- Вода вон тама, в колодце, - рассказывал мужик, уверенно шагая узкой тропинкой между заборами. Вроде бы недалеко. - А вот и дом ваш.
Не заметить дом было, пожалуй, сложно - неказистый, приземистый, чуть покосившийся, он один на всей улице не светился окнами, и лежал посреди своего огорода, как стылая туша неведомого недоброго зверя. Плевать, если там нет ветра и можно развести огонь.

Огонек на конце наррелева посоха дрогнул, мигнул и разгорелся ровно и ярко, осветив полые внутренности дома. Пустые сени, только какой-то хлам по углам, единственная комната с печкой посередине, обещанные стол и лавки раздвинуты по углам, все в пыли, пусто, сыро, холодно и сиротливо, но на печи горкой составлена утварь, и в этой горке, кажется, есть все необходимое, а внутри даже лежат запасенные дрова... Ха, видно, они не первые, кому сметливые селяне сдают на ночь "гиблый" дом! Ну и леший с ними, зато и денег за это мужик-привратник спросил очень скромно. Все бы людям чего-то бояться.
Когда огонь в печи разошелся ровным гулом (ничего, что от посоха, огонь, зажженный от магического, считается обычным, хоть и менее правильным, чем добытый вручную), а выданный крестьянином светильник избавил Нара от необходимости работать светлячком, эльфийка огляделась, нахмурилась еще больше, и, припомнив слова Пелеаса о целителях и полководцах, а тако ж о том, когда власть переходит от вторых к первым, взяла на себя наглость покомандовать - иначе это точно затянется до полуночи, потому что каждый будет делать что попало, а времени и сил на бестолковою топотню нет и не предвидится. Никакой радости ей этот процесс, впрочем, не доставил.
- Господа, нам нужно организоваться, а то будем до утра одну печку топить вшестером. Пелеас, - Риан протянула ему пару деревянных ведер, не допуская даже мысли о том, что эльф может отказаться от почетной должности водоноса. Все равно кроме него некому, Нару лучше поменьше светиться на улице, а Вак точно заблудится, хоть тут и идти двадцать шагов. - ты запомнил, где колодец? Нар, можно привлечь Барболагу, чтоб он за раз принес побольше сена? Вак, поленница справа от двери, выбирай те, что посуше. Криг, присмотришь за печкой? - вроде бы оборотень в состоянии сидеть рядом на лавке, заодно и согреется. Еще очень хотелось попросить Ратеза лечь и не шевелиться до тех пор, пока не вскипит вода, чтобы можно было заняться дырой в его боку, но Риан сдержалась. Не маленький, сам, наверное, догадается, а заставить его все равно не заставишь, упрямый же, как целое стадо ослов. - А я ужином займусь. Крупа всухомятку - это, по-моему, не совсем то, что сейчас нужно.

«Надо было тебя раньше пристроить к какой-нибудь симпатичной эльфиечке. Тогда не нужно было бы искать внушаемых жрецов и тратить силы на разъяснения, что им нужно заштопать тело разбойника, смахивающего на убийцу».

Наемник пытается вырваться, избавиться от чужого ненавистного голоса в голова, от принесенного с ним зерна гнева, которое вот-вот распустится в кровавый цветок. Пустите. Дайте убежать, пока могу…я не хочу…не хочу

Серые глаза: стоячие, неживые, навыкате, с узкими зрачками смотрят ему в лицо. Лицо узкое, покрытое неровной болезненной кожей, тонкой, белой, как пергамент. Губы тонкие, сжаты в линию, презрительно скрючились, словно не человеку в лицо смотрит, а мокрице. Короткий замах. Удар. И не упасть, потому что крепко держат. Не просто держат, еще и встряхивают после каждого удара, как мешок с прогнившими овощами.
Земля стылая. Холодная до жути. Он это хорошо чует, стоя на коленях, без обуви в одной нижней рубахе и штанах. Где-то невдалеке неловко мнутся выстроенные в шеренгу люди. Где-то громко и доступно вслух вещает старший по званию прописные истины, которые должен помнить каждый.
- …пьяниц и дебоширов будут пороть, воров душить, дезертиров ждет особая казнь, ибо для преступивших клятву нет пути назад, - северный ветер накрыл всех ворохом снега, заглушив, слова, смазав фигуры, лица людей. - Все знают Ратеза, отмеченного божественным даром…славнейший из воинов «Саламандр», участвовавших в великой битве при Найа…
Отсюда начинается ложь. Ложь и предательство. Но разве с того легче. Публичное разжалование и изгнание.Как есть, босым, избитым и неодетым, посередь зимы. Ни за что. Наказание без вины.
Узкое лицо смотрит в его глаза, ища в них что-то. Что? Искру безумия? Гнев? Раздражение? Растерянность? Все это есть. В избытке. Жестом велит удерживающим его солдатам отпустить пленника, разворачивается спиной и произносит.
- Твоей стране не нужны такие воины. Отныне твоя жизнь принадлежит только тебе. Делай с ней то, что считаешь нужным.
Дело чести удержаться, не упасть. Проводить взглядом легата, забыв про холод, про сыплющийся снег. И только потом, когда даже намека не остается на спину чужих, скрючиться от боли и холода, завалиться на бок, на снег и беззвучно проклинать небеса. Провалиться в полубредовое состояние, чтобы услышать звонкую поступь лошадиного галопа, увидеть мельтешащие перед глазами копыта.
Услышать шаги. Гулко хрустел первый снег под ногами уверенного в себе человека, но не смог уже поднять головы и все норовил упасть. Кто-то аккуратно накидывает теплый, хранящий тепло чужого тела плащ, добротный, темно-синий, по которым в лагере определяют высшее командование неопытные солдаты. И от этого тепла захотелось жить. Предал только один, остальные не побоялись, не забыли. Знакомые руки поддержали мягко, памятуя о ранах, но твердо…

«Убегаешь от меня в свое прошлое? Ловкий ход. Но наивный. Хотя в твоем случае оказывается иногда действенным. Слишком долго я оставлял это без внимания. Не хочешь попугать своих компаньонов, да? Неужели ты уверен, что можешь мне сопротивляться таким способом? Ты думаешь, что сможешь избавиться от моей власти? Давай-ка я тебя проучу немного.»

Удар страшной силы. Кровью застило глаза. Ратез рванулся, словно мог убежать. Еще раз. Судорогой свело все мышцы. Что-то трещит то ли веревка, то ли сухожилия и кости. Жжение по коже невыносимо. Против воли рвется нечеловеческий крик. Мир рушится, словно гигантское зеркало на тысячи мелких осколков. А за ней жажда крови, рвать зубами, убивать все равно кого, только бы дотянуться, только бы пролить кровь и все закончится.
Но только на сегодня.