Ксеноя вспомнила свое имя только тогда, когда где-то невообразимо далеко очнулся от забытья Дамиан. От благополучия обожаемого Хозяина зависело ее собственное, но вот чего она никак не могла предвидеть это то, что жрице хватит сил, чтобы произнести ненавистное заклинание разрыва связей,а еще ненавистной Аэлле удалось-таки лишить их Источника. Пусть Дамиан и не очень о нем пекся и в финальной части заклинания выдирал отовсюду уже даже не последнюю каплю, а просто самою жизнь, но все же непокорный воин давал всей тройке Силу, которая ей была сейчас нужна как воздух. Она пробовала дотянуться, но натыкалась на стену, которую даже Дамиану было пробить не под силу. Это она знала наверняка. Непростой жреческий обряд лишал их возможности переподчинить себе Источники заново. А ведь и Дамиану Сила нужна не меньше. Опять этот Голод, она ненавидела магический голод, как могла бы ненавидеть будь она живой. Ее Сущность будет под его гнетом таять и таять, пока не доведет до безумия и тогда она пойдет в миры, названия которым она не знала, и будет убивать, впитывая их жизнь, чтобы существовать самой...Как унизительно...
А потом она увидела то, чего никогда не видел никто: сначала треснула, а затем разлетелась вдребезги стена, выстроенная алией Аэллой, а с той стороны до ее достиг полный тоски и одиночества Зов поиска...и звал тот, кто предал...
- Невероятно, - только и смогла выдохнуть жрица.

Изрядно подуставший истинной усталостью чародеев, Дамиан шагнул за предел нематериальных пространственных врат, и уже привычно прищурился. В том мире, с которого он когда-то начал дорогу назад, из небытия, он помнил, нещадно резало солнце глаза. И только в этом было отличие этого мира от арденийских просторов, слишком близко эти миры соприкасались, чтобы быть совсем разными.
Если бы кто-то не был бы испуган, то, возможно, бы увидел, как со стороны старого храмового комплекса, врезанного прямо в гору, идет, сгорбившись под ношей лет, пожилой мужчина, чье лицо было изувечено шрамами от ожогов, но вместо этого, в сознании испуганного населения со стороны гор спускалось неласковое божество, которое хоть и редко посещало своих последователей, но зато всегда забирало сыновей, молодых, сильных, готовых стать мужчинами. А потому старец в глазах верующих представал образом грозного и ненасытного божества. Над каменистой долиной пролетел тревожно-торжественно стон колокола-набата.
Дамиан прикрыл глаза, представляя себе золотистого крылатого коня, когда образ явился перед внутренним взором, воплотить его оказалось делом пустячным. Плотоядная зверюга возникла рядом с Дамианом, отливая на солнце чистым золотом шерсти, белой гривой и хвостом, конь недобро скосил изумрудный глаз на создателя, нервно взмахнул крыльями, едва не сбив Дамиана с ног поднявшимся от взмаха крыльев ветром. Чародей цикнул на коня и вскочил ему на спину. С небесной грацией конь оттолкнулся от скалы, одновременно узнавая у своего создателя, что такое полет и как это воплотить в жизнь. Мощные крылья упруго держали обоих, а конь скользил по воздуху, подобно змее, скользил прямо в центр удивленно-ошарашенной толпы.
- Я пришел за оговоренным, - возвестил Дамиан. - Один из ваших сыновей уйдет со мною, чтобы никогда уже не вернуться. Кара за клятвопреступление одна - смерть. Может, кто хочет добровольно?
Тишина вторила ответом.
- Я спрошу повторно, а потом выберу сам...Очень жаль, что потомки воинственного народа превратились в ничтожества.
Дамиан знал, что во всем этом мире, ему нужен только один единственный, тот, который смотрел на него сейчас во все глаза и отнюдь не с восторгом и трепетом, а с познавательным любопытством.
- Я пойду! - услышал чародей и усмехнулся. И в тот же миг исчезли из мира и конь, и божество и один из поколения воинов. Исчезли в яркой вспышке, чтобы через столетие, другое, казаться вымыслом и сказкой, бабскими сплетнями и страхами.
И в тот миг, когда последняя капля крови потомка гаэтских воинов, свершилось то чародейство, что начал Дамиан на Перекрестке Миров, где-то в сладостном ожидании забилась жрица Ксеноя: Дамиан Укротитель вернулся.

Ратез ощутил смутное беспокойство, идущее откуда-то из-под самой земли, но не придал этому значения, только заметил, как крепнет их связь с Ксеноей. А жрица была недовольна.
"Сколько можно выжидать", - нетерпеливо торопила наемника она.
"Пресветлая госпожа хотела, чтобы я пришел один, пока не могу уйти незаметно".
"Я хотела, что бы ты ко мне пришел один, дубина"
"Как скажете, но это почти одно и то же".
Прощание Аэлла не затягивала, напоследок дала им верительные бирки Круга - серебряные пластины с половину ладони размером, исчерченные руническими надписями - с напутствием:
- Круг редко использует, эээ, наемников для службы, но когда использует мы даем им такие символы, это больше для стражи, чем для вас. По крайней мере, они дают вам возможность ходить ночами по дорогам, весям и городам без риска попасть в лапы правосудия, помимо всего, с таким знаком, все гаэтцы охотнее вам будут помогать, если понадобится помощь.

Я скользнул из Обители и, не касаясь мира, мягко приземлился уже в границах навернутой эльфийкой иллюзии. Она тащила ее на себе, как одеяло - обмотав себя и еще волоча куски по земле. Пришлось сдерживаться - хотелось ловить как будто живые кусочки чужого колдовства когтями и, если не есть их (в Его присуствии я всегда был совершенно сыт), то хотя бы поиграться с ними. Не думаю, что эльфа оценила бы такую самодеятельность - она вообще смотрела на меня, как на нечто отвратительное и безответное, как на ходячую кучу навоза - а я, что же, я подыгрывал ей изо всех сил. Так научила Тень: если человек сам себя запутывает, не стоит его распутывать. Лучше прикормить и приручить его мороки и дергать за них, как за ниточки. Так что - пяль себе невидящие глазищи, утыкайся иногда окаменелой мордой в стену и сиди по струнке, ветошью прикинувшись.
Не то чтобы я испытывал к эльфе такие же, как она ко мне, чувства, чтобы собирать против нее средства - я вообще не испытывал никаких чувств ни к ней, ник прочим Его союзникам, - но запас карман не тянет, как однажды Он сказал, что-то забирая со стола последнего дома. Да и много ли надо, чтобы ее пришибить?
-- Господин Наррель передает тебе привет, - Специально с рыкающими звериными интонациями сказал я ей, не устояв перед искушением по-кошачьи потереться о ее ноги - не дернется, морок же держать надо. - Он говорит, что ему очень скучно, и что лучше бы нам поймать какую-нибудь банду разбойников. Я тоже, кстати, проголодался... Есть тут живые души где? - И я принялся оглядываться с самым зверским выражением ранее каменной морды. Я знал, что Он следит за мною, и будет рад нежданной шутке.