментировать. Легкое прикосновение - не пальцев, воли - к первому попавшемуся "нерву" - и оно насторожилось, покрепче вцепившись в человека, и завозилось, затевая что-то еще... Нет, так не пойдет, обоих угробит... Некоторое время жрец пребывал в растерянности. Зачем нужно это существо? Что оно умеет? И как, в конце концов, это выяснить? Будем рассуждать. Жрецам такое не состряпать, предположим, что они не при чем. Никто не станет тратить столько сил и времени ради мести простому наемнику. Значит, либо наемник не так прост, либо целью была не месть. Тогда что? Заполучение под свой контроль хорошего воина? Так воину проще заплатить, золота у магов обычно хватает... Попытка через него отомстить заказчику? В любом случае, это слишком дорогая работа, чтобы оставить ее без присмотра, а существо, пусть оно и соткано из заклинаний, должно узнавать своего хозяина...
Это получилось даже слишком легко. Как глупый пес, одурманенная магическая тварь поверила, что перед ней Хозяин, и замерла, кажется, сожалея только о том, что не имеет брюха, и нечего подставить, выражая абсолютное доверие и преданность. Веремию она куда больше напоминала паука, а преданный паук, по его мнению, выглядел неубедительно, и жрец прекрасно видел ловушку, однако другого способа разобраться в загадке он не видел, и решился рискнуть.
Оно действительно напоминало паука - всем своим неживым, холодным вниманием, своей бесстрастной собранностью, и легкостью, с которой одновременно прислушивалась к ощущениям "нервов", следило за жрецом, нашептывало наемнику нужные слова и трепетно внимало своему настоящему хозяину. Слов не было. Надеясь успеть первым, Веримий вложил в удар всю веру, душу и ненависть... Это его и спасло, более чем вдвое смягчив и замедлив встречный. Уже теряя сознание от темной, всепоглощающей боли, он отстраненно подумал, что прицепленный к твари канал напоминает сочащуюся из брюшка паутинку.

Цвета восстановились. Муть осталась. Веримий вяло мотнул головой, и пятна перед глазами сложились в лицо нелюдки. За ней просматривались маг и воин. Последний стоял на ногах, значит, не задело. По крайней мере, не серьезно. Решительно отстранив друидку, он умудрился подняться, вскарабкаться на ложе и сесть, не заваливаясь набок. Некоторое время собирался с мыслями, потом, махнув рукой на связность изложения, заговорил.
- Думаю, это работа того недобитого мага. Невероятно сложное, многоуровневое заклятье. Скорее всего, он воспользовался проводимым жрецами обрядом, чтобы незаметно вплести основу от "Неожиданности", отсюда связь с татуировками.
- А что за существо? - поинтересовалась нелюдь. - Неделю назад ничего такого не было.
- Магически созданная тварь с узкоспециализированными возможностями. Возможно, она была в спячке, и проснулась от очень сильного воздействия... Вы на днях не попадали в магические переделки?
- Попадали. - коротко ответила эльфийка. Хотя жрец как-то подозрительно спокойно отнесся к пристутствию в храме демонолога, рассказывать ему о том, что этот демонолог устроил в Баренской обители, было бы в лучшем случае неразумно.
Жрец хмыкнул, заметив недомолвку.
- Впрочем, это все предположения. Фактов не так много. Магу, кто бы он ни был, удалось вмешаться в обряд, или, может быть, воспользоваться результатом. Вмешаться - и уйти, забыв о тебе, Ратез, до тех пор, пока разбуженная магией тварь не доложила ему о каких-то интересных событиях. Они не поддерживают постоянной связи, это слишком тяжело. Шепот, который ты слышишь, издает тварь - она просто повторяет, как скворец, наиболее подходящие фразы, едва ли понимая их смысл. Боюсь, я ничем не смогу помочь вам. - добавил Веремий после паузы. - Он сильнее меня, и это его территория, с его же правилами. Вам придется или искать очень сильного практика - но скорее всего, второй раз такой номер не пройдет, и Ратез умрет раньше, чем вы с этим магом заговорите, или идти к нему в гости... Зайдите завтра утром, к тому времени сделаю поисковый маячок.
Он замолчал, припоминая, все ли рассказал. Припоминалось с трудом - отвлекала сетка цветных пятен перед глазами.

Осеннее небо вечером багровое, холодное. Полоска заката, как след от кнута, сочится кровью. Вечера стылые, море шлет в небо вестников зимы – темные тучи на горизонте. Травы жухлые, от инея ломкие, как дорогое разноцветное стекло с материка. Зима не за горами, дуют, дуют неуемные северные ветры с моря, принося малую смерть природе. Фыркают лошади, гулким эхом для настороженного уха слышен отзвук конских копыт по застывшей земле. Припозднившиеся деревья споро избавляются от листвы, буквально, щедро забрасывая верховых разноцветными яркими всех оттенков желтого и красного листьями. А они срываются и улетают, потревоженные ветром, задевая лицо и руки, путаясь в гривах четырех лошадей, весело шурша под копытами, и словно укрывают землю, мерзнущую в кристалликах льда, яркой дорогой тканью.
Буланый конь под Ратезом, неразличимый в этой сказочной круговерти красок даже для внимательного глаза, делает последнее и усилие и взбирается на холм, останавливаясь на кромке леса и поля, переходящего в голое побережье. Совсем невдалеке, навскидку в паре полетов стрелы, пылал обложенный хворостом маяк, и даже отсюда было видно, как подходят к берегу корабли и начинают мельтешить неисчислимые лодки, выгружая готовых убивать солдат… Ему не нужно приказывать, один из воинов рядом развернул коня и полным ходом рванул обратно, оставляя за собой калейдоскоп шуршащих ярких листьев. И почему-то казалось, что красный цвет в этом калейдоскопе преобладал на желтым..

Острый запах пота, замешанного на крови, судорога, пробегающая по красивому лицу, когда не хватает сил, чтоб вздохнуть. Мертвая хватка все сильнее сжимающих запястье белых пальцев, сжимающая так яро, словно он, Ратез, мог удержать его среди живых своими руками. Охота орать от гнева и боли, от гнева на себя, от боли за другого да опасения, что этот непрошенный вопль изгонит истекающую из лежащего на земле жизнь, удерживает от неподобающего поведения. Да и близость врага не располагает к крикам. Но Боги как охота. Не было в умирающем владыке островного государства Гаэта Демире страха, только разочарование и крушение надежд. А еще вопрос, повисший в воздухе, на который у Ратеза не было ответа.
- …отчего ты рядом, Аггей? – запинаясь, повторил Демир. - …не могу звать тебя сейчас Ратезом, что за насмешка... Да не молчи же.
Нет сил давить непрошенные слезы, нечего ответить на этот вопрос умиравшему. Почему он вернулся к человеку, который его прогнал в мгновение слабости, может, из-за общего прошлого? Да к воронам прошлое.
- Инайа, - наконец выговорил Ратез.
Демир прикрыл глаза и долго не отзывался, пытаясь набрать воздуха для того, чтобы сказать пару слов.
- Бедный верный Инайа. Я вот что хотел просить, Аггей, живи ради нас всех, кто не выжил сегодня, вижу в твоих глазах гнев, потешь свой гнев, воин, но не умирай, не твой день сегодня.. Обещай мне..
- Обещаю, - твердо ответил Ратез.
- И даже не думай..не думай руки на себя наложить, ты слышишь?
- Слышу…
Не слышал Демир ответа, ушел в небытие вместе с надеждами на свободу, вслед за молочным братом, который, как мог и умел, пытался выправить сражение на поле боя. Бедный верный Инайа. Смерть любимого полководца подкосила боевой дух армии сильнее, чем кто-либо мог надеяться, если пройдет слух о смерти не знавшего до сих пор поражений Демира Коварного, Главы Совета Девяти, фактически военного владыки государства, мир, которым его знал Ратез рухнет в одночасье.
Заворачивая тело человека, которого он когда-то считал своим господином в истерзанное знамя своей страны, но точно знал, что будет единственным, кто знает, где нашли свое пристанище Инайа и Демир, и уж точно последним, кто об этом расскажет.

«Сосредоточься, мое непородистое животное, хватит бередить раны, хоть и делаешь ты это по моей воле, - фыркнул кто-то над ухом Ратеза, - глянь вон на жреца лучше. Он же старается, - веселый смех. - Знаешь, я завидую дальновидности твоего первого хозяина, он тебя вовремя подобрал, вовремя кинул косточку и получил великолепного преданного раба, который к тому же понятия не имеет, что он раб. Только не пытайся мне отвечать, хоть твои и компаньоны заняты работой жреца, я совсем не желаю, чтобы демонолог знал о моем присутствии тут. По счастью, когда жрец закончит свое дело, ты опять потеряешь память, как и после обычных своих приступов ярости. И посопротивляйся мне еще, ха-ха. Во, кстати, начинается интересное, сейчас я его попугаю, хех, прям как в года ученичества…хотя жрец силен, тем веселее. Будет больно, но ты ведь привык, да?»

Ратез покрытый испариной стоял там, где и было велено стоять. Кем велено? Его трясло крупной дрожью. Из носа и прокушенной губы струйкой стекала кровь на подбородок. Он непонимающе оглянулся вокруг. Глянул на троих, двое из которых были смутно знакомы, третий, в наряде жреца, изможденный, сидел, явно желая к чему-либо прислониться. Наемник наморщил лоб. Память вновь отказывала…была ужасная слабость, жуткая жажда и голод, - все как во время впадения в ярость. Ратез поник головой.
- Дайте воды, пожалуйста, - хрипло произнес он, с удивлением отметив, что вложил в просьбу мольбы больше, чем хотел бы.

Жрец задумался, что само по себе было непросто - куда больше, чем думать о чем бы то ни было, ему хотелось отключиться и не чувствовать парализующей усталости, но он понимал, что для воплощения этой более чем скромной мечты нужно выпроводить наемничью компанию, а для этого, в свою очередь, решить, чем они будут рассчитываться... Проще всего, конечно, взять золотом (хотя по их виду не скажешь, что золота у них в избытке, но, видимо, что-то есть, а взяв плату с них, можно будет безвозмездно помочь кому-нибудь другому и все-таки уложиться в норму), но проклятое чувство долга твердило другое, и Веремий подчинился, хотя мысль о том, что сейчас придется много говорить, объяснять и отвечать на вопросы, не будь он настолько измотан за сегодняшний день, привела бы его в ужас.
- Да, есть дело. Нужно тайно доставить в столицу одну из реликвий нашей веры. Она небольшая, эта реликвия, и не представляет никакой мирской ценности. Я объясню, почему именно вы. Есть два основных течения культа Двуединого - наше и... конкурирующее. Я не могу назвать из еретиками - божественного внимания нам достается поровну, но мы почитаем созидательное начало, а они - разрушительное. И представления о правильном и неправильном у них соответствующие. Правила таковы, что ни один храм не может держать у себя святыню более пяти лет, и когда она переезжала в прошлый раз, сюда, ее пытались и украсть, и отбить. Погибли трое - один наш, один из них, и воришка, решивший, что пока жрецы дерутся, он может чем-нибудь поживиться в их вещах. Может быть, - продолжил он после паузы, тщательно подбирая слова, - Двуединому угодно, чтобы его слуги таким образом соревновались между собой, поддерживая подвижное равновесие сил. Может быть, меня отлучат и вышвырнут из храма. Может быть, это трусость. Но я не хочу новых бессмысленных смертей. И у нас, и у них каждый одаренный жрец на счету, и, на самом деле, мы не можем позволить себе разбрасываться жизнями и силами, а в таких стычках гибнут молодые, способные ребята... Шестнадцать человек за пять лет, давно пора бы договориться... - заметив, что давно уже рассказывает наемникам о том, о чем не следует говорить вовсе, да и слушать им едва ли интересно, Веремий оборвал себя и подытожил - вещь нужно будет доставить до излома зимы, то есть у вас будет около трех месяцев. Нужный вам маг сейчас находится в том же направлении, просто зайдете по дороге. В любом случае, у вас будет запас времени и, даже если они сообразят, что святыня у вас, очень приличная фора. Беретесь?

Идея жреца – поручить им доставку какой-то святыни – не показалась эльфийке удачной. Более того, она заподозрила, что бедняга слишком сильно треснулся головой – иначе с чего бы стал предлагать такое компании, на две трети состоящей из чародеев, да к тому же одну – из демонолога? Может быть, он таким образом выражает превосходство религии над магией? Или Нар извернулся и выдал себя за кого-нибудь другого, и жрец даже не подозревает, кому отдает реликвию? Риан покосилась на демонолога – тот, непойми с чего, держался за грудь и, похоже, вообще присутствовал в комнате постольку поскольку… По совести бы привести жреца в чувство, чтоб опомнился, но… Не маленький, разберется. А вмешиваться в чужой торг – последнее дело.

На жреца было больно смотреть. Лицом он почти не изменился, и обесцвеченный усталостью голос не выдал эмоций, но эльфийка и без того чувствовала, как обидели доброго человека насмешки и необоснованная подозрительность компаньонов, да и чтоб догадаться, большого ума не надо. Хороша благодарность за двойной риск и добрый прием, ничего не скажешь! Одернуть бы обоих - нашли развлечение - топтать сапогами чужую мечту, да что толку - все уже сказано, только заступничества нелюдок ему не хватало, чтоб добить наверняка... Поплотнее завернувшись в плащ - не потому, что холодно, а потому, что неуютно, Риан молча одарила обоих укоризненным взглядом. Впрочем, кому в этой комнате хорошо? Разве что демонолог вон веселится и радуется, как человеческий ребенок на представлении бродячего цирка...

Глянув на затопленную ранними сумерками храмовую площадь, Риан удивилась мельком - это сколько они проторчали в храме? - но тут же отмахнулась. Может, и не показалось, что долго, но то, что к тому же очень неприятно и не слишком продуктивно - это точно. Что мы имеем? Кучу пищи для бесплодных размышлений, обиженного жреца и злющего Ратеза. Даже смотреть не надо, чтоб заметить, как его взбесили по-своему понятые слова. Видно, этому нельзя научиться - говорить так, чтобы слышали то, что ты хочешь сказать... А вот научиться слышать то, что сказано, а не то, что хочется - можно, да сложно и неблагодарно... Ну что ж, судьба - решать ссорой и кулаком вопросы, ничуть не хуже решаемые мирной беседой. Оба они такие, и Нар, и Ратез. И сама, небось, была бы похлеще, обладай какой-нибудь силой, а так хочешь - не хочешь, а научишься договариваться миром... К лешему это все. Завтра вставать затемно. А еще завтра придется сделать одну на редкость отвратительную, но нужную вещь, так что уши Вака откладываются до лучших времен. Не забыть бы купить вина... Не будет же он кровь пить... Наверное... Впрочем, надо спросить. И интересно, как бы объяснить господам компаньонам, зачем ей понадобилось "на пару минут зайти на бойню"? С них же станется не пустить, или Ратез откажется взять результат... На ногах едва держится, а туда же. Кстати, интересно...
- Нар, а может этот маг узнать, что мы идем к нему? - спросила Риан, шагая между воином и демонологом. - Точнее, может ли он об этом не узнать?